РОД СЕРЛИНГ

УБЕЖИЩЕ

Перевод Г. Барановской

Снаружи был летний вечер. Свет из окон домов, расположенных по обеим сторонам улицы, падал на широкие листья дубов и кленов.

Ветерок доносил шум телевизоров, передававших вестерны, детские голоса, просящие попить, и нестройное бренчание на пианино.

Ужин в доме доктора Стоктона был съеден, и его жена Грейс вносила праздничный торт. Гости поднялись из-за стола, захлопали, кто-то присвистнул, а кто-то запел "Happy birthday to you"[ Песня, исполняемая в честь именинника в англоязычных странах. ]. Остальные подхватили эту песенку.

Билл Стоктон от смущения покрылся румянцем, опустил голову, протестующе вытянул руку, но, в глубине души, он был невероятно счастлив.

Марти Вайс, маленький смуглый впечатлительный человек, владелец обувного магазина на Корт-Стрит, поднялся и провозгласил:

- Речь, док. Давайте произнесем речь!

Билл Стоктон снова вспыхнул.

- Увольте, пожалуйста, вы - сумасшедшие. Этот неожиданный ужин - все, что может вынести мое сердце. Вы хотите потерять своего домашнего лечащего врача?

Раздался смех, потом Джерри Харлоу, высокий крупный мужчина, однокашник Билла по колледжу, встал и поднял стакан.

- Прежде чем Билл задует свечи, - заявил он, - я хочу предложить тост, поскольку ни один день рождения не обходится без традиционного послеобеденного обращения.

Жена Марти Ребекка попыталась усадить его, дергая за пиджак.

Харлоу дотянулся до нее и одарил влажным смачным поцелуем, и все завизжали от смеха. Затем он снова поднял стакан, рукой отмахнулся от Грейс, заявившей, что Билл сначала должен задуть свечи, и обратился к присутствующим.

- Возвращаясь вплотную к нашей теме - чествованию мистера Вильяма Стоктона, который стал на год старше и признает, что ему больше двадцати одного года.

Все снова рассмеялись, а Грейс потянулась обнять своего мужа.

Харлоу повернулся к Биллу Стоктону и улыбнулся. В его улыбке было что-то особенное, поскольку все замолчали.

- Мы организовали эту неожиданную вечеринку, Билл, как очень слабое напоминание о том, что на этой самой улице, именно в этом городе тебя очень любят. Здесь нет ни одного человека, который не звонил бы по ночам как сумасшедший из-за больного ребенка или из-за серьезного ухудшения самочувствия, которое на поверку оказывалось обычным несварением желудка. И ты приходишь сонный, не успев разлепить глаза, со своим допотопным докторским чемоданчиком, не колеблясь ни секунды. И, поскольку эти случаи никогда не появляются в графе оказанных услуг, многие сердца стали биться спокойней, и ты облегчил больше боли, чем я хотел бы испытать, Он улыбнулся, подмигнул людям, с вниманием его слушающим.

- И нет в этой комнате ни одногочеловека, - продолжал он, - который не должен был бы тебе огромный счет за многие месяцы и, я думаю, должен и сейчас.

Все рассмеялись, и Марти Вайс постучал вилкой по рюмке.

- А как насчет стука по ночам? - сказал он. - Мы должны ему и за это.

Джерри Харлоу присоединился к общему смеху и поднял руки.

- О, да, - с улыбкой сказал он. - Хороший доктор должен иметь бомбоубежище. Я думаю, мы простим его за то, что он принимает дальновидные меры, хоть это и сущая мука для всей улицы. Вагонетки с бетоном, стук по ночам и все остальное.

Гости снова рассмеялись, а Билл Стоктон лукаво оглядел их с ножом в руке.

- Вот что я вам всем скажу, - начал он. - Вы не получите торта, пока не кончите болтовню.

- Почему это, Билли? - мягко увещевая, сказала его жена.

- Билл прав, - вставил Марти. - Продолжай, Джерри, пока мы еще трезвые и можем есть.

Харлоу снова поднял свой бокал с вином,

- Тут я и закончу: Когда Грейс сказала, что у тебя день рождения, мы решили все взять в свои руки. И, как маленькому человеку со стороны, дай мне закончить вот так. Выпьем за доктора Вильяма Стоктона, которого я знаю уже больше двадцати лет. За все хорошее, что он сделал людям, за то, что ему сорок четыре года, и за то, чтобы он прожил еще сорок четыре года и оставался таким, каким был всегда. С днем рождения, старый ублюдок!

Он сделал большой глоток, и Ребекка Вайс неожиданно разрыдалась.

- О, боже мой, - вставил Марти. - Речь подходит к концу, начинаются слезы моей женушки.

Билл Стоктон задул свечи и посмотрел насмешливо-сардонически.

- Я не виню ее. Во-первых, неожиданная вечеринка, а я их терпеть не могу, а затем - сентиментальная речь.

Он повернулся к Харлоу, протянул ему руку и продолжил:

- Говоря между нами и Американской Медицинской Ассоциацией, вы приятные соседи, независимо от того, платите по счетам или нет.

Он повернулся, оглядел всех присутствующих и поднял свой стакан.

- Позвольте мне произнести ответный тост, друзья. За моих соседей, с благодарностью за то, что вы таковыми являетесь.

- Аминь, - прошептал Марти Вайс и обратился к своей жене. - И если ты снова заплачешь, я тебя выпорю.

Он придвинулся и поцеловал ее, а Стоктон начал резать торт.

- Эй, пап!

В гостиную вошел сын Стоктона. Это был двенадцатилетний паренек, уменьшенный вариант отца, - Телевизор погас.

Стоктон тревожно махнул рукой.

- Вот те раз, кризис, кризис, кризис! Как бы мир выжил без "Неприкосновенных" и "Сбора черники"?

- Показывали "Стальной час", - серьезно продолжал мальчик, - потом фильм прервали и сделали какое-то дурацкое объявление. Что-то насчет...

Он продолжал говорить, но голос его потонул в смехе Марты Харлоу, которую рассмешило замечание Ребекки. Зато Марти Вайс, ближе всех находившийся к мальчику, стал серьезным.

- Замолчите все! - сказал он резко. Потом обратился к мальчику; - Что ты сказал, Пол?

- По телеку сказали настроить приемники на радиостанцию "Конелрад". Что это значит? Имеет ли это какое-нибудь отношение к...

Он замолчал. Установилась тишина.

- Ты что-нибудь перепутал, Пол, - тихо сказал его отец.

Мальчик покачал головой.

- Я все понял правильно, пап. Именно так они и сказали. Найти канал "Конелрад". И все отключилось.

Джерри Харлоу задыхался.

Всхлипнула женщина. Они вбежали в зал за доктором. Тот включил портативный приемник и мрачно смотрел на него.. Через минуту раздался голос диктора.