- О вас мы узнали от ее мужа. Он слышал от нее про вас и хотел помочь - избавить вас от обычных формальностей. Вернулся он в тот же день, утром, приехал в порт - оформить свои дела, заодно и ваши, чтобы лишний раз не беспокоить вас... М-да, сын... Я и не знал, что у вас есть сын. Но его вы разыщете сами, возможно, что это уже выше их сил. А этот, как его... Добров, Владимир Добров, ее муж, сам-то возвратился раньше времени отказал основной реактор. И без всяких видимых причин. Два необычных приземления одновременно - случай в нашей практике весьма редкий... Вы хотите спросить?
- Да. Этот Добров - он давно летает?
- Нет. Вернулся из первого полета. Хороший парень. Мать схоронил лет десять назад, отца и не помнит...
Сергей повернулся спиной к изумленному профессору. Расстегнул ворот рубашки, как будто он душил его.
- Так вы говорите, его зовут Владимир Добров?
Снова и снова всплывали в его памяти женщина с ребенком на руках, смех, плач, улыбки, слезы старых дней. Вот она, Елена Доброва, его жена. Стоит только дать волю воспоминаниям - и она опять как живая. Вот ее руки, совсем близко, сейчас она поднимет глаза...
Слишком поздно он вернулся.
Он думал, что забыл ее, и, чтобы крепче забыть, улетел. Только подсознанием он чувствовал иногда легкую, почти незаметную боль слева, в груди. Она прокрадывалась в его сны все эти годы. И тогда он как будто снова бродил по пояс в траве. И где-то рядом был знакомый голос. Желтые края вечерних облаков. Тени от кустов на влажной земле.
Закрыв ладонями лицо, Сергей снова перебирал подробности, боясь поверить, боясь ошибиться. Возвращение. Мальчишки на улице. Элька, Волин. Разговор с профессором. Владимир Добров. У него фамилия матери. Странное стечение обстоятельств? Случайность? Нет, исключено. Они ведь возвратились одновременно. Копнин прав.
Сжав голову руками, Сергей попытался справиться с захлестнувшим его потоком. И не смог. Он думал о сыне. Ему бы и в голову не пришло... хотя он и похож на свою мать.
Их дети - его внуки, возможно ли? Ему захотелось увидеть их, но на улице была уже ночь. Он стал припоминать лица. Черты их были знакомыми, близкими и все-таки ускользали от него, терялись, таяли, а взгляд встречал в темноте за окном лишь светляки фонарей, от которых шли влажные лучи.
