И все же, главное, конечно, самоощущение. А оно у Оскара Александровича было с утра особенное, и чем выше он забирался, тем особенней.

Таким вот и застала своего классного руководителя Нина Печкина из 10"Б". Будучи поклонницей фильма "Групповое самоубийство", увидев Оскара Александровича/Нику/ на шестиметровой высоте - она подумала о худшем. Боясь ускорить развязку, Нина все-таки рискнула спросить:

- Что с вами, Оскар Александрович?

Бург привычно вздрогнул, но сразу же нашелся что ответить:

- Это я лампочку меняю. Перегорела, понимаешь.

- Понимаю, - сказала Нина, с удивлением глядя на потолок. Никаких лампочек поблизости не было.

Тем временем Бург не без труда спустился вниз. Ноги его дрожали, но на лице проступала улыбка. Если на свет посмотреть.

Убедившись в том, что ничего интересного больше не ожидается, Нина Печкина пошла в раздевалку, а Оскар Александрович направился к себе в лаборантскую. Серый пиджак его так и остался одиноко висеть на брусьях.

У 10"Б" история с Юлей Гуляевой вызвала интерес. Даже нево змутимый Егор Бахманов был в какой-то мере заинтригован. Правда, его больше интересовала собака. Егор считал себя собачьим знатоком, посещал соответствующие выставки и его сильно волновало - что будет с той кавказской овчаркой, покусавшей Гуляеву. А вот сестра-близнец Егора Дуся озабочена была совсем другим. Действительно ли в городе активно действует секта каннибалов? Нина Печкина, ссылаясь на сюжет "Группового самоубийства", была в этом абсолютно уверена. А вот Дуся еще сомневалась. Ведь брат утверждал, что кусал Гуляеву не человек, а собака. Об этом Дуся Бахманова Нине и сказала. Но та отреагировала немедленно:

- Ну и что? Значит в эту секту и собак принимают.

Тогда Дуся решила обратиться к Ахмедову из 11"Б", но тут же вспомнила, что порвала с ним вчера навсегда. Как не вовремя это произошло. Нет чтобы протянуть еще день-другой. Ахмедов-то уж точно объяснил бы ей что к чему. Но ничего не поделаешь. Теперь приходилось рассчитывать только на свою сообразительность. И Дуся бесстрашно пошла на мозговой штурм, с гневом отвергнув помощь Стаса Комова.

Возрос в классе интерес и к личности Олега Мохова как активного участника всей этой драмы. Похоже, одноклассники просто устали видеть в нем только шутника. Роль же страстного и, главное, неудачливого поклонника была нова. Лучшая мужская роль недели. Кто получил женскую /апельсинами и мандаринами/ - и так понятно. Хотя возможно, что возросшее внимание к Олегу было связано с возникшим интересом женской части класса к его брату Льву. Что это за Лев, вокруг которого кипят такие страсти? Дуся Бахманова, вовремя вспомнив об окончательном разрыве с Ахмедовым, подумывала даже о том, чтобы посмотреть издали на Льва Мохова. Всего лишь посмотреть.

Но тут, беспардонно прервав все разговоры и размышления, явилась завуч по учебной части Галина Ивановна с сообщением, что физрук Юрий Павлович заболел французской болезнью и, поэтому сейчас у 10 "Б" вместо физ.культуры будет урок французского.

Если вам кто-нибудь скажет, что не

смог выдержать потому что это свыше его

сил, - не верьте. Человеку дается ровно

столько, сколько он может снести.

из книги(30)

Шуйский пересматривал запись своего концерта в ДК имени Мясникова два раза за вечер, пока его за этим постыдным занятием не застал виртуоз Слава.

Увидев такое, Слава, в дальнейшем именуемый просто Виртуоз, полез в письменный стол за градусником, но передумал и решил сразу звонить в службу спасения. Действительно, человек пропадал на глазах. Но Шуйский сказал, что "это бесполезно, у них все равно нет сварочного аппарата".

Аргумент был убедительный, и Виртуозу пришлось смириться.

Шуйский понимал, что ведет себя глупо, но вместо того чтобы спрятать кассету подальше или того лучше - записать на нее матч "Рома" : "Лацио", он, в припадке откровенности, проговорился об Алисе. Так только, в двух словах, даже имени ее не называя.

Но Виртуозу и этого было довольно. С некоторых пор он почемуто взял Шуйского под покровительство, например, выталкивал того на сцену или сочинил хвалебную статью в "Первую молодость"... Как он мог пройти мимо пепельной блондинки? Тем более что он ее, кажется, знал...

- Ты серьезно? - не поверил Шуйский.

- Дай-ка еще посмотреть... Ну конечно. Это же Алиса Сереброва.

Неужели Шуйский все эти пять лет ждал, что кто-нибудь придет к нему и скажет, показывая все равно на кого: "Ну конечно, это же Алиса..."

Первая мысль была такая: "И что теперь? Что принято в подобных случаях делать? Кричать от радости? Сдержанно молчать и цедить сквозь зубы что-то вроде "я всегда знал"...

То что первая мысль была именно такая - почти ужаснуло его. А в правду ли он любит Алису? Мало ли что в подобных случаях принято. Ему что - требуются образцы поведения? А не провести ли интерактивное шоу? Как скажет большинство - так и будет.

Но был ведь еще Виртуоз - выразитель общественного мнения, немного охрипший голос народа, знающий не только семь нот, но и Алису в придачу.

Тут вдруг Шуйский опять преобразился. А что если это все-таки не она? Фамилия-то другая. Тем более что в этом городе Алиса никогда не бывала. Это не Москва и не Амстердам. И тем более не поселок на Белом озере.

- Ты знаешь, по-моему это даже не совпадение, - сказал Шуйский и испытал неожиданную легкость.

- Ну, это легко проверить.

Выяснилось, что Алиса Сереброва - известная в городе тележурналистка. Пожалуй, лишь Шуйский ее не знал, потому что местное телевидение не выносил с детства. Оно напоминало ему местное радио. Такое же допотопное и неповоротливое, с заразным клеймом провинциализма. Если долго слушать или смотреть - можно потерять вкус.

- Нет, это не она, - узнав про телевидение, совсем уж свободно вздохнул Шуйский.

- И все-таки ты должен ее увидеть, - не отставал Виртуоз.

- Зачем?

- Ну как же... Что-то ее на твой концерт занесло... Послушай, - встрепенулся Виртуоз. - Если тебе все равно, то мне - нет. Вдруг - нас покажут по телевизору. Ты понимаешь, как это мне поможет? Я же буфеты делать не умею...

Такие слова не убедили Шуйского. Но тут он подумал, что пока с этой "ненастоящей Алисой" не поговорит - будет, сам того не желая, считать ее настоящей. И потому он согласился.

Виртуоз, для которого в последнее время открывались все двери, договорился, что историческая встреча произойдет завтра. Сразу после вечернего эфира, в половину девятого возле телецентра.

- Я буду неподалеку, - успокаивал он Шуйского. - Если что кричи...

Шуйский впервые за несколько дней улыбнулся и обещал следовать инструкции.

Вечер был необыкновенно теплым, будто на календаре середина сентября, а не ноября. Впрочем, Шуйский в календарь давно не заглядывал и это тепло его не удивляло. Тем более что тело охва тила нервная дрожь, которую он ничем не мог подавить. Задерживал дыхание. Жевал резинку. Бесполезно.

Неожиданно в дверях появилась Алиса и, увидев Шуйского, произнесла:

- Здравствуй. Мне сказали, что ты хотел меня видеть.

Нечего говорить, что это была настоящая Алиса. Сильно изменившаяся, но все же она. Притом, что Шуйский, идя навстречу, допускал это, потрясение было сильным. Он был готов признаться, что ненастоящим является он. Его устраивала абсурдность признания. В такой ситуации его устраивало все что угодно.

- Может быть зайдем куда-нибудь? - наконец предложил Шуйский, еле шевеля губами.

- Если только ненадолго... У меня машина. Садись.

Они сели в серую "девятку" и, обрызгав Виртуоза, выползшего . из-за кустов, поехали в ближайшее кафе "Бристоль", расположенное в метрах двухстах от телецентра.

Не подымая глаз, а значит - не наслаждаясь Алисой, Шуйский лишь уставился в чашку с остывающим кофе, при этом узнавая ужасные вещи. Оказывается, Алиса готова была пять лет назад остаться в России. Если бы он нашел тогда нужные слова, хотя бы прямо в аэропорту... Почему от слов зависит так много? Они же почти ничего не стоят... Возможно как раз поэтому. Если человек не готов расстаться с тем, что ничего не стоит - значит от него лишний раз вообще ничего не дождешься. Ни цветов, ни денег, ни ласки.