Краузе, Зверж и Мамашев.

Офицеры вышли и сдали оружие.

Но Зверж, щеголяя венгерками карими,

Четко сказал: "Я могу быть нужен

В качестве инструктора вашей армий".

Гай усмехнулся: "Не нахожу слов".

"Напрасно. Я продаю вам шпагу.

Я-кондотьер, и свое ремесло

Могу предложить по контракту на год.

Стало быть нет?" "Обратитесь на биржу".

Он вынул пилюлю, заклапанную в жесть,

Глотнул, подняв брови, и сделал жест:

"А славу по мне пусть лошади выржут".

Лошадиных не верил: "Ну, что же - пора уже".

"Терпенье, мсти-сдарь - 15 минут".

В этот момент пожелтевший Краузе

Подошел к столу и нервно мигнул.

Он стоял, петушистый мокрый цыпленок,

Но бодрясь выстукивала правая нога;

"Вашей смертью считаю себя оскорбленным".

Вытянул пальцы: "Дайте наган".

Дали пустой. Приложил-отстранился.

"Не могу". А Звержа скрутили ужи.

"Хоть это не поручик, а Аста Нильсен1,

Но, комиссары, да здравствует жизнь!"

Его погребли в каком-то кургане,

Быть может, над ребрами скифского вождя.

Говор барабана врага провожал,

И солдаты степенно моргали.

Уходили задумчиво. Околица, пугало.

На пугале галка. Тихость дорог.

Краузе двигался набожно строг,

Но глаза у киргиза пылали, как уголья.

Их подвели к обрыву реки.

Секунды на дулах каплями спели.

Хотел было оправить обшлаг у руки,

Но спохватился - нет, не успею.

Да нет! неужели так-таки умру?.

У меня меж ноздрей раздвоенный хрящик.

Я дышу - вот видите? дышу. Грудь.

"Не рыдай мене, мати, во гробе зряща".

Кажется, надо уже падать. А Миша?

То-бишь, Мамашев. Он тоже со мной?

Что ж это-ни гула, ни боли не слышал

Просто стало темно.

_________________

1 Аста Нильсен - кинематографическая актриса.

Так ликвидирован их штабной кворум,

Однако Улялаева так и не нашли.

Хотя о забор отодрался башлык,

И тут же в стойле хрустел его "Ворон"

Тогда выводили скакуна на шлях,

Запутали ноги, повернули на солнце.

Лошадь стояла. Багровый лак

Пестрел в арабесках цепочного золотца.

И вытянув классическую голову вбок,

Прихлебывая ветер роскошными ноздрями,

Литой и статный бандитский бог

Захромал, ныряя в воздушные ямы.

Он стал у забора. Не перелететь.

Заржал заливисто-яркой песнью

И вдруг с галкой, сидящей на плесени,

Пугало махнуло через плетень.

Улялаев!! Елки! А они-то заляпы!

Поймаешь такого, как же - в четверг!

Сивая галка, привязанная к шляпе,

Нагло лежала лапами вверх.

Два дня караулили. Обшарили все.

У чоновцев был испытанный навык:

Люки и стрехи, перины и канавы.

Даже камнеломни, где лишь гнезда сов.

И уже выступая в пылищу дорог,

Вспоминали снова все амбары и конюшни.

Но позабыли одно; нужник,

Где Улялаев сидел под дырой.

Астрахань.

17-21-ХII-1924.

ГЛАВА IX

Ленин диктовал машинистке: "Итак:

Резолюция IX Съезда полагала, ,

Что путь пойдет по прямой, но-шкалой,

А шкала-то вышла витая.

Но мы не должны стараться что-либо замазать,

А должны признаться волей-неволей,

Что наша стомильонная крестьянская масса

Установленной формой отношений недовольна

Написали?'' Ильич шагал по ковру,

Стараясь ступать по линии клеток,

Засунув пальцы лапчатых рук

За проймы губсоюзского жилета.

"Дальше. Политики, которые скользят,

Сводя свои приемы чуть ли не к обману,

К нашему пути никого не приманят

Классов обмануть нельзя.

Вникая в это, мы скажем себе: баста.

Покуда пролетариат будет бороться,

Не выскочишь из местной свободы оборота,

А значит из потребности в товарной базе,

Этот оборот нужно вправить от ушиба,

Ибо революция-дело поколений.

В этом отношеньи было много ошибок,

И не видеть их-преступленье".

Машинистка вмешалась: "Примите благодушно:

Конь о четырех, да и то спотыкается".

Улыбнулся: "Гым-гым. Еще бы не каяться,

Ежели споткнулась целая конюшня.

Но дальше. Компродский аппарат налег

И закупорил корни крестьянского роста.

Давайте ж разберемся: мы стоим у вопроса

Вместо разверстки ввести налог".

Налог!! И заглох орудийный взвой;

И побросала армия деревни караулить,

Конница отплясывала кованный звон,

Справа по-три на зубах улиц.

В стрелецком шлеме, где в шишечке кнес1,

Опричною сволочью выкатив челюсть,

Сам командарм, деревянно подбоченясь,

Грозно гремел на карусельном коне.

Считая, что тон советской государственности

Это чек..щина, приказ и наган,

Лошадиных старался, честно ударствуя,

Выкроить рожу - на страх врагам.

А Гай понуро качался на коне.

Уже велось "дело" об убийстве Кулагина,

Да в серых думах болезненно вздрагивала

Мысль о той, о ней.

__________

1 Кнес (славянcк.) - князек, флюгер на терема,

Облака Грозного над улялайской степью

Хищное тявканье, картавый курлык,

На кургане бились мохнатые орлы,

Свища вихри, вздувая пепел.

Горбатые когти сочили выскребь,

Поросший ракушками клев гремел,

Из мозолистых лап вылетал в искрах

В запахе пороха - кремень.

И когда, в монархическом распахе,

Ерошась, остался самый великий

Его наглые глаза осмотрели: на пика

Черная от мух голова пахла.

И Гаю стало дико и как-то не верилось,

Что он, он - комнатный интеллигент,

Веселый жуир декадентского севера,

Стал героем мрачных легенд.

Но вокруг на тачанках, верхами и так

Плясали, шагали и ехали "убийцы".

Это эпоха выходит на тракт

Пусть же мертвым покой, а живымлюбопытство.

И комиссар, на повороте проступив на тротуар,

Шоколадным перемаслом разливаясь через стекла,

Нагнулся на ходу и, заглянув в окошко около,

Высмотрел такое, что взревел на роту - "Арш!":

Четырехногий, среднего роста,

Масти бурой, глухой стук.

Это не то, что вы думаете-просто

Стул. Обывательский стул.

Но кто ночевал в соленых топях,

Нюхая железо осенних струй,

Кто выл на седле, когда ему топот

Отдирал от кальсон присохший струп;

Кто пушечной тушей под поездный гуд

Во вшивых ульях тифозных теплух,

Кое-как примостившись на плуг,