- Не обойдешься, - сказал он со вздохом.
И я понял, к чему он это сказал, потому что в молчании он задумался об этом казенном слове, вспоминая другие слова, и, видимо, не вспомнил такого, которым бы можно было заменить "зону".
- Ничего, - сказал я ему с утешением. - Найдется кто-нибудь, придумает. Язык молодой, богатый... есть даже на нашем лице места, которые вообще никак не называются. Не придумали.
- Это что такие за места? - удивленно спросил он.
- Ну вот верхняя губа, например, так? А выше что? Под носом? Вот эта впадинка над губой, ложбинка эта... Как она называется?
- Ты гляди! Вот уж да! А можно сопливницей назвать! Сопли по ней текут...
И он засмеялся, довольный, будто остров неведомый открыл в океане и название ему дал.
- Нехорошо звучит, - усомнился я в находке.
- Зато верно!
Он толкнул ногой своего немолодого, глуховатого товарища и озорно крикнул ему:
- Ей, Егор! Где у тебя сопливница?
- Чего?
- Во, глухой! Вот это вот место, - он ткнул себе пальцем под нос, - как называется?
- Какое место?
- Вот это... Видишь? Вот. Под носом у нас, над губой...
- Чего?
Мы оба рассмеялись и оставили в покое пожилого человека, которого отвлекли от чтения газеты.
- Глухой, - сказал о нем черноглазый. - Если чего непонятное говоришь, не слышит. Понятное - слышит. А спросишь непонятное - не слышит. Чего-чего, передразнил он его без злости. - Какую газету читаешь? Не "Красную звезду" ли?
А Егор и сам не знал, какую он газету читает, стал ее переворачивать, заглядывая на первую страницу.
- Чего ж ты читаешь-то! - возмутился черноглазый. - Это же газета-то старая, еще вон когда... март месяц. А вчера "Красную звезду" не купил? Вчера в "Красной звезде" было такое сообщение, - обратился он ко мне. - Мне тут говорили, значит... Сообщение такое было, что на самолете мотор отказал или еще чего... Не в этом дело... Люди спаслись. Трое спаслись. Упал самолет, а они спаслись... Как сумели?! - воскликнул он, хлопнув себя по колену. - Вот что интересно почитать-то! Чего ж ты вчера не купил газету-то? - спросил он у Егора. - Когда не надо, берешь, а когда надо - старую читаешь. Где ты ее подобрал?
А Егор, ощупывая его блеклыми глазами, зевнул и ответил, лениво махнув рукой в сторону бугра:
- Там, когда шли.
- Ну и чего пишут?
- Ничего.
- Ну вот... Вчера такая интересная газета была, а ты не купил! Эх, Егор, Егор! Сейчас бы почитали вслух.
- Вот зараза! - тихо сказал Егор. - На свеклу пошла.
Мы оглянулись и увидели корову, которая, словно бы понимая, что мы увлечены беседой, ходко шла к свекольному полю.
- Володьк, сбегай, а? - попросил Егор.
- Во, - встрепенулся черноглазый Володька, которому, наверное, лет сорок было. - Точно! Я ее сейчас по сопатке, дуру! - заорал он благим матом и, вскочив, подхватил палку и побежал наперерез корове. - Куда пошла... Назад!
Корова остановилась, привычная к его хлесткому голосу, а он издалека, не подбежав, запустил в нее ореховую палку, и палка, пропеллером прокрутившись в воздухе, упала в траву неподалеку от коровы. Черно-пегая развернулась и вскачь, как лошадь, кинулась обратно к стаду.
- У-у, собака! - кричал Володька, идя за палкой. - Я тебе покажу ботву, ты у меня подавишься ботвой, я об тебя палку обломаю, зараза толстозадая!
Разомлевшее море было все так же недвижимо и воздушно. Слабая надежда на грозу, на дождь давно уже развеялась, как и сама тучка, неведомо почему громыхнувшая в испепеленном, знойном небе... Собственно, это и не тучка теперь была, а высокое кучевое облако с сизым дымчатым донышком. Оно даже солнца не прикрыло, проходя над сухим бережком, но из него, как это ни странно, посыпались вдруг, посверкивая на солнце, тяжелые и очень редкие капли. Одна сочно и мягко поцеловала меня в щеку, другая стукнула по ноге, третья скользнула по плечу, и дождь кончился.
А Володька, подобрав в траве свою палку, подошел к воде и вперился взглядом в пространство.
- Во дождь! Это дождь! - крикнул он радостно. - Одна капля по шее стукнула, а десять других мимо. "Первая пуля ранила меня!" - загорланил он во всю мощь своей груди. - Эй, слушай, как тебя! - крикнул он мне. - Это твоя тут фляжка, что ль? Белая.
- Нет, - отозвался я. - Кто-то бросил.
Володька фляжку пнул сначала ногой, словно проверял, не взорвется ли, а потом поднял и, идя к нам на бугорок, отвернул на ходу крышечку.
- Из-под вина, что ль? - с сомнением сказал он принюхиваясь.
- Нет, - сказал я. - Там тормозная жидкость была.
А он уж так приподнял фляжку, что я подумал - попробовать на вкус собирается.
- Не вздумай, - сказал я ему. - Это отрава страшная.
Володька посмотрел на меня с усмешкой.
- Чего там! Тут и нет ничего. Вином пахнет. Настойкой.
Он покрутил в руках фляжку и, довольный, продолжал, смешно подворачивая в улыбке короткий свой носик с упругими и резкими ноздрями:
- Чего ты говоришь - отрава? Ничего не отрава. Я ее пил, когда на дизеле работал. Сольешь, а в систему воды... Ничего! Спирт. "Тормозуха".
- Бутиловый, - сказал я, не веря ему.
- Бутиловый, точно, - согласился он и завинтил крышечку.
- С ума сойти! Ты ведь травишь себя! Это ж яд!
- Сейчас-то я не пью. Это, когда помоложе был, - случалось. Когда на дизеле работал, на Печоре. Это, конечно, не дело, чего говорить. А по молодости чего не бывает? Сольешь, а систему водой пополнишь. Держат. Ну, конечно, легковую машину или, допустим, свою собственную нельзя. Не дело. На шоссе где-нибудь... Где народ. Как без тормозов? А там, на Печоре, было дело. Чего говорить! Дело прошлое. Теперь вот отмою фляжечку, буду чай в ней сладкий носить. А малина поспеет, с малиной буду чай делать. Малины тут у нас хватает. А насчет того, что яд, - все яд. Сигарету куришь - яд. У нас организм к ядам давно приучен. Вот я думаю, укуси меня ядовитая змея, а я все равно не подохну. Организм мой потому что с ядами этими запросто. Приучен, в общем. Чего там говорить! Это только пишут, что яд, чтоб не пили. А какой это яд? Ну яд, конечно! Если много выпить, литра полтора. Тогда конечно. А вот похмелиться - ничего не будет. Верно я говорю, Егор? - крикнул он, хлопнув товарища своего фляжкой по жилистой ягодице.
Тот отвлекся от чтения, взял фляжку в руки, оглядел ее со всех сторон, подумал над ней и отдал молча Володьке.
