В тот же день Катю отсчитывал отец:
- В институте дела твои - черт знает что! Заглянул в твою зачетную книжку... Тебя же из института отчислить могут. Ведь не сдашь зимнюю сессию!
- А если на одни пятерки сдам, папа?
- Если на одни пятерки сдашь... Да если ты нас с матерью так порадуешь все что в наших силах, любое желание!
- А крылья...
- Что?
- Я хотела сказать... - она запнулась - ей мучительно, жгуче больно стало от того, что ей предстояло теперь сказать неправду, но ради Машеньки, она справилась и с этим. - Например, купить билет в теплые страны?
- Отдохнуть тебе? На солнышке погреться? Что ж - не помешало бы, а то вон - бледная, как смерть ходишь. Почему у тебя такой болезненный цвет лица? Ты вообще в институте бываешь или где?..
- Я сдам сессию на все пятерки. - поклялась Катя и выполнила свою клятву.
Целый месяц она почти не спала. Ведь дни она проводила возле Машеньки, обещала ей, что, вскоре, заключение в подвале закончиться и вырвется она к "солнышку".
Ну а ночи она проводила, зазубривая конспекты своих подружек (ведь на лекциях она не появлялась)...
От постоянного напряжения - она совсем исхудала, лицо ее побледнела, под глазами появились мешки. Но сами глаза! Ах, что это были за глаза! взглянешь в них, а из них, как с горного склона, бросается к вам чистый, ласковый, свежий поток; обовьет вас, приласкает, а сама душа поцелуями покроет.
Очи!... Она, ведь, оставалась внешне прекрасной, несмотря на свою усталость; однако каждого кто смотрел на нее, сразу притягивали эти, льющие могучий душевный свет очи! - Душа, которая в этих очах сияла, главенствовала над телом...
Она выполнила свою клятву - все сдала на пятерки, и пред самым Новым годом пришла в подвал, где кашляла Машенька, и читал ей сказки Петя.
Катя устало улыбнулась им, села на табуретку.
- Ну, Машенька, помнишь я обещала тебе, что скоро улетишь ты вслед за птицами в теплые страны?
- Да, да... - прошептала Машенька и закашляла.
Тогда Катя достала из кармашка билет, протянула его своей младшей сестричке.
- Это в дом отдыха на берегу теплого моря.
- Но как? - лик Машеньки просиял, и она, впервые после долгого времени, улыбнулась.
- Это - волшебство. Подарок от Деда-Мороза. - Катя вздохнула...
Чего же стоило ей говорить своему отцу столько неправды, придумывать что-то лживое... лживое - пусть даже и для блага Машеньки!
Но она, мучительно переборов себя, после того, как изумленные отец и мать просмотрели ее пятерки, попросила, чтобы позволено ей было выбрать и купить билет самой. И она выбрала детский санаторий, где-то на Карибских островах. Родителям же сказала, что - Францию. Потом всю ночь плакала - хоть и была измождена, не могла заснуть - от того, что соврала...
А потом еще какая-то неправдоподобная история, почему она должна быть в аэропорту одна - когда она рассказывала эту историю, то из носа ее пошла кровь... Впрочем - теперь все это было позади. Теперь Машеньку ждал отдых, а Катю - две недели в подвале.
И, если семилетняя Машенька поверила, рассказу про деда-мороза, то Петя уже был достаточно взрослым и потом, в сторонней части подвала, шепотом спрашивал у Кати:
- Это ведь ты купила?
- Если бы я! - с горечью вздохнула Катя, и из глаз ее выступили слезы. Ведь, кто я?... Студентка... - она посмотрела на свои музыкальные, легкие пальцы. - Если бы я умела зарабатывать деньги... Нет - я не умею... Это родители мои купили... Да - знаю: я бессовестная, лживая, ничего то я не умею... Ну так вот... - она тяжело вздохнула - так часто в последнее время вздыхала. - Как бы то не было, но нам придется как-то пережить в этом подвале две недели. Ты, ведь, понимаешь - дома я не могу появиться.
- Так поживи у какой-нибудь подруги.
- Лучшая моя подруга живет в нашем поселке - от ее матери сразу все раскроется. Московских же девушек я плохо знаю - не было времени хорошенько с ними познакомиться - не стану же я к ним на две недели напрашиваться. Чем они меня кормить станут?
- А Томас и Лис? (так назвали они, по неведенью Джоя, но мы, чтобы не возникло путаницы, будем звать его, все-таки по прежнему)
- И с ними я расстанусь на эти две недели - ведь, не смогу же я их взять с собой...
И на следующий день они прощались с Машенькой - проводили ее в аэропорт, где присоединилась она к группе своих сверстников. Смотрительница этой группы - полноватая женщина с задумчивым выраженьем лица, посмотрела на Машеньку и вздохнув, сказала:
- Какая худенькая, какая усталая девочка. Ну, ничего, скоро ты увидишь "стройные пальмы", вдохнешь "запах немыслимых трав". Девочка, ты, просто, очень долго вдыхала "тяжелый туман". Но теперь все будет хорошо, уж поверь мне.
Машенька, плача, целовала Петю и Катю, и столько чувства, была в этом прощании, что многие оглядывались, а кое-кто даже и останавливался казалось, что в аэропорте пробились три лучистых фонтана.
Но вот Машенька улетела, вслед за перелетными птицами, а Петя и Катя вернулись в подвал...
В один из следующих дней в Катином доме случилась пропажа: убежали Томас и Джой. Их долго искали, звали по снежным лесным тропинкам, однако, на электричке они уже доехали до Москвы.
Дело в том, что и тот и другой почуяли, что Кате плохо, почуяли и где она и вот уже, к Петиной радости, ворвались в подвал...
Катя не могла радоваться: она очень тяжело заболела. Она привыкла к свежему воздуху, к свету Солнца, к жизни вольной - подвал пагубно на нее влиял, к тому же, сказалось нервное перенапряжение - да все это безысходное, по сути, неделя за неделей существование.
Она еще мучилась тем, чем никому не открывала: она любила - о, так безысходно, о так сильно, и свято любила!
"Где ж там встретиться теперь с тобой, в этом царствии зимнем?" - то билось в болящем сердце ее: "Суждено ли нам теперь когда-нибудь встретиться? Быть может, только после смерти... Но, как же я люблю тебя, о юноша, которого видела лишь мгновенье, которого даже и имени не знаю... Но знаю его лучше кого бы то ни было на свете. Ведь наши души едины... Как два облака разъединенные ветрами, но два облака которых так тянет друг к другу... Сколько лиц в толпе - сколько лиц в каждом мгновеньем - но, если мы лишь на мгновенье увидели друг друга и до сих пор, несем чрез невзгоды не это ли есть истинная Любовь?... Я чувствую, я верю, я знаю, что и ты, сужденный вечностью мне, где-то ищешь, стремишься ко мне... И мы свободны с тобой! Да, милый, не смотря на то, что разъединены - мы вольны! Мы вольны лететь над всеми горестями, пролетать над тем, что иных затянуло бы... Мы вольны, вопреки всему, стремиться друг к другу. Мы летим, свободные, над полями, мы летим окрыленными горами - любовь - это свобода..."
