Посол поинтересовался, что желает пить высокий гость. Через минуту в руках Джерри была рюмка с его любимым "мартини".
- Я согласен с премьер-министром, - ответил на вопрос Парсела Бенедиктов. - Кстати, от ваших соотечественников я слышал, что у нас много общего и с американцами. Вы как полагаете, господин Парсел.
- Есть, пожалуй, кое-что, - неуверенно ответил тот.
- Стремление к первооткрывательству и нелюбовь к диктату, - вставил Дайлинг.
- Как это понимать - "нелюбовь к диктату"? - напряженно засмеялся Раздеев. Однако его вопрос остался без ответа.
- Не рано ли Индии обзаводиться такими крупными заводами? - снова спросил Парсел.
- Но искусственно сдерживать прогресс - дело безнадеж- ное! - сказал Бенедиктов.
- Мой вопрос относился не к стране, - уточнил Парсел. Я сомневаюсь в возможностях государственного сектора.
- Не разделяю ваших опасений, - немного помедлив, проговорил Бенедиктов. "Вот оно что! - думал он. - Американцы зондируют почву насколько реально привлечение частного капитала в новую сталелитейную промышленность". - Государству будет трудно лишь на первых порах, продолжал он. - Такова логика преимущественного развития предприятий группы "А".
- Разумеется, - согласился Джерри. - Но ведь это означает досадное перенапряжение всей нации!
- Зачем же преувеличивать? - сказал Бенедиктов, поднимая рюмку и приглашая гостей последовать его примеру. "Значит, все же есть какое-то основание для слухов о возможной распродаже 49% акций завода в Патеро? тревожно думал он, улыбаясь. - И Парсел и Дайлинг заявились ко мне с тем, чтобы прощупать, что нам известно об этом и какова будет наша позиция, если дело дойдет до парламента. Да, это зависит не от одного Неру - у него мощные противники. Мощные - индийские монополии, их заокеанские собратья по капиталу"...
- Скоро пуск первой очереди завода, - сказал он. - А там, глядишь, продукция начнет возвращать затраченные на строительство средства!..
- Вы знаете политэкономию не хуже меня, господин Бенедиктов, - Парсел вежливо склонил голову. - У Бхилаи впереди самое трудное - завоевать рынки. И не только иностранные. Для начала - свой собственный,индийский...
"Пугает, - усмехнулся Бенедиктов. - Конкуренцией пугает. Что ж, и об этом у нас с Неру был разговор. С внутренним индийским рынком несложно, господа. По мере того, как будет увеличиваться мощность Бхилаи, сократится импорт. Ввозные пошлины станут запретительными - и проблема исчерпана. Завоевание зарубежных рынков значительно сложнее".
"Наша цивилизация - цивилизация злобы и ненависти, - устало размышлял Дайлинг, глядя то на Бенедиктова, то на Парсела. - Дети ненавидят своих родителей, мужья - жен, сестры братьев, соседи - друг друга. Что уж говорить о людях далеких и незнакомых, о чужестранцах - о людях разных вероисповеданий, убеждений, цвета кожи!..
Человек убивает человека из-за нескольких центов в джунглях большого города, из-за глотка воды - в пустыне, из-за ничтожных низменных благ везде и всюду. Обладание женщиной обязательно завоевывают, чины и награды вырывают, место под солнцем захватывают. Следуя зову животных инстинктов, мы зверски истязаем себе подобных другого пола - и называем это любовью. На самом же деле это жажда забыться, обмануть ненависть, которая у нас в крови. С этой же целью придуманы наркотики: от табака до ЛСД, от пальмовой водки до виски...
Куда и на кого Всевышний израсходовал все гены доброты? Дикие звери одного вида живут строго по законам справедливости. Человек живет по законам коварства, насилия, злобы. так люди жили десять тысяч лет назад. так они живут сегодня. так они будут жить всегда..."
Дайлинг иногда размышлял о взаимоотношениях, которые складывались между русскими и индийцами в Бхилаи. И не мог, отказывался их объяснить, а тем более принять за норму. "Доброжелательность, искренность, доброта, думал он, - все это - пропагандистская чушь, парадная витрина, искусная реклама. Базой для отношений, реальной базой в этом мире могут быть лишь сила и ненависть. И никто, никогда, ни при каких обстоятельствах не переделает природы человека..."
Виктор и Раздеев проводили американцев до автомобиля.
- Рад знакомству, - твердил Раздеев, пожимая руку Парселу. тот рассеянно промычал односложное "Иес".
Дайлинг, похлопывая Виктора по плечу, поинтересовался:
- Как поживает Раджан-младший? Ведь вы с ним частенько видитесь,не правда ли?
- Отлично поживает! - ответил Виктор, удивленный осведомленностью Дайлинга.
- Привет ему от меня и от Беатрисы передайте, - крикнул американец уже из автомобиля. Машина выкатилась из посольского компаунда, помчалась вдоль широкого зеленого бульвара.
- Я этого Бенедиктова пригласил бы партнером в бизнес, проговорил Парсел.
"Получился бы самый интересный в мире альянс!" - зло подумал Дайлинг.
Когда Раздеев и Виктор вернулись в посольскую приемную, посол и Сергеев стояли у окна. Бенедиктов, взглянув на входивших в комнату, быстро и громко сказал, видимо, завершая шедший до этого разговор:
- Прошу через все, подчеркиваю - все! - доступные вам каналы проверить: действительно ли "Индиа стил лимитед" собирается продавать сорок девять процентов акций завода. Разумеется, если их лобби удастся протащить через парламент соответствующий законопроект.
Сергеев коротко кивнул: "Сделаем!" быстро вышел из приемной. посол вопросительно посмотрел на Раздеева и Виктора.
- А Дайлинг-то - шустряга! - воскликнул Семен Гаврилович. - Дух первооткрывателей нас, видите ли, роднит.
- Дайлинг - исполнитель, - Бенедиктов прошелся по комнате. Умный, коварный, но всего лишь исполнитель. Мозговой трест - другие. Мозговой трест - Парселы... Из дневника посла
4"Сегодня в 12.00 по приглашению администрации посетил 4"Каравати сехран хоспитал", где работает большая группа со 4ветских врачей. Во время посещения филиала госпиталя произош 4ло примечательное событие - рождение стотысячного (с момента 4открытия больницы) ребенка".
Бенедиктов, как почти все здоровые люди, не любил посещать медицинские учреждения и особенно больницы. После обследования у своего лечащего врача, визита к больному родственнику или товарищу выходил на улицу с чувством облегчения, с трудом скрываемой радостью.
Этот госпиталь был детским. В стороне от вместительного, светлого филиала - родильного дома - начинались корпуса с палатами для маленьких мучеников. глядя на крохотных уродцев,на их истерзанные проказой, туберкулезом, рахитом тельца, на боль, страдание, ужас в глазах детей, Бенедиктов едва сдерживал слезы...
Поскольку госпиталь обслуживали советские врач и и лечение было бесплатным, в него стекались пациенты со всех концов Индии. Везли не только детей - по приемным дням с утра выстраивались очереди в милю длиной - дети, взрослые, старики. Всех больных не детского возраста приходилось направлять в бесплатные муниципальные, благотворительные, монастырские больницы. И, хотя те были всегда переполнены, иного выхода не было: однажды допущенное нарушение могло легко стать прецедентом, прецедент - практикой. Приходилось быть непреклонным, жестоким - ради спасения гуманнейшего из учреждений. Иногда Олег Андреевич Тарасов, главный советский врач, отказав тяжело больному человеку, плакал, закрывшись в своем кабинете. Потом шел продолжать прием. Энергичный, ласковый, веселый, он и сейчас сопровождал посла в обходе.
- Там у нас особо сложные случаи, - Тарасов кивнул головой на ответвление коридора, шедшее вправо, - так что, Иван Александрович...
Бенедиктов, сжав зубы и покрывшись испариной, молча пошел по коридору направо. Тарасов неотступно следовал за послом, который не спеша брел по палате маленьких смертников. На попытку Тарасова что-то пояснить, бенедиктов так безнадежно махнул рукой, что главврач замолчал на полуслове...
Перед отъездом из госпиталя Ивану Александровичу пришлось принять приглашение индийского менеджера на традиционную чашку индийского чая. Сам менеджер - кругленький, маленький, лысенький - волчком вертелся вокруг посла. Так и светясь радостью, он сыпал сообщениями на чистейшем английском о получении советского оборудования и установке его в отделениях госпиталя. Подъехавший к этому времени заместитель министра здравоохранения Индии, человек рыхлый, грузный, согласно кивал, закрыв глаза. Иван Александрович держал обеими руками блюдце с чашкой, смотрел на уже подернувшийся пенкой светло-шоколадный напиток - чай с молоком. Когда менеджер, наконец, иссяк, желчно сказал:
