Хелот попытался подняться и снова упал.

– Помоги мне сесть, – сказал он. – Не бойся, я не куса,юсь.

Дианора поправила ему подушки и помогла принять вертикальное положение.

– Вам угодно завтрак, господин? – спросила она.

– Мне угодно не слышать больше этого дурацкого обращения, – рявкнул Хелот. – Разрубил радугу, говоришь?

– Да, гос... вам это удалось.

– Секач, – сказал Хелот. – Я тут ни при чем. Это все меч.

– Не всякой руке будет послушен меч, особенно такой, как Секач, – возразила Дианора.

Хелот посмотрел ей в глаза и увидел в них страх и желание угодить и сказал:

– Позови Алькасара. Я знаю, что он здесь. И пошевеливайся: это желание героя!

Дианора поклонилась и ушла. Хелот мрачно уставился в потолок. Сговорились они, что ли, сделать его жизнь невыносимой? Если сейчас явится Алькасар и согнется перед ним в поклоне, он, Хелот, просто перережет себе горло.

Алькасар явился. Мрачно посмотрел на него от порога. Потом спросил, не попытавшись даже изобразить подобие улыбки:

– Ты для всех теперь полубог? Или для кого-нибудь все-таки остался Хелотом?

– Черт побери, я бы для всех хотел быть Хелотом! – крикнул Хелот и кашлянул. – Это хорошо. – Сарацин неожиданно усмехнулся.

– Скажи хоть ты, Алькасар, – меня сильно изуродовало?

– Исполосовало, как барана на молодецких скачках, – сказал сарацин. – Так что на девушек можешь не засматриваться. Разве что какая-нибудь вдова средних лет польстится...

– На девушек, конечно, производит впечатление твоя черная рожа, – сказал Хелот с облегчением. «Хоть один друг не предал», – подумал он.

– Тебе виднее, – отозвался Алькасар, и сердце Хелота сжалось. В непроницаемых черных глазах, глубоко спрятанный, но не уничтоженный, стоял все тот же страх.

Судилище над Морганом устроили на двенадцатый день после того, как Секач в руке Хелота разрубил Радугу и уничтожил ворота, навсегда отрезав Аррой от других миров Великой Реки Адунн. Лишенный чародейской силы одурманивающкми напитками, связанный, Демиург был отведен на опушку Оленьего Леса. Там уже ждал большой помост. Моргай споткнулся, остановившись перед этим сооружением, и оглянулся на Теленна Гвада:

– Что это, Теленн Гвад?

– Полезай, – ответил вместо него Лаймерик. – Отомстить хочешь, Лаймерик? – спросил Морган.

Маленький вождь покачал головой:

– Это всего лишь помост, Морган Мэган. Для того чтобы тебя видели все, а не только великаны и рослые тролли. Полезай.

Морган пожал плечами и подчинился. Он позволил привязать себя к стволу старого дерева, возле которого и был сооружен помост, и откинул голову назад, прижимаясь макушкой к теплой коре. Солнце ласково коснулось закрытых век. Ему хотелось забыть обо всем. И о том, что сейчас на него смотрят со всех сторон ненавидящие, проклинающие, жаждущие его смерти, – тоже.

А собралось их немало. Вся поляна была полна лесного народа. Посмотреть на Демкурга пришли молчаливые воины Народа и вечно недовольные гномы, величественные сородичи Теленна Гвада со своими рослыми пышнотелыми супругами, разного рода тролли, гоблины и вовсе уж невразумительные существа вроде Болотного Морока пли старика Шамотта. Добрался, несмотря на большое расстояние, даже один из валунов Серебряного Леса.

Напротив помоста установили большое кресло и усадили в это кресло героя – Хелота из Лангедока.

Странствующий рыцарь был мрачнее тучи. Его выводила из себя роль спасителя, которую навязали ему в мире Аррой. Лучше уж быть одним из многих, лучше быть простым разбойником из Шервудского леса, чем героем, вызывающим лишь страх и преклонение. Несколько секунд Морган Мэган и Хелот смотрели друг другу в глаза – одинаково приневоленные, одинаково вознесенные над толпой. И в этот миг Хелот до конца понял, что он с Морганом одного племени, одного рода – дакини, чужие в мире Аррой. И никого ближе не было у Хелота в то мгновение. Словно они с Морганом вышли из лона одной матери. И ему захотелось встать, взять Моргана за руку и увести прочь – туда, где их накормят мясом браконьерски убитого оленя, дадут лук и стрелы. Но Хелот не двинулся с места, и Морган Мэган отвел глаза.

Вперед выступил Теленн Гвад и звучно произнес:

– Суд над Морганом Мэганом, военным, религиозным и прочих достоинств преступником! Состав обвинения: попытка эсхатологии (последнее слово далось барону не без труда, но он героически справился и с ним).

– Каждый может выступить здесь и сказать свое слово обвинения против преступного Демиурга, – продолжал барон, – как от себя, так и от имени своего народа. И когда выскажутся все и иссякнет поток речей, мы будем знать, как поступить нам с негодяем.

Стало тихо. Никто не решался заговорить первым, хотя на душе накипело почти у всех и каждый хотел бы видеть Моргана если не мертвым, то во всяком случае обезвреженным. Большинство при этом полагало, что эти два понятия суть одно и то же: живой Морган не может не быть вредоносным.

Лаймерик Окраина окинул взглядом мнущихся в нерешительности троллей, дернул плечом и громко сказал:

– Я хочу выступить с обвинением против Моргана Мэгана. – И когда все взоры обратились в сторону маленького вождя, он расправил плечи и стал как будто выше ростом. – Морган, ты унизил меня, ты сделал меня рабом, ты отнял у меня оружие и разлучил с моим народом. Ты ополчился на меня лишь потому, что я никогда не боялся тебя. И сейчас я говорю перед лицом мира Аррой, который слушает нас: да будешь ты уничтожен!

Он перевел дыхание и бестрепетно встретил мрачный взгляд Демиурга.

И тут словно прорвало плотину – потоком понеслись обвинения, и вздорные, и серьезные, и мелочные, и по существу. Каждый спешил высказаться, перекрикивая и перебивая другого.

– Он предал мою веру! – сказал Болотный Морок.

– Он осквернил воды Адунн! – кричал тролль, до самых желтых глаз-щелок заросший зеленой шерстью.

– Он создал нас уродливыми! – орали Алонд и Тифлон, племянники трухлявого Шамотта.

– Он забыл наделить моего друга Форайрэ умом! – верещал громче других Лоэгайрэ. – Каково жить бедному троллю дураком – об этом Морган не подумал! И еще: зачем он сотворил изумрудную копь возле самой пещеры Англая Алчное Сердце? Чтобы потешиться над горем Лоэгайрэ, уж конечно! У! – Гном погрозил Демиургу маленьким кулачком.