Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Гречанок сменили негритянки из Чада. Их танец был экзотичен, быстротечен, весь наполнен такими фигурами, Разгадать смысл которых Парсел не мог. И он в который уже раз в жизни откровенно подивился многоликости человеческой культуры. Под удары барабанов девушки ритмично двигались по залу. Когда они были от Парсела всего в каких-нибудь трех ярдах, он внезапно расхохотался. Смех этот был ответом на собственные его мысли. "Судьба-дура задумала украсть у меня вечность, - подумал он. - Ушла Беатриса. Унесла с собой Джерри-младшего Рейчел. Но ведь они же есть - и Беатриса, и Джерри-младший. И - будут! Я, Джерри Парсел, победил самое судьбу. Ха-ха-ха!".

Он выпил подряд несколько стаканов очень крепкого - девять к одному "мартини". Теперь его мысли текли не ровной, спокойной чередой, а цеплялись, наталкивались одна на другую, спотыкались, еще до того, как выкристаллизоваться, падали, исчезали.

- Счастье - в движении! - выкрикнул вдруг он и двинулся к центру зала. Танцевали почти все девушки. Все были обнажены.Все исступленно импровизировали фантастические, неземные па под какофонию визжания, уханья, скрежета современного джаза.

- Счастье - в движении! В движении! Клянусь Богом нашим Иисусом Христом - в движении! - кричал Джерри, мотая головой, тряся руками, самозабвенно вихляясь всем телом. Синтия старательно повторяла каждое его "па".

В два часа девятнадцать минут утра из ворот особняка Па- рсела медленно выехал огромный черный "кадиллак". Кроме Джерри, который сидел за рулем, в нем находилось одиннадцать девушек и Ларссон. Темные стекла скрывали от редких полицейских и встречных их наготу. Они хохотали, наваливались друг на друга, щекотали Ларссона, визжали на поворотах. "Кадиллак" выбрался из Нью-Йорка и помчался на юго-запад, все увеличивая скорость. Было темно и его мощные фары выхватывали из несшегося навстречу пространства большой отрезок хайвея. Джерри включил радио и собирался вызвать зачем-то по радиотелефону дежурного секретаря, когда Синтия крепко обняла его за шею и впилась в его губы своими. Теряя дыхание, Джерри хотел оттолкнуть ее от себя локтем. И в это время руль вырвался из его рук. Последнее, что увидел Джерри Парсел в этой жизни, было огромное, рыжее, одноглазое чудовище, которое, чем-то гремя и лязгая, наваливалось на него всей своей неимоверной тяжестью. Джерри с величайшим трудом повернулся к нему грудью, пытаясь прикрыть собою Синтию.

"Счастье, в чем ты?"

Глава сорок четвертая ЭПИТАФИЯ ВЕРНОСТИ

Раджан читал верстку первой полосы завтрашнего номера "Индепендент геральд". В самом центре ее помещался большой портрет Маяка и некролог. "Уходят ветераны, - с тоской подумал Раджан. - Уходят один за другим, так и не свершив того, ради чего они сражались всю жизнь. С иностранными поработителями, голодом и нищетой, болезнями и невежеством, олигархами могущественным внутренним врагом, коварно захватившим власть в парламенте и средствах массовой информации, экономике и торговле, армии и банках. Бедные становятся беднее, а богатые - богаче. Процветают казнокрадство, коррупция, взяточничество. Совсем как в такой далекой и такой близкой Америке".

Раджан вздохнул, подписал полосу и отправил ее с посыльным в печатный цех. Председатель Совета директоров "Индепендент геральд" сегодня по телефону предложил ему возглавить газету. Как торопится жизнь, как стремительно и безостановочно летит вперед. "Могли бы подождать, пока прах Маяка развеют над Священной рекой", - сдерживая слезы, зло ответил он председателю. Тот реагировал философично, сдержанно: "Я вполне разделяю ваши эмоции, дорогой господин Раджан. Однако есть в этой жизни дела, которые не терпят отлагательства. Все люди смертны. Дело вечно".

Да, люди смертны. Они уходят - одни раньше, другие позже. Одни угасают тихо и незаметно, как свечка в храме,окруженная тысячью таких же свечек. Другие стремятся своим уходом наделать как можно больше шума, оставить след. И даже лежа на смертном одре, даже на пороге небытия, стремятся из этого небытия достать своих недругов. Раджан вспомнил, как за день до его отъезда из Нью-Йорка в Дели Чен спешно привез его к постели умирающего Бубнового Короля.

- Вот, загибаюсь - по милости твоего несостоявшегося тестя, прохрипел он. И лицо его исказило подобие улыбки. С огромным трудом приподнявшись на локте, он протянул другую руку с растопыренными пальцами к Раджану: - Ты нарушил мой запрет, написал обо мне в своей газете. Что ж, как говорится, кто старое помянет - тому глаз вон.

Он откинулся на подушку, закрыл глаза, часто дыша. Наконец сказал едва слышно:

- Об одном прошу тебя теперь... ради этого позвал... напиши и про него...

- Про Джерри Парсела? - громко спросил Раджан, наклонившись к Бубновому Королю. Тот, казалось, не слышал его вопроса и торопливо, словно боясь, что не успеет сказать самое главное, продолжал:

- Это он... Джона Кеннеди... он... своего секретаря-итальянца... он...

- Все - правда, - со зловещей улыбкой проговорил Чен, выйдя на минуту из спальни вместе с Раджаном. - И я мог бы кое-что рассказать. Да еще малость хочется потопать по этой земле, посмотреть на деревья, посчитать звезды. И потом - надо же кому-то и похоронить нашего "короля"...

Раджан сидел за своим столом, обхватив голову руками.он не выполнил просьбу Бубнового Короля. Не выполнил просьбу умирающего. Просто не поднялась рука на отца Беатрисы. Да и какие у него были доказательства для подобного страшного обвинения? Показания почившего в бозе американского гангстера? А главное - это выглядело бы, как публичная месть женщине, которая его бросила. И которую он по-прежнему любил. Нет, в этом случае роль обличителя не для него. Выдвигая бездоказательное обвинение, можно зайти слишком далеко. Например? Например, Джерри Парсел души не чаял в Джоне Кеннеди. И все же убил его по каким-то своим соображениям, как утверждает Бубновый Король. "Ястреб" убивает "голубя". Беатриса влюбилась до беспамятства в Бобби Кеннеди. А может быть, ее этот роман - часть дьявольского заговора Джерри и Беатрисы Парсел против братьев Кеннеди? Любовью убивай!

Было еще не поздно, когда Раджан закончил работу над номером и, выйдя из здания на улицу,разыскал старенький редакционный "фиат". Слышались со всех сторон негромкие разрывы петард.Иногда вечернюю синь разрывали вспышки многоцветных ракет. Был канун Праздника Огней - Дивали, одного из самых любимых в Индии. Пахло легким дымком, в тысячах очагов горел кизяк, уголь. Хозяйки готовились к приему гостей, жарили, парили, варили.Раджан долго кружил по узким улочкам Старого города, осторожно объезжая спавших прямо посреди дороги коров, буйволов. Остановившись у маленького одноэтажного дома, прошел сквозь калитку,н которой висело несколько маленьких, ярких фонариков, во внутренний двор. Его встретил худенький мальчик, одетый в белую рубашку и темные брючки.

- Здравствуй. Ты - Роберт Дайлинг-младший? - обратился к нему Раджан.

- Да, сэр - негромко ответил мальчик и стал смотреть в землю.

- Это тебе, - Раджан протянул ему коробку со сладостями. Мальчик не брал ее, продолжая глядеть в землю. Чувствуя неловкость, Раджан пробормотал: - Возьми же,наконец. А где мама?

- Мама, мама! - закричал мальчик, убегая в дом. Раджан остался на улице. Положив коробку на маленький столик возле двери, он огляделся по сторонам. Над входом во всех домах веселыми желтыми, синими, зелеными точками светились фонарики. Кого-то звали домой - радостно и протяжно. Кто-то тянул густым бархатным голосом старинную песню. Где-то сквозь открытое окно или дверь струились звуки восточных мелодий.

- Добрый вечер. Извините, сын сказал, что спрашивали меня, - услышал Раджан настороженный голос. Он обернулся. Перед ним стояла Лаура.

- Добрый вечер, - улыбнулся Раджан. - Извините за столь позднее вторжение.

- Что вы! - радостно воскликнула Лаура. - Мы так рады! Сынок, это же господин Раджан.

Они вошли в дом, который как две капли воды был похож на миллионы таких же скромных жилищ - и планировкой комнат, и более чем скромной мебелью, и стандартными украшениями на стенах. Раджан помнил, что домик этот со всем его содержимым достался Лауре по наследству от отца и что она была безмерно счастлива этим обстоятельством. Как, впрочем, и тем, что работала секретарем-машинисткой в небольшой продуктово фирме. Своя крыша над головой. Маленький, но устойчивый заработок.

67
{"b":"38904","o":1}