Вот упал, выжег черное место На цветущей и мягкой траве, И колено склонил перед девой, Что сидела в прохладной росе.
"-О ты, чудо небес, дорогая; Знай, что нет тебе равной красы, Этот мир и творца его зная, Пред тобой я склоняю мечты.
Пред тобой лишь одной на колени, Я в смирении, в страхе паду; Для тебя, для одной мир взлелею, Вечный пламень у бога возьму!
Мы всегда будем вместе отныне, Ты и я, будем вечно парить, И тебе, о прохладная фея, Я огнистый цветок отдаю!"
И он выдрал из самого сердца, Из глубин негасимой души, Часть нетленного к воли стремленья, Часть своей необъятной любви.
Лишь на миг страхом вспыхнули очи, В коих хладом бил чистый родник, Когда вихрь, волненье пророча, К ее пальцам воздушным приник.
"О, мой друг. - птичьей трелью повеял, И цветком в зимней стуже воспрял, Ее голос средь бури круженья, Среди пламени храмом восстал.
"О, мой друг, о несчастный безумец, В твоей страсти нет высшей любви, Ты желаешь украсть мою душу, Гневный сын самой первой зари.
Не в объятьях, не в реве горенья, Нету мира и нету любви; Лишь одно вижу я вожделенье, Вместо чистой прохлады воды.
Ты не любишь, а только лелеешь В своем сердце нетленный костер, И своим бесконечным стремленьем, Ты в горенье весь мир бы увлек.
Посмотри на меня - я в покое, Всей душой вместе с птицей пою, Я люблю этот сад и не тлею, А спокойной водою живу.
Так зачем же мне рваться куда-то? И лететь среди огненных брызг? Создавать, ненавидеть, влюбляться, Когда здесь бьет холодный родник?
Мир уж создан, к чему же стремиться? Бог ответом тебя исцелит, Здесь, в спокойных чертогах нет тленья, Так спокойный мне сон говорит.
О, смири же свой пыл, неразумный, Сын горячей, бордовой зари, Стань покорным, и вместе с цветами, Ты спокойную песнь сочини.
Не стремись мир из страсти построить, Познавай уже созданный мир, Вместо из сердца выдранной боли, Принеси луговые цветы..."
"Нет! - взметнулось могучее эхо, Дрогнул сад, поломались цветы: "Ты узнаешь всю прелесть горенья, В твоем сердце зажгутся мечты!"
Прорычал, черной тенью метнулся, Над лугами, холмами крича, Гневный дух - он замыслил подняться, На хоромы святого отца.
И в просторах межзвездных от мчится, В темноте, где ни зла ни добра, И не в силах в мечты его влиться, Беспросветного холода мгла.
"Я вернусь - он пылает звездою. Я создам новый мир для тебя, И для всех, и для всех я открою, Радость жить, новый космос творя!"
Вот и мать его светом одета, В теплый саван морей кружена, И горит, словно райское эхо, Серебристых полей тишина.
Нет ни рева, ни черной пустыни, Над которой когда-то летал, Поглощая кровавые вихри, И всю правду постигнуть желал.
И повсюду моря золотые, Льются песни соцветий лесных, И летят над горами младыми, Стаи белых ветров кружевных.
"Братья, сестры! - взревел черной тучей. Вы, рожденные первой зарей, Поднимитесь из сладкого улья, И услышьте мой клич огневой!
Поднимайтесь из жерла вулкана, Из пучины взметайтесь морской, Из глубин задремавшего сада, Поспешите скорее за мной!
Ведь не долго пробыл я у бога, Здесь же, вижу, минули века; И забыть уж успели вы годы, Когда вас породила заря!"
Вот из недр вулканов восходят, Из пучины летят водяной; Из покоя заснувшего сада, Поднимается дух боевой.
Вот драконом огнистым сложился, Сын зари, жаром пышет из глав. А вокруг него крыльями машут, Те, кто взмыли из сладостных трав.
Им не надо речей - своим взглядом, Пробуждает в них волю дракон, И от сонной земли звездопадом, Движет жаждой пылающий рой.
Им не надо речей - они знают, Все, что знает огнистый дракон, Ведь и в каждом из них полыхает, Пламень вечной и жгучей мечтой.
Вот пред ними средь звезд уж мерцают, Стены тихой, печальной красы, И из врат золотистых навстречу, Им несутся святые полки.
Их так много, как звезд над землею, Каждый светлой любовью горит, Каждый меч из сияющей веры, На златого дракона летит.
Впереди всех архангел могучий, В нем галактикой сердце кружит, И звон сердца, как солнце, могучий В бесконечных просторах летит.
"Так ли ты, сын зори своенравный, Отвечаешь на нашу любовь?! Так ли ты, сатана окаянный, Платишь богу за светлую мощь?"
"Знай же ты, о раб бога бесправный, - отвечает ему "окаянный". - Что падет этот город бесславный, В ярком свете грядущей зари!"
"Не бывать! Мир любовью построен! Все уж создано, пламя горит, Не видать тебе храма творенья, Ты, ведь, даже не смог полюбить!"
И сошлись между звезд, средь галактик, В бесконечных глубинах миров, Две стихии, одна - пламень яркий, А другая - спокойствия миг.
Завывают небесные вихри, Звезды, словно росинки дрожат. С громким воем просторы пронзая, Духи бурь в эту битву спешат.
Многоглавый дракон, пыша светом, На соцветие рос налетал, И в безумном кружении этом, Час горенья для ангела стал.
И дрожат молодые созвездья, От победного вопля зари Победитель в безумном стремленье, На небесных созданий летит.
Пред вратам златыми боренье, Перемешаны в битве тела, И ревут, разрываются в тени, Многих братьев огнистых тела.
Снова в битве с пылающим жаром Сын зари - беспрерывно ревет, Разрывает архангелов малых И не ведает кто восстает.
Тот могучий небесный кудесник, Обращенный им кружевом в прах, Снова светом печальным пестреет, И меч острый сияет в руках.
Вот у врат уже кружит стоглавый Бьет и пламенем звездным крушит, Завывает и рвется в стремленье, Тот, в ком жажда все время горит.
"Я изжег твое чистое войско, Открывай же теперь ворота, И отдай мне корону творенья, Нынче вечность и слава моя!
Эй ты, дева в сияющей роще, Слышишь, слышишь, ты, верно, меня! Я поклялся вернуться - что проще, Отворяй же скорей ворота!"
Тут ударил в горячее сердце, Хладом чистым спокойный клинок, И восставший из пепла кудесник, Звонким голосом вот что изрек:
"О безумец, рожденным бореньем, Все ж смириться тебе суждено, Ибо ныне холодная жила, Цепью схватит горенье твое!"
Рвется в сердце холодная стужа, Чувства, жажду - морозит она, И бездействием душу терзает, Пригибает два ярких крыла.
Грянул хор, засияло пространство, Голос бога, как чистый родник. И нет силы от боли убраться В душу змея, тот голос проник.
