Пригнувшись к гривам коней, грозно потрясая оружием, мчались вдоль стен Доростола "бессмертные". Однако крепостные ворота уже были наглухо закрыты, глубокий ров до половины засыпан телами мертвых легионеров. Смрадно пылали и рушились на землю осадные машины, а из башни городских ворот зловеще уставилась на всадников мертвыми глазами отрубленная и поднятая на Копье голова Куркуаса.

Заложив руки за спину, быстро ходил по шатру Цимисхий. Страшась поднять на императора глаза, замерли вдоль стен византийские полководцы. Круто развернувшись, Иоанн распахнул полог и указал пальцем на видневшийся невдалеке Доростол. Перед открытыми настежь городскими воротами стояли прикрытые щитами шеренги славян. На них двигался вал пеших легионеров. Закипел рукопашный бой, часть крепостной стены у ворот и место схватки заволокла туча пыли. Она начала светлеть, постепенно осела и снова можно было различить нерушимо стоявшие у ворот славянские шеренги, против которых выстраивались заметно поредевшие когорты. Цимисхий опустил пцлог шатра, повернул к военачальникам побелевшее от негодования лицо. - Видели? Там опять русы! Они отбили сегодня уже третью нашу атаку! Так было вчера и три дня назад! Это же происходило месяц назад! Почему вы, мои прославленные полководцы и стратиги, не можете разбить, уничтожить их? Разве не вы постоянно хвалились мне, что сильнее вас нет никого в мире? Так отчего не можете избавить империю от северных варваров, явившихся на Дунай? Он остановился против магистра Петра, едва сдерживая ярость, впился в него глазами. Тот затаил дыхание, отвел взгляд куда-то поверх головы императора. - Магистр, ты принес Византии много славных побед. Почему не радуешь своего императора успехами сейчас? Ты несколько раз водил мои лучшие легионы под стены Доростола и каждый раз возвращался обратно в лагерь ни с чем. Ответь, отчего русы князя Святослава сильнее моих солдат? Ты, старый и опытный воин, имел достаточно времени, чтобы понять это. Не криви душой и говори только правду. Слушаю тебя. Магистр прекрасно понимал, что сказанная в глаза правда - совсем не тот способ, которым можно завоевать благосклонность кого-либо из сильных мира сего. Однако вопрос был поставлен прямо и требовал такого же ответа. - Мой император, наши солдаты не верят в победу. Они не знают, за что умирают на Дунае. У них еще никогда не было такого врага, как русы князя Святослава. По тому, как спокойно отнесся Цимисхий к его ответу, Петр понял, что вся подноготная сложившегося в византийской армии положения была известна Иоанну не хуже, чем магистру. - Не знают, за что умирают? - переспросил император.- Разве для них недостаточно, что они сражаются с врагами Византии? С моими врагами? Разве не ждет их в городе добыча? - Мой император, твои легионы прошли всю Болгарию, она за их спиной. Лишь в этом проклятом богом Доростоле сидит князь Святослав со своими страшными русами. Твои солдаты не понимают, зачем империи этот ничтожный клочок земли, когда вся Болгария с ее городами и крепостями уже твоя. - Здесь князь Святослав, а покуда он на Дунае - Болгария ничья. Неужели ты этого не понимаешь, магистр? Пока на этой земле будет находиться хоть один рус, империя не может считать Болгарию своей и почивать на лаврах. - Император, это понимаю я, но не твои солдаты. Они хотят в города, мечтают о вине и женщинах, их разговоры только о добыче. Они пролили много крови и считают, что вполне это заслужили. - Скажи легионерам, что всю добычу в Доростоле я отдаю им. Даже часть, принадлежащую по праву нашей святой церкви. Я уплачу патриарху из собственной казны. Я не могу уйти из-под Доростола, - тихо добавил Иоанн. Стоит мне снять осаду и отступить, как к князю Святославу придут через Дунай свежие дружины. А увидев силу русов, под их знамя вновь встанет вся Болгария. - Цимисхий разгладил бороду, недобро усмехнулся: - Что ж, если против пусов бессильны мои легионы, посмотрим, так ли они дут храбры против голода..

Взоры всех присутствующих были обращены на Николая Шишмана, спешно собравшего их, несмотря на полночь, у себя, что случалось довольно редко. Несколько охридских бояр и воевод, а также придворный священник комита, составлявшие его ближайшее окружение, с плохо скрываемым нетерпением ждали объяснений. - Час назад я получил грамоту от великого киевского князя, - начал Шишман. - Князь Святослав, осажденный в Доростоле войсками императора Цимисхия, предлагает нам союз и помощь в борьбе с Византией. Оттого собрал я вас в неурочный час, верные мои советчики, - глянул Николай на бояр, - и тебя, мудрейший отец, - склонил он голову в сторону священника. - Хочу немедля обсудить с вами предложения киевского князя и решить, какой ответ ему дать. Едва он смолк, с места поднялся высокий, с густой черной бородой воевода Огнен. - Князь Святослав прав! - громко сказал он.- Восточная Римская империя злейший враг славян. Если болгары и русичи желают остаться свободным - они должны стоять рядом. Киевский князь предлагает нам боевой союз - примем его. Покуда ромеи сражаются с русичами на Дунае, мы можем ударить императору Иоанну в спину. Огнена поддержал другой охридский воевода, Гадж. - Недалеко от нас, в Македонии, находятся дружины русского воеводы Владимира. Нам не составит особого труда напасть с тыла на ромеев, что закрыли им перевалы. Соединившись с русичами, мы вместе можем выступить на подмогу князю Святославу. - Многие болгары поднялись против Византии,- вступил в разговор еще один из бояр.- Хватит нам в Охриде сидеть без дела. Пора перейти от проклятий империи к настоящей борьбе с ней. Если мы соединимся с русичами и болгарами, что сейчас сражаются на перевалах, то сможем зажать ромейские войска на Дунае с двух сторон и разгромить их. Я за союз с Русью и ее князем. Негромкий, дребезжащий, словно надтреснутый колокольчик, смешок заглушил последние слова боярина - это смеялся придворный священник комита Николая. Его маленькое, круглощекое, румяное личико могло бы казаться лицом ребенка, однако узкие, остро смотрящие из-под густых бровей глазки были настолько неприятны и хищны, что сразу вызывали к их обладателю неприязнь. - Значит, союз с Русью? - вкрадчивым голосом спросил он. - Против кого? Против наших братьев-христиан, сынов истинной веры? Поднять меч против веры Христа заодно с язычником киевским князем? К этому нас призываете, воеводы Огнен и Гадж? - Империя - наш извечный враг, святой отец,- твердо произнес Огнен.- Она хочет отнять у нас, болгар, земли и свободу. Я зову к союзу с киевским князем не против Христа, а супротив кровожадного ромейского императора, недруга Болгарии. - Византийский император такой же христианин, как ты, воевода,- с шипящим присвистом выталкивал из себя слова священник. - Вы с ним оба - братья по вере. Если император Иоанн был вынужден, явно помимо собственного желания, явиться в Болгарию с мечом, то только для ее спасения от поганых язычников. - Для спасения, святой отец? - повысил голос воевода. - Ромеи жгут наши города и села, грабят и насилуют, гонят болгар в рабство. После этого ты называешь их нашими братьями-христианами? Так ли ведут себя русичи князя Святослава? Им не нужны наши богатства, они не осквернили ни единого нашего храма, не обидели ни одного болгарина, будь он знатный боярин или нищий пастух. Они пришли защитить собственную свободу от наступающей на славян империи и хотят помочь в этом нам, братьям по крови. Болгары на Дунае и за перевалами давно это поняли и вместе с русичами уже сражаются с ромеями. Глаза священника метнули в Огнена молнии, он с силой ударил богато украшенным посохом в пол. - Будь они прокляты, вероотступники! - тонким голосом прокричал он.- В них вселился дьявол! Да падет проклятие на их головы! Гнев божий, низвергнись на них! - Пусть он низвергнется на голову христианина Цимисхия, который пришел грабить и убивать своих братьев по вере, - с неприязнью глядя на священника, сказал Огнен.- Может, тебе, святой отец, жаль его? Ведь ты и сам ромей. Что тебе до Болгарии? Она для тебя чужая. И вовсе не о вере христовой печешься ты сейчас. Отчего молчишь, святой, отец? Священник опустил глаза в пол, зло раздул ноздри. - В тебя вселился бес, воевода Огнен, - едва сдерживая себя, ответил он. - Поэтому я не стану говорить с тобой. - Священник поднял посох, указал им на одного из вельмож, не принимавших еще участия в разговоре. - Боярин Радул, ты много раз встречался с русами князя Святослава и хорошо знаешь их. Расскажи воеводе Огнену об этих язычниках. Все, находившиеся в комнате, повернулись к боярину Радулу. Тот не спеша поднялся с места, кашлянул, разгладил бороду. - Да, я знаю русов,- степенно проговорил он.- В минувшем году вместе с князем Святославом я ходил на ромеев. Мы наголову разбили их под Адрианополем и, если бы император не обманул нас, взяли бы на копье Константинополь. Священник нахмурил брови, ударил концом посоха в пол. - Не о том молвишь, боярин,- перебил он Радула.- Расскажи нам о самих русах. Кто эти язычники, как живут? - Я жил в походе вместе с русами и сражался рядом с ними,- спокойно продолжал Радул.- Я говорил со многими из них, как с простыми воинами, так и с прославленными воеводами. У русов нет рабов, они все равны, каждый смерд имеет собственную землю. Каждый их мужчина - воин, поэтому может носить или держать дома оружие, с которым идет в дружину великого князя, когда тот призовет подданных в поход. Русы не знают слова "неволя", они свободны сами и не отбирают свободу у других. Они не жадны до золота и иного богатства. Самое дорогое для них - Русь, и в бою за нее они страшны. Священник часто застучал посохом в пол. Его глазки зло блеснули. - Хватит, боярин, хватит, - прохрипел он. - Ты уже все сказал. Священник поднялся со скамьи, опираясь на посох и семеня ногами, приблизился к воеводе Огнену. Остановившись против него, задрал подбородок и снизу вверх посмотрел на воеводу-великана. - Все слышал, воевода Огнен? Что все русы свободны и у каждого из них, будь он князь или простой смерд, своя земля? А есть ли она у твоих рабов? Или хочешь, чтобы они по примеру русов потребовали ее у тебя? Или чтобы твои крепостные стали свободными, во всем равными тебе, их хозяину? Огнен, опустив глаза, не промолвил ни слова, и священник, язвительно усмехнувшись, направился к воеводе Гаджу. Остановился против него, сложил руки на посохе. - Тоже слышал Радула, воевода? О том, что все русы, смерды и бояре, воины великого князя и каждый из них вправе иметь оружие? Может, ты и в Болгарии желаешь такого? Тогда зачем ждать появления русов в Охриде, раздай оружие своим рабам, а мы посмотрим, что из этого получится. Возможно, кто-то из твоих закупов, сам захочет стать боярином вместо тебя, а другой, возомнив себя равным тебе, возжелает твою красавицу жену? Скажи, ты этого ждешь от союза с язычниками? Гадж, отвернувшись, промолчал тоже, и священник, торжествуя, огляделся по сторонам. - Что затихли, бояре и воеводу? Отчего не говорите больше о братьях-русичах? Потому что они друзья нашим повинникам и простым воинам, а не вам, кметам и боярам. Поэтому в Доростоле у князя Святослава нет ни одного знатного боярина, даже кмет доростольский Банко покинул город. Зато у киевского князя тысячи простых болгарских дружинников и толпы черни, которым язычник киевский князь ближе вас, бояр-христиан. Сегодня ваши смерды идут против Христа, держателя небесной власти, а против кого они взбунтуются завтра? Против земной власти, против вас, бояр и кметов. Рассадники этой заразы на нашей земле - русы. Неужто вы хотите вырыть себе могилу собственными руками? Ответствуйте, бояре и воеводы? Присутствующие безмолвствовали, и священник переместился на середину комнаты, вперил взгляд в самого Шишмана. - Что молвишь ты, комит Николай? Мы ждем твоего слова, слова нашего комита и доброго христианина. Ответь, что мыслишь о князе Святославе и его русах-язычниках ты? Комит недобро прищурил, глаза. Все важное и необходимое было передумано им уже не рази окончательное решение принято задолго до сегодняшнего разговора. Будь его воля, он сию минуту вскочил бы на верного коня, рванул из ножен острый меч и очутился на Дунае под стягом князя Святослава рядом с его русичами, перед которыми дрожала хищная империя и которые несли свободу его Болгарии. Однако что толку от него одного, даже если он приведет с собой всех сыновей и личную дружину? Ведь сила комита - в его боярах с их многочисленными воинами. Но он никогда не пойдет на поводу у тех, кто начисто забыл о чести Болгарии. Комит поднялся над столом, за которым сидел, оперся ладонями о крышку. Взгляд Николая был неприветлив и тяжел, лоб перерезала глубокая складка. - Я слышал вас, воеводы Огнен и Гадж. Не пропустил ни слова и из того, что поведал нам боярин Радул. И святой отец... Отвечу всем так. Я славянин, и поэтому русичи князя Святослава мне братья по крови. Однако я христианин, и оттого ромеи императора Иоанна мои братья по вере. Те и другие говорят, что пришли защищать Болгарию, и я не знаю, кому из них больше верить. Поэтому ответ князю Святославу на его послание пусть даст тот, кто хорошо знает русичей и ромеев, для кого одинаково дороги интересы родной земли и нашей святой веры. Пусть этот человек решит судьбу Охриды. - О ком говоришь, комит? - сразу насторожился священник.- Кто этот человек? - Первосвященник всей Болгарии, ее патриарх Дамиан. - Но он проклят Константинопольским патриархом! - в ужасе воскликнул священник.- Сейчас он, христианин, нашел защиту в Доростоле у язычника киевского князя. - Да, святой отец, патриарх Дамиан сейчас действительно в Доростоле, согласился Шишман. - Так заставили его поступить император Иоанн и патриарх Константинопольский, которые смотрят на всех славян, как на врагов империи. Оттого патриарх Дамиан призвал болгар, свою паству, встать на защиту родных очагов против ромеев, этих подлых убийц и насильников. Священник открыл рот, чтобы ответить, однако Николай Шишман шагнул к нему из-за стола. Могучими руками оторвал от пола, поднял, отставил в сторону, к стене. Теперь комит стоял лицом к лицу со своими боярами и воеводами. - Сейчас мы решаем судьбу не только Охриды, но и всей Болгарии. Давайте забудем о всем остальном - мелком и суетном по сравнению с этим. Сегодня ночью я отправлю одного из вас с грамотой к патриарху Дамиану, и да будет слово его священно для всех нас. - Да будет! - хором откликнулись присутствующие.