Пауза. Гитлер подходит к каждому, сидящему за столом, заглядывает в глаза.
Гитлер (тихо, обреченно): Как, я вас спрашиваю - как могло такое случиться, чтобы какой-то полукровка, немец с половиной русской крови, родившийся в России, видный активист Коммунистической партии Германии, обвел вокруг пальца все наши ведомства и службы?
Гиммлер (встает, бледный, дрожащий): Я вспомнил, мой фюрер. В свое время адмирал Канарис и генерал Шелленберг высказывали свои подозрения по поводу этого человека. Тогда по их сигналам работало управление Кальтенбрунера. Не было найдено достаточно необходимых доказательств.
Гитлер: Вот именно потому, что тогда не было, как вы выражаетесь, найдено достаточно необходимых доказательств, Япония повернула не против России, а совсем в другую сторону - против Америки, Сталин снял войска с Дальнего Востоке и мы, мы с вами имеем первое крупное русское наступление.
Безвестный полукровка меняет курс мировой истории, господа!
Сцена четырнадцатая
Тюрьма Сугамо. Камера - узкий бетонный мешок, под потолком оконце. На циновке в тюремной одежде сидит Зорге. Задумчиво смотрит на стену, на которой отмечает дни заключения. Из стены ему является образ Кати. Она опускается перед ним на колени.
Зорге: Катюша, тебе не место в этом аду.
Катя: Ика, мое место рядом с тобой, куда бы ни занесла тебя твоя судьба, это - моя судьба.
Зорге: Как я люблю твое прекрасное лицо! Мы так давно не виделись. Я устал, безумно устал от этой разлуки.
Катя: Недавно я ездила на место нашего с тобой последнего пикника.
Зорге: Боже, как давно это было! И как прекрасно! Ты знаешь, в этой зловонной дыре, где по рукам, груди, голове носятся черные стаи блох, я вдруг явственно ощущаю изумительный запах твоего тела, я чувствую бархат твоей кожи, чувствую как ты целуешь мой лоб, губы, щеки. Я тоже все-все помню.
Катя: Любимый, как я бывала счастлива, получая от тебя весточки. Твои письма я помню все наизусть, все до последней строчки. И твои стихи.
Зорге: Разлучисто-карие глаза,
Холмики груди - их Гойя рисовал.
Ты прости, что раньше не сказал
Я тебе заветные слова.
О любви, о верности, о той
Песне, что слагают барды по ночам.
Хризантемой - белою мечтой
Я кладу её к твоим ногам.
Золотое солнышко, светлое и теплое,
Половинка - та, которую искал я целый век.
Все мои невзгоды, боли, горести растоплены,
Как апрельский, как последний предпасхальный снег...
Конвоир: Заключенный, на допрос.
Затемнение. Свет. Та же камера, Зорге и Катя.
Катя (сквозь слезы, прикасаясь руками к его лбу, груди): Тебя пытают, любимый! Господи, как бы я хотела взять на себя твою боль и страдания.
Зорге: Милая, я сильный, я вынесу любые пытки. Моя главная боль в другом - я ничем не могу помочь товарищам. Они верили в меня и я не спас их, не сумел увести от провала и ареста.
Катя: Нет, нет. Ты не виноват. Вы все - рисковали, и твои друзья знали, на что они шли, и все они настоящие. Они вынесут все. Ты, Рихард, пример для них. Ты, любимый мой, бесконечно любимый.
Зорге: Когда вернешься домой, поклонись Москве, Красной Площади, Охотному ряду.
Катя: Я видела девушку Исии Ханако. Она хорошая. И я благодарна ей. Она скрасила твои нелегкие дни.
Зорге: Исии знала о тебе, Кэт. Перед тобой, перед своей совестью я чист. Ты - единственная любовь моя. Родная моя.
Затемнение. Свет. Та же камера. Катя в стороне, её никто, кроме Зорге, не видит. Она тихо плачет.
Входят начальник тюрьмы, тюремный капеллан, палачи.
Начальник тюрьмы (улыбаясь широко): Сегодня 7 ноября - ваш праздник. Надеюсь, вы примете смерть спокойно. (Трогает многозначительно шею, глядя на палачей. Те смеются. Презрительный взгляд Зорге, который одет в темный выходной костюм, безукоризненно белую сорочку с галстуком, прерывает их смех). Имеете ли что-либо добавить к завещанию?
Зорге: Нет.
Начальник тюрьмы: Имеете ли что-нибудь ещё сказать?
Зорге: Да, имею. Вы правы, господин начальник тюрьмы: сегодня у меня праздник. Великий праздник - двадцать седьмая годовщина Октябрьской социалистической революции. Передайте живым - Зорге умер со словами: "Да здравствует Советский Союз, да здравствует Красная Армия!"
Тюремщики исчезают. Тихая, светлая музыка. Сцена без декораций. В конце её занимается свет. К нему с гордо поднятой головой идет Рихард Зорге. Сбоку, склонив колено, стоит в позе Скорбящей Девы Катя.
Конец
