- Однажды в жизни, еще в детстве, я видел огромный цунами. То, что было сегодня - страшнее.
- Если бы не Кирилл, не знаю, были бы мы теперь живы, сказал тихо Раджан. "Неужели за всем этим стоит, может стоять мой отец? - подумал он. Отец..."
Картенев улыбнулся, подошел к нахохлившемуся Раджану, обнял:
- теперь-то уж точно мы на гонорар за твой репортаж о празднике в Бхилаи не только выпьем, но и закусим.
- Все зависит от того, сколько рупий прикажет выплатить главный, пересиливая себя, ответил тощей улыбкой Раджан.
Маяк, казалось, не слышал их разговор, весь ушел в свои думы...
Машина Бенедиктова с развевающимся красным флажком мчалась навстречу кортежу Джавахарлала Неру и Никиты Хрущева. Устало сгорбившись на заднем сидении, Бендиктов дремал. Что ж, главное, самое главное сделано: пуск первой очереди сегодня состоится. Бхилаи даст свою сталь.
Тишину разорвал заводской гудок - мощный, радостный, торжественный. Иван Александрович раскрыл глаза, посмотрел в окно. Поселок остался в стороне, исчезли из вида заводские постройки. Вплотную к дороге подступили непроходимые джунгли. Через какое-то время поредели, сменились низкорослым кустарником. И вот уже потянулись поля, поля, поля - клиньями, квадратами, полосами. Владения бедноты, едва способные прокормить своих нищих хозяев. Теперь гудок был слышен слабее. И уже казалось неправдоподобным, что тишину девственных джунглей, вековой сон тощих полей может что-то разбудить.
Бенедиктов осмотрел в другое окно. Машина взбиралась на невысокое плато, и он увидел в отдалении, на горизонте светло-желтые, оранжевые, серебристые контуры цехов Бхилаи. "Неужели это не мираж, который вскоре растает?" - подумал Иван Александрович. И тут же улыбнулся в ответ на свои мысли: ветер вновь донес до него далекий, но мощный голос новорожденного титана.
1... " И в д у н у л в л и ц е е г о д ы х а н и е 1ж и з н и, и с т а л ч е л о в е к д у ш е ю ж и в о ю".
Глава тридцать седьмая Х Р У Щ Е В
Хрущев впервые в жизни выступал перед живой аудиторией в полтора миллиона человек. Чуть правее него и сзади стоял Неру, и Хрущев краем глаза видел, как великий индус одобрительно кивал, внимательно прислушиваясь к словам переводчика. Щедро грело зимнее делийское солнце и Хрущев то и дело привычно отирал платком покрывавшуюся бисеринами пота лысину. Эту поездку на Восток - Индия, Бирма, Индонезия - он предпринял с целью доказать всему свету могущественное влияние "идей ленинизьма" на судьбы и умы сотен миллионов людей в огромном, просыпающемся от векового прозябания и сна регионе планеты. Показать Кеннеди и прочим ту самую "Кузькину мать", взять реванш за все козни и происки Запада против СССР, оплота мира и социализьма, верного друга порабощенных и угнетенных. Вместе с тем, это был и весьма красноречивый жест в пику Пекину, с которым Москва была на грани объявления "холодной войны". Все началось с развенчания культа Сталина, а привело к "Открытому письму ЦК КПСС китайскому руководству".
Беседуя с умным, дальновидным, многоопытным наследником Махатмы Ганди, Хрущев поражался многообразию путей, которыми лидеры разных стран стремятся вести свои народы к светлому будущему. Строить социализм при господстве капиталистических монополий и крупных латифундий? Хреновина какая-то, как говорит наш придворный философ Эл Эф Ильичев - "полуграмотная антимарксистская абракадабра". Во как! А в остальном сам Неру мужик достойный.
Отдыхая в роскошных покоях президентского дворца "Раштрапати бхаван", Хрущев уносился мыслями домой. ХХ съезд был, несомненно, эпохальным событием. развенчать культ личности, отомстить усатому тирану за старшего сына Леонида было делом чести. И Молотову и прочим славного пинка под дряблый зад дали. Чтоб другим неповадно было. И Георгия Победоносца, нашего новоявленного Бонапарта, вовремя на место поставили, удалили от неодолимых соблазнов власти...
Как же все в нашей жизни перепуталось. Антикультовый съезд и кровавая баня в Венгрии, и то и другое в одном и том же пятьдесят шестом. "Частенько кажется - а не слишком ли я отпустил вожжи? Свобода свободой, а контрреволюция контрреволюцией. Сразу ведь забродили интеллигентики писатели. художники, актеры. Пасквилянты, щелкоперы, хулители - им дай палец, они норовят всю руку отхватить. тут держи, хлопче, ухо востро. И заокеанские супостаты не дремлют. Ох, не дремлют!" Он и тут, в Индии, получал ежедневные сводки из ведомства сыска крамолы, в которых Шелепин кратко и четко доносил о поимке закордонных соглядатаев и доморощенных смутьянов. "Оттепель" - верное название придумал Эренбург для своей повести. Суслов читал, говорит - неплохо настрочил сталинский любимчик. Только оттепель оттепели рознь. При одной снежок тает постепенно, ручейки бегут весело и безопасно; при другой такое наводнение может случиться, что обернется черным бедствием. Так что при любой оттепели надо смотреть в оба. С шалой водой, как и с огнем, шутки плохи.
Хрущев подошел к окну, долго смотрел на изумрудный, ухоженный газон, пышные клумбы с яркими цветами. "Выезжаешь из дворца и по обе стороны улиц страшная нищета, фанерные лачуги размером с собачью будку, прокаженные, спокойно думал он. А когда Неру к нам приезжал, наверняка с Западом сравнивал; небось, не в нашу пользу сравнение. И то - города. А деревня? Я и сам в Калиновке сто лет не был. Ходоков не шлют, а самому где же время взять? Тут не до братания с мужичками. С одними членами Политбюро разобраться нужно семь пядей во лбу иметь, и хватку бульдожью, и нервы железные. Одного ублажишь, трое других уже волком смотрят. И аппарат, аппарат - могучая сила и эту силу надо постоянно держать в самой жесткой узде. И двух волкодавов - армию и органы. Этим намордник и короткий поводок в самый раз. Какой-то француз, вчера Эл Эф рассказал, говорил: Любой народ - это стадо, которому нужен зоркий пастух с добрым хлыстом. Очень метко сказано. Вон как ловко управляется мудрый Неру со своими пенджабцами, тамилами, бенгальцами, марат... маратх... э, сам черт язык сломит... как их там... Нацменов не меньше, чем у нас, и голов и ртов поболее, свыше полумиллиарда. Да, своих проблем у него хватает. С одной стороны Пакистан, с другой Китай. Верно говорит Эл Эф, эти две карты нам здесь в самую масть. А то у Мао гегемонистские вожделения слишком уж разыгрались".
Хрущев злорадно усмехнулся - тоже мне преемник щербатого кавказца нашелся, делить сферы влияния задумал. Когда после Кэмп-Дэвида они встретились в Пекине, Мао сказал: "Берите на себя Европу, Азию оставьте нам". Хрущев, подогретый американцами, которых не на шутку встревожили слова "Русский с китайцем братья навек" и которые жаждали совсем других песен (ну, хотя бы, скажем, "Во саду ли, в огороде поймали китайца..."), идя на откровенную конфронтацию, ответил:
- Нам никто не поручал смотреть за Европой. Кто поручил Вам смотреть за Азией?
В доверительной беседе он рассказал об этом Неру. Великий брахман скромно улыбнулся, быстро заметил:
- Мы знали об этом по нашим разведданным. Однако нам особо ценна именно Ваша доверительность.
Два переводчика - Суходрев и Кауль - состязались в творческой передаче сокровенных государственных тайн.
- Полагаю, и в ваших церквах и в наших храмах священники и жрецы благословляют дружбу наших народов, - на безукоризненном русском передал Кауль предположение Индиры Ганди. Хрущев с живой симпатией посмотрел на миловидную, пожалуй даже хрупкую индианку. Молодец Неру, готовит себе достойную смену. Даром, что она выглядит таким нежным цветочком. Она председатель партии "Индийский национальный конгресс" уже много лет и нередко в политических баталиях эта роза показывает жалящие шипы. Вот у меня достойного наследника нет. Сергей не годится. Ленька - тот бы мог, и остер был, и неглуп, и сдачи умел давать, как тому майору в куйбышевском ресторане. Нет Леньки. Сгубил Усатый. Конечно, есть Алеша, - Хрущев нашел взглядом Аджубея. - Хотя... хотя его еще растить и растить. Успею ли? Чуть что, соратники по Политбюро тут же голову и отгрызут.
