- Отворил в сенцы дверь, а на пороге жена лежит, юбки задраты, ноги голые, одна рука отрубленная... А сыны в кухне лежать, одному - девятый годок, а старшему - тринадцатый.
Соседи собрались, рассказывають - мучили их все время, с той поры как я убег, а когда мы ворвались в станицу, их и прикончили. С той поры пленных не брал. Сотней командовал, ссадили из-за этого самого. Два раза под суд отдавали, расстрелять хотели; нет, не брал пленных!
Он помолчал и спокойно сказал:
- Теперича у меня другая семья...
Долго смотрел на край степи, дрожавшей знойной дрожью, и вдруг оглушительно заревел и поднялся, - мне показалось - земля подалась под ногами:
- Ахвонька-а!! распротак тебе перетак... Опять за свое?!
Зараз запишу штраф... - и полез за записной книжкой. - Иде ж она?
Афонька, молодой парень, тракторист, черный как бес, от масла, сажи и металла, - только глаза и зубы блеснули, - торопливо затоптал черной босой ногой цигарку, подошел и, ухмыляясь белыми зубами, сказал просительно:
- Не пиши, Иван Семеныч, и так в штрафах весь, как в репьях. На получке ничего не достанется.
А тот опять загремел на всю степь:
- Кто курить будет на стану, разорву напополам!..
- Ну, прослабишься... - отозвался комбайнер, голый до пояса, и кожа блестела потом, чернотой, - кругом мокрота, а он...
- И тебе штраф!.. - загремело по степи. - Не сбивай народ.
Огромный, бронзовый, пошел в будку за книжкой. Трактористы, комбайнеры столпились.
- Вот сатана зубастая! Сам же видит: кругом парит, все волглое, и работать нельзя, - хлеб полег...
Бригадир вернулся.
- Марш по машинам! Проверить на ходу!.. - И, обернувшись, закричал стряпухе:
- Чтоб обед был зараз готов, на дуб солнце подымается, работать начнем, - и пошел, такой же стройно-тяжелый, спокойный, за расходившимися к черневшим машинам трактористами.
- У-у, сатана!.. - сказала стряпуха и поправила платок.
И вдруг ее потная и красная физиономия разъехалась до ушей.
- А осень придет, мы его качаем. Вот в прошлом году качали, ды чижолый какой...
- За что же качали?
- А как же? У всех трактористов премия за экономию горючего. У людей только приступают к уборке, а мы кончаем.
У людей - потеря хлеба, а мы зернышка не упустили. Как же, качали! Я все руки пообломала - чижолый, окаянный, как медведь...
Она глянула на подходившего от машин бригадира, сердито поправила платок и побежала к печке под навесом, пробурчав:
- У-у, зубастый черт...
Бригадир сел на прежнее место и молчал, вслушиваясь, как пробно ревели моторы на месте. Потом сказал:
- Несознательная публика... Хлеб подсох, можно начинать.
Опять помолчал и сказал спокойно:
- Вот и я такой несознательный был. Веришь, Сарахвимыч, как закрутились колхозы, я ведь не думал, что работать лучше будет, машины... Думал: "Наши деды, отцы без колхозов жили, и не хуже жили". Но, между прочим, в колхоз вступил. А почему? А все потому же: все ждал схватиться с беляками. Даром что в Черное море их спихнули, а все думалось: как бы опять не пришли они к нам с тамошней буржуазией. А у мене замест мобилизации - колхоз. Прямо бери-видал какие молодцы! Сажай на конь и в атаку. А то это покеда мобилизация, да сборы, да съедутся, много воды утекеть. А тут сразу все готово: мобилизованы, - колхоз...
Он вздохнул, в первый раз вздохнул:
- Несознательный был. Теперь все по-иному...
И, помолчав, глухо скаэгал:
- У меня теперича семья другая.
Поднялся, стройный, тяжелый:
- Пообедали. Ишь заревели. Пойтить...
И пошел. Жнивье хрустело. Голубоватость над степью пропала.
Струился зной.
СЕРАФИМОВИЧ (Попов) Александр Серафимович (1863 - 1949).
Бригадир. Впервые под названием "В степи" опубликован в журнале "Огонек", 1938, № 35 - 36. Рассказ публиковался под названием "Зубами от смерти" (Соч. М., 1939). Название "Бригадир" получил в последнем прижизненном Собрании сочинений. Печатается по изданию: Серафимович А. С. Собр. соч.: В 4-х т. Т. 3. М.: Правда, 1980.
