Вернулись мы уже затемно. Я остановил машину у подъезда. Она вышла. Слава был дома. Он стоял у незашторенного окна, а в комнате горел свет. Он стоял и смотрел, как она выходит из моей машины. Она махнула мне рукой на прощанье и скрылась в подъезде.

В ту же ночь она позвонила мне и сказала: "Я всё знаю". - Я должна увидеть её,- сказала она.- И не вздумай уйти из дома или не открыть мне дверь. - Ладно,- сказал я.- Чего ты ждёшь? Клади трубку. Она приехала, и я впустил её. Она стояла и долго смотрела на Марту. Стояла молча. Потом она повернулась ко мне и сказала: "Как её зовут?" - Марта,- сказал я. Она отвернулась от меня и снова долго смотрела на неё. А я стоял и молчал. Это было очень тягостное молчание. А потом она ушла.

Она ушла, а я боялся вернуться в комнату, где была Марта. Я ушёл на кухню и долго сидел и курил. Потом сходил в магазин за водкой. И уже было темно, а я всё не зажигал свет. И там, одна в тёмной комнате, она сидела в кресле, всепрощающая и недвижная, а я не смел войти, и во всём городе мне некуда было скрыться, бежать. Потом я прокрался к её постели, разделся и лёг. Я был пьян, но даже пьяный, я не осмелился включить свет. Я долго не мог уснуть. Я лежал в темноте и говорил себе: "Завтра всё это будет уже в прошлом. Только бы кончилась эта ночь". Она не слышала, как я плакал, слёзы медленно текли из моих глаз, но я не всхлипывал, я лежал в тишине, и она не слышала, как я плакал. А утром зазвенел будильник, и я проснулся. Я встал, оделся и уехал на работу. Я должен работать, чтобы у нас были деньги, и день проходил за днём, чтобы у нас было время всё понять и простить.

7

В конце июня я закончил шить платье, мне захотелось расслабиться и поболтать с кем-нибудь, может быть, выпить, посидеть в баре, и тогда я подумал о Славе. Вот уже месяц мы не общались - он не звонил мне, и я даже не знал, как у него дела. Я позвонил ему и стал что-то говорить, а он сказал: "Она уехала. Она ушла от меня".

Мы встретились у кирхи Луизы и, взяв по бутылке пива, расположились на скамейке у вентиляционной надстройки немецкого бомбоубежища. Он не сразу заговорил о том, что произошло. Потом рассказал. Потом мы молча сидели и пили пиво. - Будет дождь,- сказал я, взглянув на небо. Он сказал: "Зачем я ещё живу, если умерли мои мечты!" - Этот город так и остался лежать в руинах,- сказал он.- А всё, что мы тут понастроили, это фикция. Теперь невидимый, он стал обителью призраков; они подстерегают нас на каждом шагу... Этот город существует вопреки своим жителям. - Может быть, ты и прав,- сказал я.- Нам мало что удалось сделать здесь. Вернее так - нам мало что удалось. Но есть свершения, которые внешне не заметны. - Например?- сказал он. - Частная жизнь. - Что такое частная жизнь? - Ты, наверное, заметил, что этот город особенно красив ночью. Частная жизнь - это прямоугольники окон среди тёмной листвы. - И это всё?- сказал он.- Немного же. - Ты полагаешь? - Я хотел сделать этот город пусть немного, но лучше,- с горечью сказал он.- Вот и всё, чего я хотел... - Ты уж сделал его лучше,- сказал я.- Тем, что живёшь здесь. - Но этого мало!- воскликнул он. - Кто может измерить это, чтобы сказать, мало это или много? Он не ответил. Потом сказал: "Она не вернётся". - И что же?- сказал я. - Без неё всё потеряло смысл... - И что ты теперь будешь делать? - Не знаю,- сказал он.- Устроюсь на работу... - У тебя есть права? - Нет,- сказал он.- А что? - Мне нужен экспедитор, я мог бы тебя взять, но нужны права. - А,- равнодушно сказал он. - Тебе надо получить права и, желательно, купить машину. Легче будет устроиться. Он запрокинул лицо к небу и, закрыв глаза, заговорил: - В одна тысяча шестьсот первом году, в канун Нового Года, мясники города сделали колбасу длиной в полкилометра и медленным, торжественным шагом пронесли её по улицам. Как ты думаешь, зачем они это сделали? Хотели выпендриться? - Естественно,- сказал я. Он посмотрел на меня. - А тебе не кажется странным, что спустя четыре столетия два молодых человека сидят на скамейке в их городе, пьют пиво и рассуждают об этом? - Хочешь сказать, кто вспомнит о нас с тобой через четыре столетия? - Вот именно. - Обо мне-то уж точно никто,- сказал я. - Она могла бы всё изменить... - Давай бутылку, я выброшу. Я взял у него бутылку и выбросил вместе со своей в мусорный контейнер. - Так что,- сказал я, вернувшись на скамейку,- всё было только ради неё? - А разве ты этого не понял? - Догадывался,- сказал я. - А я это понял только теперь,- сказал он. - Ну так уезжай!- сказал я.- Поезжай за ней, ты ещё можешь её не потерять. - Нет,- обречённо сказал он.- Я никуда не уеду. - Почему! Если без неё всё теряет смысл... - Не всё,- перебил меня он.- И я уже не могу уехать. Ты не понимаешь этого? - Нет,- признался я. - Этот город уже затянул меня в свою паутину и не отпустит. Я не волен решать, уехать мне или остаться, отныне я принадлежу этому городу. Я совершил оплошность - я полюбил его, и уже никогда не смогу быть таким, каким я был до того как сюда приехал... - Ну и что?- сказал я.- Все мы меняемся. - Я конченый человек,- сказал он.- Этот город меня уже не отпустит. - Ну и ладно,- беспечно сказал я.- Здесь не так уж и плохо. - Да,- сказал он.- Только вот изменить ничего нельзя. - Ну и что?- сказал я.- Этот город пережил многое, переживёт и нас. - Я хочу ещё пива,- сказал он.

Мы взяли ещё пива и пошли в парк. Потом начался дождь, и сначала мы прятались под деревьями, но потом с листьев стали падать тяжёлые, холодные капли, сделалось неуютно, и мы пошли к остановке. Там мы расстались. Он обещал позвонить мне.

Вечером он позвонил. Попросил приехать. Я приехал. Мы пили пиво, болтали о чём-то. Он стал спрашивать, как появилась у меня Марта. - Зачем тебе это?- спросил я. - Мне нужно знать всё,- сказал он.- Понимаешь? - Опять?- сказал я. - Нет,- сказал он.- Теперь это совсем другое. Мне нужно разобраться. - В чём?- сказал я.- В чём ты всё время хочешь разобраться? - Ты можешь просто поверить мне?- сказал он.- Это совсем другое. - Зачем тебе это?- снова спросил я. - Я хочу написать книгу - Книгу?- сказал я.- О чём? - О тебе,- сказал он.- Расскажи мне всё, как оно было. - С самого начала? - Да,- сказал он.- С самого начала. И о том вашем разговоре с Ниной в "12 стульев", и о вашей поездке на море, обо всём. - Это будет долгий рассказ,- предупредил я. - Ничего,- сказал он.- Времени у меня теперь много. - А у меня?- сказал я. - Я редко тебя просил о чём-нибудь. Может быть, я экономил твоё терпение для этого дня. - Ты будешь записывать?- спросил я. - Я запомню,- сказал он. - Начинать? - Да,- сказал он.- Только вот ещё что. Я буду писать книгу от твоего лица. - Что это значит? - Ну, как бы от твоего лица, как если бы эту книгу писал ты. - И ты уже придумал название? - Ещё нет,- сказал он.- Может быть, назову просто "Марта"... Так ты не против? - Чтобы ты писал от моего имени? Да нет, не против... Только обещай, что дашь мне её прочитать. - Договорились,- сказал он. - Начинать рассказывать? - Да,- сказал он.- Только давай откроем ещё по бутылочке, и я принесу бумагу и ручку. Кое-что я всё-таки буду записывать. - Давай,- сказал я. Он принёс пиво, бумагу и ручку, и я начал рассказывать. Он слушал, что-то записывал.

Потом мы встретились снова, и я снова рассказывал.

Он написал эту книгу. И дал мне прочитать её, как обещал. Он даже не изменил моё имя. "Марта. Игра в куклы". Мне не очень-то это понравилось. - Ты считаешь, что я играю в куклы? - Нет,- сказал он.- Но ничего не могу поделать. - Ну и ладно,- сказал я.- Только ты мне приписываешь кое-какие свои мысли, по поводу призраков там... А кроме того, в моём подъезде нет свастики на стене, это ты где-то в другом месте видел. - Это всё?- спросил он. - Нет, не всё,- сказал я. - А что ещё? - Ты тут описываешь Нину, если, конечно, это можно назвать описанием... - И что?- насторожился он. - А почему ты ничего не написал обо мне? - Ты имеешь в виду внешность? - Ну да. - От первого лица? - Ну, не знаю... - А что о тебе можно написать? Приятный молодой человек... - По-моему, не просто приятный, а даже красивый. - Ну да,- согласился он.- Красивый молодой человек... - Хотя не такой уж молодой. Через полгода тридцатник... - Интеллигентной внешности. Волосы тёмные, зачёсаны со лба назад, лоб высокий, глаза... Какие у тебя глаза?- спросил он, приглядываясь. - Зелёные,- подсказал я.- А ты не замечал этого? - Надо же,- сказал он.- Никогда не обращал внимания... - Ладно,- сказал я.- А себя самого? От моего лица. - Ну, описывай,- предложил он, откинувшись на спинку стула. - Худой, высокий, узкий в плечах,- начал я.- Молодой... - Ну, не такой уж и молодой,- с усмешкой сказал он.- Твой ровесник. - Как угодно,- не возражал я.- Порывистый в движениях, жесты нервные, резкие, особенно, когда выпьешь. От тебя надо рюмки отставлять подальше, чтобы ты не опрокинул. - Так, так,- сказал он.- Это всё? - Ну почему же,- сказал я.- Глаза серые, волосы тёмные, причёска сделана на прямой пробор, лицо... симпатичное, даже красивое... - Интеллигентное? - Да как тебе сказать... - Ну ничего себе!- возмутился он. - Ладно, ладно,- примирительно сказал я.- Интеллигентное. Очки вон носишь. Одеваешься, правда, неважно, но есть у тебя пара-тройка стильных вещей. - Зато ты любишь выпендриться. - Да?- сказал я.- Может быть... Из твоих уст это звучит как комплимент. Танцуешь ты так себе... - Откуда ты знаешь?- сказал он. - Нина сказала. - Когда это? - Ну, я же не всё тебе пересказывал из наших с ней разговоров... - Так,- сказал он, нахмурившись.- Чувствую, надо начинать книгу сначала. - Ну уж нет,- решительно воспротивился я.- Что написано, то написано. Всё, книга закончена. - Думаешь, поздно? - Да. - Ну и ладно,- неожиданно уступил он.- Пусть всё останется, как есть. - Да,- сказал я.- Пусть всё так и останется.