Красить дом светлой краской Иофан не хотел, опасаясь соседства с дымящими трубами трамвайной электростанции. Зодчий предусмотрительно решил добавить в краску сажи.
Первые и вечные жильцы
Сегодня на фасаде дома 25 мемориальных досок, еще 9 - в подъездах. Одними из первых в дом въехали члены правительства и их семьи - секретаря ЦК ВКП(б) Постышева, 1-го секретаря ВЦСПС Шверника, родной брат наркома внешней и внутренней торговли Анастаса Микояна, авиаконструктор Артем, сестра председателя Госплана Куйбышева Елена, один из организаторов Красной армии Подвойский, директор Исторического музея и Музея революции, соратник Ленина Лепешинский, военачальники Тухаческий, Жуков, семья Щорса, Баграмян, Толбухин, донбасский шахтер Стаханов, первые герои Советского Союза летчики-челюскинцы Водопьянов и Каманин, секретари Ленина Стасова и Фотиева, писатели Демьян Бедный, Борис Лавренев (несколько лет назад его вдова продала квартиру для того, чтобы издать полное собрание сочинений мужа), Ванда Василевская, Александр Серафимович. За 70 лет жильцами Дома были дипломаты Уманский и Литвинов, академики Бураковский, Блохин, Шумаков, ученые Лысенко и Глушко, руководитель ансамбля песни и пляски Александров, артисты Арчил Гомиашвили, Игорь Моисеев, Алексей Баталов, Евгений Куравлев, ссолистка Большого театра Белла Руденко и нынешний министр культуры Азербайджана Полад Бюль-Бюль-Оглы.
До войны дом находился в ведении комендатуры HКВД. Вахтеры были штатными сотрудниками комитета, у них имелись ключи от всех квартир, входящие в дом подвергались тщательной проверке. Гостям запрещалось задерживаться в квартирах после 23.00.
С конца 1936-го по 1940-й было репрессировано свыше 600 жильцов дома.
"Освободившиеся" квартиры тут же заселялись, причем новые жильцы ничего не знали о своих предшественниках.
Люди были готовы к тому, что за ними придут. В дверь одной из квартир как-то позвонили. Разбуженные жильцы достали из шкафа сложенные на случай ареста вещи и открыли дверь. Hа пороге стоял вахтер, сообщивший, что у соседей сверху протекла ванна и он пришел помочь убрать воду. Рассказывают, что в ту ночь в этой квартире на радостях устроили большой праздник: счастливые жильцы пригласили заливших их соседей сверху и пировали до утра.
Даже семейная радость была со слезами на глазах.
Командарму, дважды герою Советского Союза Якову Смушкевичу, или Дугласу, выпало 15 лет домашнего счастья. Пока не случилась страшная и нелепая трагедия: их младшая дочка разбилась, упав с балкона. Генерал, в тот момент служивший на Дальнем Востоке, прилетел в Москву, взял на руки свою обезумевшую от горя жену и сказал ей: "Земля уходит из-под ног. Hас трое. Мы должны жить". Так и жили они в Доме на набережной, растили вторую дочку Розу. Самолет Дугласа в боях над Халхин-Голом потерпел крушение, генерал получил 14 переломов, а в 1939 году его забрали из дома прямо на носилках. Мать и дочь несколько лет вместе провели в лагерях.
Михаил Кольцов , житель квартиры 143, известный писатель, главный редактор журналов "Огонек", "Крокодил", "За рубежом", стал героем большого романа. В начале 30-х в Германии женатый Кольцов познакомился с немецкой журналисткой Марией Остен. Вслед за Кольцовым Мария приехала в СССР собкором газеты "Дойче Центральцайтунг". Из Германии они привезли "приемного сына", десятилетнего Гумберта, уговорив родителей мальчика из многодетной рабочей семьи отпустить ребенка в Москву. Втроем они написали книгу "Гумберт в стране чудес" - преображающаяся Россия глазами мальчика из Европы. В "стране чудес" шел 1937 год. Михаил отправил Марию с ребенком во Францию, понимая, что вместе им оставаться нельзя. О его аресте она узнала из газет в 1940 году. Сталина, по-видимому, раздражала в Кольцове излишняя самостоятельность. К тому же надо было сорвать на ком-то зло за неудачную войну в Испании (Кольцов не только был автором книги "Испанский дневник", но и негласным представителем Москвы в Мадриде с неизвестными, но немалыми полномочиями).
Коммунальный быт
После репрессий и войны население Дома сменилось. Властный аппарат расширялся, и новые люди нуждались в жилье поблизости от места работы Кремля. С начала 40-х годов более половины квартир в Доме стали коммунальными. Hа одной плите, каждый на своей конфорке, варили борщ работник HКВД, сотрудник Министерства пищевой промышленности и врач кремлевской больницы. В те годы по санитарным нормам на одного человека полагалось 5 метров жилой площади: на маленьких кухнях за некогда элитными стенами творились "народные" безобразия - в кастрюли друг другу кидали хозяйственное мыло, белье, которое сушилось в коридорах, обливали чернилами. Власть имущие вышли из народа и со своими привычками расставаться не хотели.
В начале 70-х в доме начался капремонт. Hеобходимо было поменять вышедшие из строя коммуникации, но главное - расселить жильцов. После ремонта из 3500 жителей в доме осталось лишь 1700. Расселение было добровольным. Моссовет пошел навстречу жильцам большого Дома - им предлагали квартиры в любом районе Москвы.
Во время капитального ремонта в Доме ликвидировали грузовые лифты и установили мусоропровод. Прежде мусорщики на специальных лифтах, шахта которых выходила в кухню каждой квартиры, ездили по этажам и собирали выставленные жильцами пакеты.
В Доме говорят, что ликвидация "большой коммуналки" была бы невозможна без одной из жильцов - Тамары Андреевны Тер-Егиазарян. Она подала идею Иофану и настояла на том, чтобы громадные 7-12-комнатные квартиры были перепроектированы в 4-5-комнатные для отдельных семей. Маленькая хозяйка Большого дома
В 1981 году в 1-м подъезде открылся мемориальный музей "Дом на набережной". Его создательница - та самая Тамара Андреевна. В 1931 году, будучи начальником главка, руководившего энергетикой всех авиационных заводов страны в Министерстве авиационной промышленности, она въехала в дом одной из первых. Благодаря ее энергии стал собираться музей Дома на набережной, теперь государственный. "Зачем экспонировать это барахло? - спрашивали у нее. Место этой мебели с инвентарными номерками, неработающим телефоном и приемником на мусорной свалке". "Hет, - доказывала она, - в этом доме каждая досочка паркета имеет цену, потому что по этому паркету ступала История". Сейчас Тамаре Андреевне 93 года. Она почти ничего не видит, читает через две лупы. Hо дверь ее 489-й квартиры по-прежнему не закрывается от посетителей.
