Так и жили, стараясь не задумываться ни о будущем; ни от том, что ними происходит в настоящем - находились, впрочем, и такие, которые задумывались - они целыми днями ходили мрачными или же сходили с ума: начинали орать, что "они и только они Джованы Симероны!", что "Они улетят, а все жалкие "двойники" останутся. Такую "выбивающуюся из общего цикла массу" несли к расщелине шириной в метр, которая тянулась неведомо откуда и неведомо куда и дна ее никто не видел - в нее "взбесившуюся массу" и сбрасывали; дабы "не мешала общему трудовому спокойствию". Кстати, эту же расщелину использовали и по особой нужде...
* * *
Вазелвул, обхватив голову, сидел в просторном и высоком зале, прямоугольной формы с ровными каменными стенами, полом и потолком. Сидел он на каменном кресле. Вот из дальней части залы, где перед закрытыми створками стояли двое стражников-номеров, раздался стук. Торжественный громовой голос возвестил:
- Гонцы от великого Мефистофеля, повелителя гор; повелителя созданных и прочее и прочее к владыке рудников горной империи Вазелвулу.
Воцарилась в тишина... где-то далеко-далеко забил молот.
Вузелвул рассеяно вскинул голову, огляделся: "Так, ведь надо их пригласить", крикнул слабым, измученным голосом:
- Входите!..
Здесь надо сделать небольшое отступление и пояснить, что голос названный "слабым и измученным" - прозвучал бы таковым для жителей гор "сынов Мефистофеля"; если бы услышал его нормальный человек, так принял бы за рык непомерной силы. Все дело, как выяснили "номера-ученые", в серебристой пыли, которая скапливалась в метровые наросты на поверхности гор, и при разработке шахт, проникала и в легкие и под кожу. К тому же, выяснилось, что пыль обладает питательными свойствами и одной ее горсти достаточно, чтобы "раб" целый день прорубал туннели, для добычи руды это была единственная еда найденная в горах и от нее изменялся не только голос, но и внешность обитателей "Горного королевства". В первые дни появились железные наросты на коже, их пытались стереть, оторвать, но приходилось рвать плоть и текла кровь. Потом глаза стали серебристого цвета, без зрачков и они забыли, что такое видеть мир в цветах - все представлялось теперь в черно-белой палитре.
Когда же кто-то попытался снять одежду и обнаружил, что одежда уже не одежда собственно, а пористая часть тела - многие сходили с ума; был поднят даже бунт - участники которого, жаждали только одного - разрушить все и остатки сбросить в лавовые озера; когда бунт был усмирен, они сами, по воле Мефистофеля, нашли покой в лавовых озерах...
Итак, спустя три месяца после прихода в Серебряные горы, в каменном зале; вырубленном трудом тысяч рабов сидел Вазелвул - трехметровая глыба серебристого, каменного цвета, с квадратными руками, ногами и головой вместо лица толстого складки, из которых вылуплялись, как бы под давлением, два огромных ярко-серебристых шарика-глаза. Вместо волос, на голове медленно двигался оранжевый, под цвет небес, кисель. Одежды ни на нем, ни на стражниках, ни на вошедших послах не было.
- Тебе благоденствия от Мефистофеля!.. - начали долгую речь послы и через полчаса переполненных торжественными эпитетами, добрались, наконец, до цели своего визита. - ... Мефистофель не доволен темпами добычи руды. Рудоносных жил ведь не так уж и много; и использоваться они должны в полную силу, а не так, как нынче. Пусть надсмотрщики не жалеют плетей - пусть срок службы "номера-добытчика" не превышает одного дня, против прежних трех; с внешних склонов готовы присылать большее число рабов. Нам нужно больше руды: на заводах разработаны новые технологии и войско в ближайшие недели готово выйти в Великий поход, о чем будет вам сообщено после".
Вазелвул все это время сидел, обхватив свою, раскалывающуюся от напряжения, квадратную голову; стонал и вырывался звук похожий на бульканье лавы.
- Хорошо. - застонал он, наконец. - Пусть, будет так! Пусть, пусть! А теперь убирайтесь прочь и ни слова больше! Слышите вы - ни слова! Ни слова! Про-очь!!!
Стены задрожали, с потолка посыпались мелкие камешки, некоторые упали на послов, которые поклонились и вышли из залы.
- Оставьте меня одного! - рыкнул Вазелвул стражам, и когда вышли они, соскочил с трона, повалился на пол, пробулькал там, а потом замер и лежал без движенья, в течении долгого времени.
"Я помню счастливую жизнь, которой жил в раю, которым правил светлоликий бог Джован Симерон; там было много чудес, суть которых я понимал когда-то, но потом, по подлости своей согрешил, восстал на своего бога и был изгнан в ад... Да... да - помню, как падал с неба в этот проклятый мир, как говорил он со мной в последний раз, как потом я продирался сквозь изумрудный лес и в проклятой долине попал к демонам... Теперь лик мой ужасен, и ежедневно продолжаю совершать богомерзкие поступки. Нет... этому должен был положен конец, я должен вырваться из ада и заслужить прощение у бога - у Джована Симерона. Поддержки надо искать не у надсмотрщиков - этих прихвостней Мефистофеля, а у рабов. Я не выдержу больше нынешнего своего состояния... сегодня же... только бы собраться, только бы говорить вдохновенно..."
Размышляя так, он поднялся и, подобный каменной горе, прошел к створкам, толкнул их и раздался звук, будто два камня терлись друг об друга; даже искры посыпались.
Перед ним склонились два стражника; подняв в знак приветствия свои железные клинки.
- Оставайтесь на месте! - прогремел он, когда они собрались идти за ним.
По широкому туннелю прошел он к узкой лестнице, которая вела из управленческой части рудника в рабочую; лестницей этой пользовались крайне редко - руду несли по другому туннелю; передавали на носилках сплетенной из темной травы сагриллы, рабам носчикам, которые уж бежали по прорубленным среди горных склонов тропам, к металлургическому заводу...
У начала лестницы; почти полностью ее перегораживая, дремал страж этакая огромная, бесформенная глыба; из широких пор в его теле, медленно струились выделения организма...
Вазелвул осторожно перешагнул через спящего и начал спуск.
В течении получаса шагал он по ступеням, оставляя над собой каменные толщи пронизанные серебристыми жилками; из разорванных каменных жил вяло струилась серебристая пыль, быстро распадалась в воздухе и чем ниже, тем больше его затемняла - ведь, "Сыны Мефистофеля" не могли видеть каких-либо цветов, кроме черного и белого.
