Однажды я увидел, как человек бил лошадь. Полагаю, с того самого момента все и началось. Симпатичный такой кучер, одетый, словно трубочист из "Мэри Поппинс", в цилиндре и фраке, а увидел я его в южной части Центрального парке, где дрожки выстраиваются в очередь, поджидая туристов, которые желают прокатиться по парку. Лошадь у него была старая, с благородной мордой, и уж не знаю, что она сделала такого ужасного, чтобы он взялся за кнут. По-моему, необходимости бить лошадь не было.

Я нашел полицейского и начал рассказывать ему об этом происшествии, но ему явно не хотелось меня услышать. Он объяснил мне, что я должен пойти в участок и подать жалобу, но говорил таким тоном, что у меня пропала всякая охота следовать его советам. Копа я не виню. Действительно, на каждом углу торговцы наркотиками, число преступлений против людей и собственности растет как на дрожжах, некогда ему заниматься теми, кто жестоко обращается с животными.

Но я этого случая не забыл.

Вопрос прав животных занимал меня и раньше. Несколько лет тому назад общественность начала широкую кампанию против одной косметической фирмы, требуя, чтобы та прекратила проверять качество своих товаров на кроликах. Каждый год они ослепляли тысячи невинных кроликов. Не с тем, чтобы найти средство против рака. Нет, ради того, чтобы с наименьшими затратами подтвердить безопасность их туши и подводки для глаз.

Мне бы хотелось пообщаться наедине с руководителем этой фирмы. "А вам бы это понравилось?" – спросил бы я его. – Вы бы хотели, чтобы вам красили глаза, пока вы не ослепнете?"

Я лишь подписал петицию, как и миллионы американцев, и она, насколько мне известно, сделала свое дело, поскольку фирма перестала ослеплять несчастных кроликов. Иной раз, если действовать сообща, можно добиться многого.

Но случается, что и один в поле воин.

Вот мы и возвращаемся к той лошади и ее кучеру. В последующие дни я все приходил в южную часть Центрального парка и приглядывался к этому человеку. Поначалу я думал, что в тот раз у него было плохое настроение, но в дальнейшем мне стало ясно, что он постоянно пускает в ход кнут. В конце концов я подошел к нему и сказал, что нельзя так обращаться с животным. Он побагровел. Мне уж показалось, что сейчас он огреет кнутом меня, тогда бы я живо нашел на него управу, но он отыгрался на лошади, отхлестав ее еще более жестоко. И при этом поглядывал на меня, как бы говоря: ну, что ты можешь сделать?

Я молча ушел.

Во второй половине того же дня я зашел в один магазинчик в Гринвич-Виллидж. Там продавались странные вещи, которые могли понадобиться очень странным людям. Кожаные наручники, кожаные ремни, все из кожи. Магазин так и назывался "ТОВАРЫ ИЗ КОЖИ СЭЙДИ МЭЙ". Полагаю, вы все поняли.[1]

Я купил десятифутовый кнут из кожи буйвола и вернулся в Центральный парк. Подождал в тени деревьев, пока кучер не закончит работу, а потом последовал за ним.

Кнутом можно убить человека. Я знаю, о чем говорю.

Должен вам сказать, что у меня и в мыслях не было, что такое может повториться. Нет, угрызения совести меня не мучили. Этот жестокий человек получил по заслугам. Но я не считал, что должен брать под свою защиту всех животных Нью-Йорка. Я просто выполнил свой долг. Невелика радость, насмерть забить человека кнутом, но должен признать, что я нашел в этом определенное удовольствие.

Неделю спустя, буквально у моего дома, я увидел, как мужчина пинал свою собаку. Да что она могла сделать, чтобы заслужить подобное обращение? Да, есть злые собаки, но только не гончие. А этот ужасный тип орал и награждал бедное животное пинками.

Что он себе позволял? Зачем заводить собаку, если не любить ее? Я ему прямо об этом и сказал, а он предложил мне не совать нос в чужие дела.

Я постарался забыть об этом, но так уж получилось, что чуть ли не каждый день сталкивался с этим мужчиной, а он всякий раз прогуливал собаку. Нет больше он ее не пинал (если постоянно пинать собаку, она сдохнет), но обращался с ней крайне жестоко: дергал за поводок, ругался на нее, короче, ясно давал понять, что ненавидит животное.

А потом я увидел, как он пнул ее. На меня произвел впечатление не сам пинок, а то, как сжалась бедная собака, когда мужчина занес ногу для удара. Не оставалось сомнений в том, что подобное обращение для собаки – дело привычное, и она знала, что ее ждет.

Поэтому я отправился в магазин на Бродвее, торгующий обувью для рабочих и купил пару башмаков со стальным мыском, какие обычно носят строители. Они были на мне, когда я вновь увидел моего соседа, выгуливающего собаку. Я последовал за ним к его квартире, позвонил в дверь.

Безусловно, я бы облегчил себе задачу, если бы занимался карате. Но даже обычный пинок что-то да значит, если на ноге башмак со стальным мыском. После пары ударов по ногам он упал и уже не смог подняться. Пара пинков в ребра заставили его забыть о сопротивлении. А еще два по голове стали абсолютной гарантией того, что больше он не причинит вреда беззащитным божьим тварям.

Жестокость тревожит меня, жестокость и полное безразличие к страданиям другого существа. Некоторые люди творят зло по недомыслию. Если же указать им на бесчеловечность их действий, они понимают и начинают меняться к лучшему.

К примеру, у одной женщины в моем доме была дворняжка, которая постоянно лаяла в ее отсутствие. Она этого не знала, потому что собака начинала гавкать лишь после того, как женщина уходила на работу. Когда я объяснил ей, что бедное животное не выносит одиночества, возможно, просто боится оставаться одной, женщина пошла в собачий питомник и принесла очаровательного песика, чтобы составить компанию ее собаке. После этого из квартиры не доносилось ни звука. А с какой радостью я смотрел, как она прогуливает своих собак. Чувствовалось, что они ухожены и всем довольны.

В другой раз я встретил мужчину, который нес в мешке только что народившихся котят. Шел он к реке с явным намерением их утопить. Не из жестокости: он думал, что поступает гуманно, поскольку не мог держать их у себя. Я объяснил ему, на какие мучения он обрекает кошку, отнимая у нее котят до того, как она их выкормит. Потом же он может сдать котят в питомник. Если же там им не найдут хозяев, их смерть будет легкой и безболезненной. Более того, он может попросить усыпить и кошку, и ему более не придется пристраивать котят.

Как он меня благодарил. Нет, он не был жестоким человеком, просто не знал другого способа избавиться от котят.

Но есть люди, которые не хотят ничего слушать.

Вот вчера, к примеру, я зашел в магазин "Все для дома" на Второй авеню. Хорошо одетая молодая женщина как раз укладывала в корзинку рулоны липкой ленты и эти ужасные устройства под названием "Тараканий мотель".

– Извините меня, – обратился я к ней, – неужели вы действительно хотите все это купить? И то и другое не слишком эффективно, а вы потратите столько денег ради того, чтобы убить нескольких насекомых.

Она как-то странно посмотрела на меня, словно решила, что у меня не все в порядке с головой, и я подумал, что не стоит лезть со своими советами к незнакомым людям. Но что-то заставило меня продолжить.

– Вы, полагаю, знаете, что "Тараканьи мотели" не убивают тараканов. Лишь обездвиживают их. Ножки прилипают, и тараканы застывают на одном месте, шевеля усами, пока не умрут от голода. Неужели вам бы это понравилось?

– Вы шутите? – ответила она. – Так?

– Я лишь говорю вам, что выбранное вами средство от тараканов не только неэффективное, но еще и негуманное.

– И что? – женщина пожала плечами. – Это же тараканы. Если им не нравиться этот «Мотель», пусть выметаются из моей квартиры, – она нетерпеливо тряхнула головой. – Да кто в такое поверит? Моя квартира кишит тараканами, а я встречаю психа, который печется о том, как бы их не обидели.