Ему показалось, что "Хасс" встрепенулся и натянул причальную цепь, точно почуяв неслышный ответ. Подожди, сказал ему Дженнак, подожди; еще не сегодня, еще не пришло время, еще не выбран сулящий удачу миг. Завтра - День Попугая, за ним - Голубя, Керравао, Пчелы, Паука, Камня и Глины… кто же отправляется в дорогу в такие дни? А вот любой из двух следущих, День Воды или День Ветра, подойдут вполне… День Ветра даже лучше, ибо в свисте ветров слышен голос Сеннама-Странника…
И, словно подтверждая эту мысль, с дальнего края холма, из-за дворцовых башен и стен, долетел негромкий посвист флейты. Звук ее струился над рекой, над пристанями и затихшим городом, над дубовыми рощами и полями, где пробуждались к недолгой жизни зернышки пшеницы и ячменя, над яблонями, осыпанными белым снегом цветов, над мирной и тихой долиной Тейма, над землей, которую боги Эйпонны взяли уже под свою защиту и покровительство. Вскоре к тонкой мелодии флейты присоединились мужские голоса, сливаясь с шелестом листьев и трав, с плеском речных струй и далекими птичьими трелями. Солнце медленно опускалось за темную стену леса под этот торжественный хорал без слов, и диск его казался сейчас не ослепительно-золотым, но алым, как кровь светлорожденных. А в фиолетовых небесах, меркнущих с каждым вздохом, сверкающими колючими искрами начали загораться звезды.
– На чем зиждется мир? - пробормотал Дженнак. И ответил: - На равновесии света и тьмы, тепла и холода, тверди и жидкости, добра и зла…
Вечернее Песнопение отзвучало, и Лондах вновь погрузился в тишину.
Интерлюдия вторая. Боги.
Что есть бог? - вопрошалось в Книге Тайн, и там же давался ответ: существо, наделенное бессмертием, силой и мудростью.
Но это определение не означало, что бог - или боги - являются всеведущими и всевластными; судьба была выше богов, и для каждого живого создания, для ничтожного муравья, для человека или мудрого бессмертного божества она была своей, особой и неповторимой. Впрочем, что касается человека, судьба и боги не диктовали ему никаких решений и не навязывали собственной воли; человек был наделен свободой выбора. Это значило, что он, творя зло или добро, реализуя свои таланты, цели, прихоти и желания, сам строил свою судьбу - разумеется, прислушиваясь временами к советам богов.
Их было шестеро, и в Эйпонне их называли Кино Раа, что на древнем майясском языке значило - Шестеро Богов. Юката, земля майя, считалась Священной Страной, ибо там, почти шестнадцать столетий назад, явились боги, принесенные в мир людей Оримби Мооль, Ветром из Пустоты. Откуда пришли они и куда ушли, завершив свою миссию, оставалось непознанной тайной, ибо в скрижалях завета, в четырех Книгах Чилам Баль, написанных богами, о том не было сказано ни слова. Но Кино Раа, сколь далеко ни пришлось им удалиться, не покинули смертных; всякий мог говорить с ними и слышать их глас - тем отчетливей, чем большей душевной силой был одарен человек. Богов называли Ахау, Владыками, но владычество их не вело к тирании духа; по сути, они являлись лишь покровителями и советчиками, и всякий, говоривший с ними, говорил как бы с собственной совестью.
Очутившись в Юкате и познав язык населявших ее людей, боги открыли им свое предназначенье и свои имена. Теперь, по прошествии многих столетий, их имена, возможно, звучали не так, как прежде - но в том ли суть? Всякий знал, что Арсолан - бог света, Защитник и Покровитель Справедливости; людей же он защищал первым делом от самих себя, от собственной их злобы, невежества и тупости. Коатль, бог Мрака и Смерти, был иным, более суровым нежели Арсолан; он покровительствовал воинам, но не всем, а сражавшимся во имя чести либо защищавшим свою землю и свой хоган. Коатль властвовал над Чак Мооль, Великой Пустотой, куда удалялись умершие, и он же, советуясь с остальными божествами, назначал им путь искупления. Каждый погибший в бою, умерший от недуга или по другой причине отправлялся в Чак Мооль и путешествовал туда до той поры, пока тело его не обращалось прахом в земле, в воде или в пламени погребального костра. Там, в запредельных пространствах, всех странников ждали покой, исполнение желаний и приобщение к Вечности. Но у достойных и недостойных пути в Чак Мооль были различны; одни шествовали туда по тропам, устланным лепесками роз, по мосту из радуги и невесомым лунным лучам, другие шли дорогой страданий, одолевали поля раскаленных углей, продирались сквозь заросли ядовитых кактусов, пересекали болота с кайманами. Во время этого мучительного пути умерший взвешивал жизнь свою и избавлялся от дурных желаний - ибо, как говорилось в Чилам Баль, страдания и думы о содеянном зле совершенствуют человека.
Арсолан властвовал над небесными светилами, Коатль - над посмертным миром, а за водами и земной твердью присматривал Тайонел, милостивый к тем, кто кормился от их щедрот - к земледельцам, рыбакам и скотоводам. Часто приходилось ему быть посредником между богами и людьми, ибо глас Тайонела слышался в шорохе листьев и трав, в рокоте прибоя, в гуле ветра и журчанье ручья; и он любил, когда отзывались люди таким же образом, песней без слов, когда человеческий голос сливается с посвистом флейты, порождая мелодии моря, гор и лесов. И потому жрецы возносили священные Песнопения - Утреннее и Дневное, Вечернее и Ночное; и гимны эти являлись единственной жертвой, угодной божествам Эйпонны.
Три мира, земной, небесный и посмертный, принадлежали трем богам, являясь сценой для спектакля, что ставила судьба. А в играх тех многое зависело от удачи, и потому удача являлась отдельным божественным промыслом, отданным в руки Одисса, Хитроумного Ахау; он, искусник и мудрец, покровительствовал хранителям знаний, певцам и ремесленникам. То был веселый бог, любивший подшутить и над собою, и над людьми, щедрый на всякие проделки и придумки; а самой удачной из них, как считали многие, оказалось вино. Он научил Пять Племен готовить хмельные напитки, а потом, будто оправдываясь, сказал: пьющий крепкое вино видит сладкие сны, да пробуждение горько. Впрочем, эти слова не попали в Чилам Баль, и оставалось неясным, произнес ли их Одисс или мудрый жрец древних времен, не поощрявший пьянства.
Сеннам, пятый из божественных Кино Раа, более прочих любил странствовать и за годы Пришествия измерил всю землю. По суше он передвигался пешком, но в морях, как утверждают легенды, плавал на гигантской черепахе. Сеннаму были покорны ветры и бури, льды и снега, дождь и град, тучи и облака - все, что мешает или помогает путнику; Сеннам был богом странствующих, покровителем мореходов, гонцов и торговцев.
Как у людей, у богов - своя судьба, но они, мудрые и бессмертные, способны предвидеть ее; лучше же всех искусством предсказаний владеет Мейтасса, божество Судьбы и Всемогущего Времени. Но и Мейтасса не властвует над судьбой; он лишь способен узреть во мгле предстоящих столетий тень еще не свершившегося, отблеск будущих поражений и побед, великих открытий и разрушительных катастроф. Иногда Мейтасса посылает людям видения и вещие сны, но немногие могут похвастать его дарами - только избранным приоткрывает он мглистый полог грядущего. Редки такие люди, и все они - кинну, пророки и долгожители; но долгая жизнь суждена лишь тем из них, к кому не приходит ранняя смерть.
Объявившись в Юкате и пробыв там некое время, боги отправились в странствия, двигаясь от берегов Ринкаса на запад, север и юг. Коатль остановился неподалеку, в Стране Дымящихся Гор; Мейтасса пришел в степи Верхней Эйпонны, Одисс - в края, лежавшие за великой рекой, в цветущую землю Серанны. Пути Тайонела легли северней, к пресному морю Тайон, где три месяца в году падает белый холодный пух, бушуют вьюги, а лиственные деревья стоят голыми, убранными лишь инеем да снегом. Светлый же Арсолан миновал Перешеек и поднялся в горы, что высятся над Океаном Заката подобно увенчанной льдом стене; но в горных долинах, у бурных рек, воздух свеж и приятен, а земли, согретые солнцем, плодородны и порождают всякие травы и злаки. Дальше всех ушел Странник-Сеннам; он продвигался вдоль горного хребта на юг, пока не добрался до самого края мира. И были в том краю просторные степи и леса, были скалы на океанском побережье, были сочные травы и несчитанные стада быков - и были люди.
