-- Щас!
-- Побоисьси!
Фурманов покраснел, как помидор и от бессильной злобы прикусил себе язык.
Прыгать на ходу действительно не было никакого желания.
Василий Иванович показал ему язык и погладил по голове совсем поникшего Петьку.
-- Не боись, Петенька, - сказал он, - Паровоз - ему супротив лошади даже помочиться слабо, так что скоро он совсем устанет, и хрен куда поедет... Это ж надо, такую уйму вагонов тащить... Почти что больше трех!
"Как же - устанет", - злорадный Фурманов в кочегарке бросал в топку уголь лопату за лопатой. - "Ща так накочегарю, самолет обгоним".
Сняв намокшую гимнастерку, политрук вытер ей волосатый живот и шею.
Внезапно в кочегарке появилась Анка с папироской в зубах.
-- Че? - спросила она, глядя вопросительно на Фурманова.
-- Ничего, - сказал Фурманов, - Едем, Анна Семеновна!
-- Вижу, - сказала Анка мрачно. - Но не пойму я чегой-то, как эта зверь сама едет...
-- Я вам все объясню! - встрепенулся Фурманов. - Вот тут... - он ткнул пальцем с грязным черным ногтем в сторону топки, - котел... Там - пар... Пар - в цилиндр... А там - поршень... Он... Там... Входит... И выходит... Туда...... И сюда... Там... Ых! - вдруг Фурманов не сдержался и, повалив Анку на пол, начал расстегивать галифе.
-- Верботен, - сказали у него над ухом.
-- Чего? - изумился Фурманов.
-- Спокойно, - сказали сзади голосом Петьки, и тупое дуло какого-то неизвестного оружия. - Чего тебе надоть от ентой бабы?
-- Да, в общем-то, ничего, - сказал перепуганный насмерть Фурманов, отодвигаясь подальше от Анки и пытаясь застегнуть галифе.
-- Стоп!
-- Что?
-- Штаны...
-- Чего "штаны"?
-- Не надо застегивать - вещдок все жа... Василь Иваныч!
-- Че?
-- Подь сюды!
-- Зачем?
-- Тут Фурманов Анку хочет забесчестить!
-- Гы-гы-гы... Не могу я, Петька! На дорогу смотреть надоть!
-- Зачем?
-- Вдруг - рельсов нету... Или шпалов...
-- И что?
-- Как что?
-- Сделаешь ты чего?
-- Ничего не сделаю... А, ну да!!
Василий Иванович появился в кочегарке и уставился на распластанного на полу Фурмонова.
-- Итить твою в качель, - выругался он. - Никак, разодрались опять, бараны?
-- Не, он хотел Анку того... Уделать.
-- Ну и че?
-- Как - че!
-- А фигли ж ты подсматривал? - строго заметил Василий Иванович. Нехорошо подсматривать... Нехорошо...
Петька пристыженно покраснел и понурил голову.
-- Ну а вы, ребятки, не обессудьте, - сказал Василий Иванович политруку и Анке. - В другой раз как-нибудь, раз мы вас вовремя зашухерили...
Глава шестая
-- Ты, интиллегент паршивый, давай, протирай очки и смотри, куда мы едем!
-- Как куда?! Прямо!
-- Вижу, что прямо... Ты пальцем покажи, куда...
-- Ну вон же, вон же!
-- Что - "вон"? Какого ты мне тут пальцем тычешь? Куда едем?
-- Да вроде как на Запад...
-- На Запад? Ну, это уж что-то... Удружил, молодец... Ну, иди... Тока никому, про то, что на Запад, понял меня, да?
. . .
-- А скажите, незабвенный Василь Иваныч, вы могете водку "Столишнюю" пить?
-- Могу...
-- А "Пшенишную"?
-- Могу...
-- А самогон?
-- И самогон могу...
-- А спирт "Рояль"?
-- Не, Петька, рояля не могу...
-- А че, Василь Иваныч?
-- Языков-то не знаю... А ну как отравят?
-- Да хватит вам про водку! Не травите душу... Да, кстатя, что там у нас в хвосте за бочка така железна громыхат?
-- Бочка? Какая бочка?
-- Ну вона, блестяшша така...
-- А, цистюрна! А правда, что в ей? Можа, спирт, Василь Иваныч?
-- Спирт? Гм... А можа... Иди ты, нечто тут в такой захолустье будет сратегиссьский продукт?
-- Какой продукт?
-- Сратегиссьский.
-- Это почему?
-- Потому что всех вас, олухов, может в нехорошие чуйства свесть... И какие вы тады будете вояки?
-- Плохие, Василь Иваныч...
-- Вот то-то оно... А стакан твой - где?
-- Как от беляков бежали, обронил, Василь Иваныч...
-- Смотри у меня, ща заставлю в речку нырять, как за винтовкой... Помнишь, кину-то привозили... про мене... эк я тама... Во, смотри, к речке якось-то подъезжаем... Ща вот ты у меня попрыгаешь за стаканом...
-- Знакомая какая-то речка, - задумчиво сказал Фурманов.
-- Кому?
-- Мне, понятно...
-- И что за речка?
-- Не знаю... Волга, вродь... Быстро мы управились!
-- С чем?
-- Да так, географию вспоминаю... Монголия во где, а Волга - во где...
-- Иди ты!!! А где та речка... Ну, как ее?.. Где меня тонули?
-- Урал? Во где!
-- Да ты что! Куды ж мы едем-то?
-- Не знаю дажа... Если так и дальше пойдет, скоро выедем на эту... как ее?.. линию... линию...
-- Говносральную линию Партии?
-- Не-е-е... На линию фронта...
-- Фронта? Ой, мудришь ты, Фурман... Перепил видать... Да, мы ж с цюстерной не закончили... Чего там, вот ведь вопрос? Петька! ПЕТЬКА! Где ты, придурок, тебя легендарный начдив зовет... Иди, Петька, разузнай, что в этой цюстерне, и смотри, не пей все, если горячичельное...
Петька достал из кочегарки лом побольше и отправился к цистерне по крышам вагонов.
Он вернулся через час.
Пьяный в стельку.
-- Все выпил? - с сожалением спросил Василий Иванович.
-- Ты че, чувак! Там на роту, - сказал Петька и неожиданно для всех схватился за рот.
-- Зубы чешутся? - посочувствовал Василий Иванович.
Петька вместо ответа отвернулся от ветра и сделал экстренный выброс съеденной пищи и выпитой жидкости на железнодорожное полотно...
Василий Иванович почувствовал в воздухе явный запах спирта, и в его взгяде проснулась явная заинтересованность.
-- Политрук!!!
-- Здеся я...
-- Стакан мой - ГДЕ?!
-- Так от беля...
-- Отставить! Стакан мне, живо! Не, бутыль! Не, не бутыль, ведро мне! Ур-р-ра!!! Дивизия, на цюстерну - за мной!
Покачиваясь от движения поезда, чапаевская дивизия помчалась в последний вагон, за которым была прицеплена цистерна со спиртным напитком.
Если бы у них была конница, процесс достижения цистерны мог бы значительно ускориться.
. . .
Офицерская оргия в доме архиерея в Саратове закончилась только под утро.
Основательно проблевавшись в хозяйское корыто, белогвардейский поручик Ржевский выполз на крыльцо, погромыхивая саблей о косяк двери. Левой пятке было холодно - сапог с левой ноги куда-то делся, портянки не было.
Поручик поежился.
Когда лежать в мокрой грязной луже тоже стало холодно, поручик поднял намокшую рожу, с которой коричневыми потоками стекала размокшая глина, и увидел сцену, которая его немного удивила - немного, потому что его пьяного совершенно ничего не удивляло, разве только если бы у Наташи Ростовой вдруг появилась грудь.
