* * *
Наверное, все москвичи хоть раз да бывали в парке Горького - знают и тот мост через Москву-реку, который ведет к парку от станции метро. Идти по этому мосту минут десять - Дима пролетел в одну минуту, бежал изо всех сил, пригнувшись, и даже натолкнулся на кого-то...
А вот и кассы, вот и вход в парк. Народу в воскресный день было довольно-таки много и Дима, весь раскрасневшийся, тяжело дышащий - среди этих толп - в основном молодых, веселых компаний - заметался. Столько лиц! Но ЕЕ нигде нет! Несколько раз Дима обежал все: "Неужели не дождалась?! Как же тогда все мерзко, да как я теперь до дома дойду?!"
И он представил себе обратную дорогу - полную горести, сожаления, раскаяния, горечи - очень долгую дорогу - на глаза его выступили слезы; и он, хоть и был юношей застенчивым, решился тогда и крикнул, позвал ЕЕ по имени.
А Аня подошла со стороны лотка, где она покупала себе мороженое.
Дима только увидел ее и понял, что день этот чудесный, да самый лучший день его жизни! И он не чувствовал больше жары (а время то только к десяти подходило), ни собственной усталости.
А как была восхитительна Аня! Сама, хоть и не высокого роста, но как-то этот невысокий рост не был для глаз заметен. Милое, светлое личико; глаза такие умные, светлые, что ими все жизнь можно любоваться, да так и не налюбоваться - все учиться у них мудрому, спокойному. Благородные черты лица... а какие густые, волнистые, темно-каштановые волосы! Что за прелесть... Одета она была в белое платье, которое подчеркивало ее стройную фигуру.
Они протянула Диме свою маленькую, почти детскую ладошку, и Дима поцеловал ее, а потом, смутившись этого поцелуя, решивши, что она хотела иного - пожал, а, точнее, помял эту мягкую, теплую ручку.
Аня улыбнулась его застенчивости, поглядела на его раскрасневшееся, длинное лицо, после чего посмотрела на небо, и небу улыбнулась.
- Пришлось вас долго ждать. - произнесла она своим сильным, с хрипотцой голосом.
- Я того... - начал было комкать слова Дима, но тут осекся, и решил, что хватит - пора следить за своей речью - Она то говорит все время так правильно, будто и не говорит, а хорошую книгу читает; ей-то, конечно, смешны все эти его сбивчивые, многословные конструкции. И вот теперь стал Дима говорить очень медленно, сдержанно, стараясь правильно подобрать каждое слово:
- Сказал не рассчитав. Дорога заняла больше, чем я ожидал. Простите, за то, что заставил вас ждать.
- Прощаю. - снисходительно махнула ладошкой Аня. - Теперь пойдемте в парк. Вы мороженого не хотите?
- Нет. Пока воздержусь.
Дима подумал было предложить ей руку, но тут же решил, что она, чего доброго, посчитает его за грубияна и изменит свое благодушное настроение на обычное - сдержанное.
По центральной аллее шло слишком много народу, и Дима тут же предложил свернуть на боковую, так как он не любил, когда много народа, и вообще, предпочитал тишину и уединение.
Так они и шли по этой аллее, и Дима был несказанно счастлив, что рядом с ним идет Аня и, время от времени, метал на нее пылающие взоры и, встречая ее изучающий взгляд, тут же смущался. Так же он очень смущался людей идущих навстречу, и людей сидящих на скамейках, так как считал, что не должны они видеть его счастья, его чувства (От то был уверен, что он теперь в центре внимания).
- Что же вы все молчите? - спросила Аня.
А они, и впрямь, прошли от ворот минут пять, и все в полном молчании. Не напомни Аня, что надо что-то говорить, Дима так бы и промолчал до вечера, восторгаясь в душе, и даря ей восторженные улыбки и взоры. Ведь он привык молчать, и, когда оставался дома один, то молчал не только целыми днями, но и неделями.
Но вот она напомнила, что надо что-то говорить, и Дима вновь смутился: "Конечно же надо придумать что-то забавное. Рассказать какую-нибудь интересную историю из жизни. А то ей скучно. Да, да - обычно парни все развлекают девушек какими-то историями - вот бы мне так. Нет - я совсем не привык говорить, получается какая-то тарабарщина. Да и что рассказывать?.."
Он отчаянно стал вспоминать хоть что-то достойное упоминания, и тут понял, что рассказывать ему совсем нечего, и что он скучный, неинтересный человек, и Аня совсем с ним умается и уйдет.
Совсем молчать, наверное, было глупо и он пробормотал:
- Какой чудесный сегодня день...
Тут рядом грянули хохотом - какая то веселая компания - и Дима решил, что - это над его банальщиной они потешаются, и совсем уж смутился, и не мог ничего вымолвить, и стыдно ему было уже на Аню взглянуть.
А она тут взяла его под руку и сказала:
- Ну и молчун же вы, Дмитрий. День сегодня неплохой, но через чур уж жаркий. Я уж без мороженного соскучилась.
- А... а... Вы не беспокойтесь... Я вам куплю...
- Буду благодарна - денег-то у меня только на обратный проезд осталось.
Аня уселась на лавочку, из тени наблюдала за Димой, который стоял в длинной очереди за мороженным, и напевала что-то.
Потом они катались на аттракционах, и вновь ели мороженое, и вновь катались на аттракционах. Постепенно Дима перестал смущаться.
"Какой же прекрасный день сегодня! Лучший, самый лучший день в моей жизни!" - улыбаясь, любуясь Анечкиным ликом, повторял он вновь и вновь.
После очередной порции мороженого, Анечка, все лицо которой сияло, улыбалось толи Диме, толи всему миру, предложила:
- А теперь - на ракете!
- В космос? - спросил Дима, так как ничего уж невозможного для него не было, и теперь он готов был подхватить Аню на руки и раз десять обежать с нею вокруг света.
А Аня рассмеялась, так как поняла, что он говорит искренне и пояснила:
- Какой же вы, право, забавный. По Москве-реке - на ракете. Обожаю такие путешествия, а особенно в жаркую погоду. С речным ветерком, с плеском волн. Здесь, между прочим, очень красивые берега.
- Да - это здорово. Конечно! - засмеялся Дима. А он и впрямь был очень счастлив - ведь она назвала его забавным, а, значит, он ей нравится! Как же восхитительно показалось это Диме.
И вот, когда они шли по набережной, и кто-то объявил цену на ракету Дима вздрогнул и стал рыться в карманах.
Очень смутившись, чтобы не увидела Аня, стал пересчитывать деньги - и оказалось, что от тех 200 рублей, которые он занял у Сергея остались гроши и их на обратную дорогу едва хватало.
