Свадебное путешествие

Уговаривать Либзе не потребовалось, она согласилась сразу. На рейс записалось пять пар - все молодожены, точнее, будущие молодожены, как и мы с

Либзе. Двое, Герий и Эва, были даже помолвлены в один день с нами. Рейс выполнял громадина-звездолет, когда-то ходивший между Земтером и Тритоном - небольшой остывшей звездою, удаленной от Земтера всего лишь на полтора светогода. На Тритоне находились главные рудники земтерян. Корабль давно уже отслужил свой срок и был наскоро переоборудован в пассажирский прогулочный - нечто вроде космического дилижанса. Обычными пассажирами на нем были отпускники и молодожены. Корабль описывал несколько витков вокруг планеты на первой космической скорости. Такая прогулка разве что в мое время на Земле показалась бы заманчивой. Поэтому желающих было немного. Просторные залы ожидания находились в одном из верхних этажей. Они казались совершенно пустынными. Несколько скучающих парочек, вроде нас с Либзе, сидели в креслах неподалеку от выхода на стартовую площадку, Больше от меня ничего не требовалось. Для выполнения нашего плана нужно было заправить корабль топливом - не на короткий рейс, а полностью, чтобы хватило до Карста. Нужно было вложить в автопилот новое задание, маршрут, рассчитанный Итголом. Но все это Итгол брал на себя. Началась посадка. Я не заметил, когда именно кончился коридор и мы очутились в салоне звездолета. Итгола с Игарой среди пассажиров не было, и я подумал уже, что затея провалилась. Но в следующий момент увидал их обоих: Итгол помогал Игаре усаживаться в кресло. Только что я насчитал а салоне пять пар, а стоило мне на миг отвернуться - их оказалось шесть. Кресла-корзины были расположены посредине в три полукруга. Они висели в воздухе, как качалки. Непонятно, на чем они держались: никаких подставок или подвесок не было видно. Мы расселись, люки захлопнулись, внутри громады корабля раздались невнятные шумы - загудело, защелкало, запищало. В салон из нескольких овальных отверстий поползла шипучая пена. Она заполнила все пространство, окутала наши тела и кресла. Пена была густая и упругая, как резина. Не знаю, сколько времени продолжался полет, не знают, спал я или бодрствовал. Послышался знакомый свист-пена схлынула. Последние голубоватые хлопья с шипением таяли на одежде, на креслах, на полу и в сборках занавеси, скрывающей окно-иллюминатор. Нечеткий лунный свет лился с потолка, фигуры людей, сидящих в качалках-корзинах, были плохо различимы. Что-то показалось мне странным. Я не понял, что именно. Все зашевелились, заерзали, оглядывая друг друга в полумраке. - Хорошо бы прибавить свету. Это сказал Итгол. Свитер висел на нем необычно, будто не на живом человеке, а на огородном пугале-мешком, не по росту. Да и весь он словно усох и съежился в своем кресле. На потолке в центре салона загорелся свет. В никелированном подлокотнике я увидел отражение поразительно знакомого лица, нисколько не похожего на гипномаску земтерянина. Я не сразу сообразил, что это мое собственное лицо, каким оно было прежде. Видимо, я слишком резко шевельнулся - тело выскользнуло из кресла, я беспомощно забарахтался в невесомости. Одиннадцать других пассажиров, с совершенно незнакомыми мне лицами, молча наблюдали за моими потугами в воздушной акробатике. Мне все же удалось пойматься за лямку кресла и боком впихнуть свое тело в распахнутую корзину-сидение. Вначале нужно потихоньку осмотреться и осмыслить: что же случилось, почему я оказался в окружении незнакомых людей? И все - разныев Итак, по порядку: мы стартовали с Земтера и прибыли... Куда прибыли? Да и был ли старт? Слишком мало времени прошло: такое ощущение, будто вздремнул на часок, не больше. Впрочем, во всей этой истории со мной, которая началась там, в горах, время ведет себя странно: то ли миллионы лет прошли, то ли полгода. Буду принимать во внимание одни факты: мы находимся в невесомости я утратил гипномаску-у меня прежнее, свое лицо, вокруг меня незнакомые люди-узнаю только их свитеры. Стоп стоп! Я оглядел себя: рисунок на моем свитере остался без изменений-точно таким он был на Земтере. Стало быть, я вижу тех же самых людей, только без гипномасок. Должны же ведь и у них быть собственные лица. Значит, наш корабль в самом деле находится на таком расстоянии от Земтера, где влияние гипноцентра не сказывается.

Видимо, остальные тоже переваривали все это: молча оглядывали друг друга. Из всей компании только двое, мужчина и женщина, почти не изменились остались такими же красавцами, какими были на Земтере. Судя по свитеру, женщина была моей невестой, Либзе. На свитере у мужчины на груди горизонтальные полосы - это Герий. Жуткая мускулатура распирала его одежду, стоило ему чуть шевельнуться, бычьи мослы перекатывались под свитером. У него в самом деле красивое лицо - этакая мужественная красота. Только вот недоуменный взгляд придавал ему глуповатое выражение... Хотя я не мог знать, как в действительности выглядят Итгол и Игара, их обоих я узнал сразу - не нужно было и свитеры разглядывать. Игара была невысокой и щуплой. Ее лицо поражало богатством мимики, быстрой сменой настроений. Она то ли готова была рассмеяться, то ли просто недоумевала: где она и что случилось? С Итголом она не разговаривала, только переглянулась. Они и прежде понимали друг друга без слов.

Итгол далеко не молод. Мочки ушей у него оттянуты книзу, они, как подвески, свисают по обеим сторонам крупного негроидного лица. На голове короткая седая щетина волос. Большие чуть навыкате глаза с живостью перекидываются с одного предмета на другой. Несколько минут все внимательно приглядывались друг к другу. Первым заговорил Итгол. - Ну с, распоряжайтесь-мы ваши гости,- обратился он. ко мне. - А что касается этого, - он как-то небрежно обмахнул длинными пальцами свое лицо,-понемногу привыкнем. Он сорвал с себя ладанку, подвешенную на шнурке, и отшвырнул ее. - Здесь эти штуки не нужны... Металлический жетон описал параболу, ударился о потолок и поплыл книзу. Я подобрался к иллюминатору, отдернул шторку. Среди немигающих звезд обрисовался силуэт громадного тела. На его поверхности, будто брызги, были раскиданы зеленые и синие огоньки. Я подумал, что вижу стартовую площадку Карста, но, хорошенько присмотревшись, понял ошибку - за окном маячил обыкновенный шлюп. Я хорошо знал, что это шлюп, потому что видел его мальчишкой. Роботы уже выдвигали из его чрева входной трап. Я ощутил щемящую и сладостную боль, знакомую каждому, кому случалось возвращаться в родные места после долгой разлуки. Насколько же прочно вошли в меня чувства мальчишки! Ведь места были родными ему, а не мне.

Скорей, скорей! Я лихорадочно разбирал кипу скафандров, сложенных в боковом отсеке кабины, и по одному вышвыривал их в салон. То, что я побывал здесь в образе мальчишки, помогало ориентироваться: я действовал безошибочно. Голубоватый свет прожекторов освещал наш короткий полет через бездну. То, что во все стороны разверзлась бездна, сознавалось непроизвольно: такой плотной черноты невозможно представить нигде. Я подрулил к приемной площадке и помог остальным войти в шлюп. Когда я потянулся к торчащему из стены рычагу, даже мои пальцы вспомнили мягкую шероховатость рукоятки. Только тогда, у мальчишки, пальцы чуточку не сошлись, а моя ладонь облегла рукоятку плотно. Тело ненадолго налилось тяжестью-сказывалось ускорение шлюпа, - потом снова возвратилась невесомость, и ремни ослабли. Опять накатилась тяжесть. Я догадался: подлетаем к цели, двигатели выполняют торможение. Корабль мягко пришвартовался, гулом отозвались опустевшие баки с остатками горючего, последняя судорога дрожи прокатилась по металлической обшивке шлюпа. Где-то под нашим полом задвигались автоматы, устанавливая герметически закрытый переход во внутренние помещения Карста. Лишь у самого входа было тесно, как в прихожей, дальше коридор расширялся. В лабиринте можно идти по двое, и я взял под руку Либзе. Позади вразнобой слышались шаги остальных. Створы тяжелой двери уползли в пазы, автоматический луч-счетчик зарегистрировал каждого из нас. Поблизости натужно гудели запасники-трансформаторы . Свинцово-каменные плиты встали на прежнее место. Открылись вентиляторы. Разреженный воздух, который мы занесли, с шипением уходил в них. Изоляционный душ шумно оросил наши скафандры. Вакуум-насосы увлекали воду в очиститель. Слышно было, как в карантинный приемник нагнетается местный воздух. Теперь можно было освободиться от скафандров. В первое мгновение воздух показался мне кислым, с легким запахом гнили. То же самое почудилось тогда и мальчишке. Все, до мельчайшей подробности, памятно мне. Я уверенно шагнул прямо на закрытую дверь, зная, что она вовремя распахнется сама. Но произошла короткая заминка-будто от долгого бездействия механизмы заржавели -и я слегка ударился коленом. Ушиб был не сильным, но я все же поразился. И только минуту спустя понял, что поразился вовсе не я, а мальчишка. Вернее, я поразился его памятью: самому мне не могло прийти в голову шагать на запертую дверь. За дверью была гравитационная труба. Знакомое ощущение полета без крыльев, пропасгь в оба конца, ноющий холодок в животе... Я свободно, будто в полусне, управлял своим телом - делал все точно, как требовалось, как делал мальчишка. Всем остальным полет давался не просто. Их прибивало к внешним стыкам трубы, невольный страх заставлял их цепляться за неохватистые гладкие выступы. Я по очереди подплывал к каждому и помогал выбраться на середину, где направленный поток сразу подхватывал невесомые тела. Меня разозлил Герий. Его мускулистое тело, приплюснутое к стыку, было нелепым и смешным. Он смотрел на меня обезумевшими от ужаса глазами. - Не прикасайтесь ко мне! - вопил он. - Я никуда не хочу! Я влепил ему отрезвляющую пощечину. В невесомости удар был слабым и не причинил ему боли. Он только удивился. Но все же взял себя в руки. В конце ему даже понравился полет, у него по-детски заблестели глаза, и он улыбался, видимо, совсем не помня обиды. Тот самый ужас, какой испытывал мальчишка в туннеле, пробитом в известковой толще, невольно охватил нас всех. Мягкая женская ладонь легла в мою руку, я, не оборачиваясь, легонько сдавил чужие пальцы. Женщина боязливо прильнула к моему плечу. Я сбоку поглядел на нее: к моему удивлению, это была не Либзе, а Эва. За недолгий срок, проведенный нами без гипномасок, у меня не было времени хорошенько приглядеться к ней: что она Эва, невеста Герия, я определил по рисунку на свитере. Их помолвка состоялась в один день с нашей. Эва нисколько не походила на земтерскую гипномаску, ни лицом, ни сложением,-угловатая, чуточку нескладная, с внимательными настороженными глазами. И еще-с затаенной улыбкой. Даже и сейчас Эва улыбалась, пересиливая страх и косясь на глубокие ниши, из которых веяло сухим шелестом работающих в полную мощь д у г о в. Внутренние помещения Карста не разрушились, не обратились в прах. На Земле достаточно было нескольких тысячелетий, чтобы напрочь сгинули города, империи и даже цивилизации. А за миллионы лет там способно исчезнуть что угодно-горные цепи и материки. Правда, истребляет не само время, а ветры, реки, солнечный зной, стужа и тление. Здесь же, как в громадной консервной банке, время остановлено: ни ураганов, ни наводнений, ни резкой смены погоды - климат поддерживается искусственно. К тому же роботы постоянно следят за сохранностью помещений и убранства, периодически подновляют все. Мы вошли в пустынный цирк. Навечно застывшие каменные кулисы распахивались перед нами. Пространство, разделенное ими на центральный и боковые нефы, как будто не замыкалось стенами, а терялось в бесконечности. Страх остался позади. Прислушиваясь к затихающим ударам собственных сердец, мы с Эвой ждали, когда соберутся остальные. Либзе вошла под руку с Герием. Он с галантным поклоном возвратил мне мою будущую супругу. Все это время что-то настораживало меня, почему-то я испытывал беспокойство. Кажется, я понял, наконец, откуда во мне взялось это смутное ожидание беды: все-таки тревога была не моей. Мальчишку мучили угрызения совести, как будто он совершил такое, чего не следовало делать. За те немногие часы его жизни, известные мне в подробностях, он не сделал ничего, в чем бы нужно было раскаиваться. Может быть, мальчишка совершил опасный поступок уже после того, как проволочный колпак, записывающий все его ощущения и мысли, был отключен? Но это было и вовсе нелепо: я не мог знать, что происходило с ним в последующие часы. Тут была какая-то загадка.