Я шёл за ней, не понимая, что это значит, и что мне делать теперь, когда я увидел её такой, что-то новое так внезапно открылось мне, что-то, чего никогда прежде не было там, где я придумывал свою жизнь и других людей, придумывал смысл и оправдание тех жалких движений, которые я совершал, стараясь поступать разумно и правильно, и я пытался найти слова чтобы сказать ей об этом, и не мог, потому что не знал иных слов кроме тех, что прозвучали бы теперь оскорбительно жалко, тех слов, что я говорил вчера, прежде, всегда, в той, придуманной жизни, когда, следуя правилам танца в толпе, не признающей лиц и величающей лишь персонажи, я лепил для себя новые и новые маски, но каждый раз они были зеркалом для того, кем я никогда не был, и снова, и снова я переделывал их, продолжая биться о стены темницы неразрешимой задачи, и труд мой становился всё сложнее, формулы - всё запутанней, и я называл это своей жизнью, и вдруг эти стены рухнули, и, изумлённый, я остался стоять перед открывшимся мне чудом, взирая на него с благоговейным восторгом и боясь малейшей оплошностью погубить это нежданное счастье; новорожденный, я был беспомощен, и, внимая её голосу, я шёл за ней, не понимая, что это значит, и что же мне делать теперь.
Она стояла, слегка наклонившись к большому кусту, усыпанному белыми розами, не решаясь протянуть к нему руку,- куст был похож на огромный торт, украшенный цветами из крема. Я смотрел на её профиль - высокая причёска, ленты,- теперь её лицо было бледным,- солнце уже ушло из сада,- и казалось мне ещё более прекрасным. Я подошёл и, сорвав цветок, протянул его ей. Она приняла. - Какой очаровательный сад,- сказал я.- Ночью он представляется. должно быть, волшебной сказкой. Она пошла в сторону аллеи, и я предложил было ей руку, но она покачала головой, и я просто шёл рядом. - Странно,- сказал я, нарушив молчание.- Раньше все парки представлялись мне одинаковыми, ведь есть же парк и в замке, но... - В замке,- произнесла она, словно бы услышав что-то забавной. - Да, но здесь всё совсем по-другому! - В замке,- снова сказала она.- Потому что там ты обо всём знаешь, каким оно должно быть, и если твои ожидания не оправдываются, это вызывает у тебя досаду. - Да,- согласился я.- Мы все словно бы ждём чего-то, со страхом или с надеждой, но всегда напрасно, потому что в замке нет места ни для чего, кроме того что там есть. - И это тебя успокаивает? - Нет,- сказал я,- напротив, потому что, кажется, в нём нет места и для меня. - Вот как?- сказала она с улыбкой. - Да!- сказал я.- Что с того, что я в нём живу, когда в нём нет для меня места! - Когда-то так думала и я,- сказала она.- С той лишь разницей, что в отношении меня это было большей правдой. - Я не понимаю,- сказал я.- Что значит, большей правдой? - Для меня было сложно даже попасть туда, а ты там родился... - Всё не так просто,- сказал я. - Разве это не так? - Нет,- сказал я.- Это не совсем так. Я мог родиться каким угодно, и даже девочкой, и это ничего бы не изменило. Она засмеялась. - Что тут смешного?- сказал я. - Это звучит очень забавно. - И несколько глуповато? - Да,- сказала она, снова рассмеявшись. - Но это так!- воскликнул я.- Факт моего рождения в замке не имеет ко мне никакого отношения. - А, по-моему, имеет,- возразила она.- И даже самое непосредственное. - Да нет же!- сказал я.- Ну как же мне это объяснить... Для замка я всего лишь наследник привилегии, дарованной некогда моим предкам, и только! Сам по себе я не нужен замку - мне просто нет в нём места. - Мне кажется,- сказала она,- ты просто недостаточно ценишь то, что принадлежит тебе по праву рождения, и досталось тебе без каких-либо трудов и усилий. А между тем многие, в том числе и очень достойные люди, могут лишь мечтать об этом. - О праве жить в замке? - Для меня это было совсем непросто... - Или играть в нём определённую роль? - Так тебя мучает неопределённость? Ты должен знать всё наверняка? - Никто и никогда не требовал от меня исполнения каких-либо обязанностей... - И в этом всё дело?- сказала она. Я посмотрел на неё. Её лицо было почти неразличимо в густых сумерках под сенью деревьев. - Может быть,- сказал я.- Не знаю, но теперь всё это уже неважно. - Вот как?- сказала она.- Почему же? - Потому что всё изменилось. - Что же могло измениться там, где ничто не меняется? - Нет, не в замке!.. - А где? - Я люблю тебя. Она помолчала. Потом сказала: "Не нужно..." Мы вышли к подъезду. В окнах горел свет, и играла музыка. Она взяла меня под руку, и мы стали подниматься по лестнице, и с ужасом я понял, что снова всё изменилось, и теперь она будет совсем другой. Праздничный шум приближался. Её рука была в моей руке. Последний миг.
Они не отпускали её ни на минуту, и я не мог приблизиться, подойти к ней и, затерявшись среди толпы, что в ожидании танца перемешивалась как колода карт в руках скучающей дурочки, затаившись среди зеркал, я смотрел на неё. Они подходили к ней, кланяясь и гримасничая, и она говорила с ними, и когда их спины заслоняли её от меня, я искал её в толпе отражений. Она смеялась, обмахиваясь веером, и отвечала им. Мне было душно. Я не мог оторвать от неё взгляда. Она записывала их в свой список. Она обронила веер, и они бросились поднимать его. Кто-то из них успел первым. Её взгляд скользнул мимо меня. Они кривлялись. Я был в толпе. Она кивала им. Свечи сжигали воздух на кострах канделябров. Я смотрел на неё. Мне следовало уйти. Я не мог уйти. Я смотрел на неё. В толпе.
В смятении я бродил под её окнами, натыкаясь в темноте на низкие ветви, спотыкаясь о невидимые под ногами камни, а из окон доносились голоса гостей, и мне становилось нестерпимо страшно при мысли о том, что она среди них, и для неё я, возможно, всего лишь один из многих, таких же, и мне хотелось бежать, ворваться к ней и объяснить ей, что это не так, что теперь всё совсем не так, и я метался по клетке своего молчания, не зная, как разорвать этот круг и объяснить ей всё это, а время, отпущенное мне, истекало, и, понимая, что она уходит от меня навсегда, я был в отчаянии, не зная, что же мне теперь делать.
Уже третий день всё было неизменно - небо хмурилось, собирая тучи, и казалось, что вот-вот они прольются дождём, но дождь всё никак не начинался, словно бы тучам не хватало для этого сил, и к ночи небо расчищалось, становилось усыпано звёздами и до утра оставалось ясным. Я выходил из дома и шёл по дорожке через сад, потом сад заканчивался, и начиналась пустошь, я всё шёл и шёл вверх по склону, пока не приходил сюда. Странное место для дома, в низине, а вокруг лес, гадкий и заболоченный. Почему было не построить здесь, на холме. Причуда. Отсюда он был виден весь, не скрытый деревьями. Четыре окна в ряд на втором этаже - окна её спальни. Когда вечером в них горел свет, это значило, что она там. Я смотрел на прямоугольники штор. Она была там. Днём все окна были одинаковы. И повсюду в доме были люди, с которыми я не хотел иметь ничего общего, как тогда, в тот вечер, когда она улыбалась им и шла танцевать, а я не мог подойти к ней, потому что тогда я должен был бы играть в игру, которую я презирал, и вспоминая, какой я увидел её днём, я не мог поверить, что это вечер того же дня. Многие уже разъехались, их комнаты опустели, но несколько карет ещё стояли на заднем дворе, и те, кто приехали в них, продолжали проводить в этом доме дни, похожие один на другой, в бесконечном ожидании праздника. Ни с кем из них я не говорил о ней, потому что я не хотел знать то, что знают о ней они. И затерявшись в толпе зеркальных отражений, я не сводил с неё глаз, но не хотел, чтобы моё имя было вписано в её список рядом с их именами. Когда же мы оставались с ней наедине,- а это случалось так редко,- мы обычно говорили о замке. Как всё это странно.
...
Посмотрев в окно, я увидел, что какая-то карета отъехала от подъезда и медленно покатила по направлению к флигелю, там она повернула и поехала к воротам. Я безучастно наблюдал за ней и вдруг, сообразив, чья это карета, оцепенел. Она уезжала! Я бросился бегом вниз по лестнице, во двор, за ворота... Карета была уже далеко впереди, и я понял, что мне уже не догнать её, и всё же бежал, выбиваясь из сил, и расстояние между ней и мной сокращалось, но слишком медленно. В окошке показалась голова Роксаны. Задыхаясь, я крикнул ей. Она обернулась, улыбнувшись, махнула мне рукой на прощанье и исчезла в окошке. Я замер на месте.
