Но лес не унимался:

– Моррганн...

Совсем близко кто-то забормотал, с трудом выговаривая слова:

– Морган добрый, Морган умный, Морган не свихнулся. Дакини злые, дакини глупые, дакини свихнуться. Уничтожить бедных дакини. Не мучить. Избавить. Уничтожить.

– Господь милосердный, кто это говорит? – Солдаты в ужасе вскочили на ноги, позабыв и фляги, и орехи, и сбились в кучу.

А лес насмехался:

– Дакини глупые, дакини свихнуться.

– Братцы, они к нам сползаются! – завопил в ужасе самый младший из всех, указывая дрожащей рукой на валуны.

Действительно, камни за это время придвинулись к группе разведчиков почти вплотную. Они двигались незаметно, но довольно быстро, и теперь со всех сторон смотрели сквозь мох маленькие горящие глазки. Потом ближайший к солдатам камень распахнул огромную пасть и ухватил одного наемника за штаны сзади. Тот заверещал не своим голосом и начал извиваться, размахивая руками. Тролль медленно сжевал штаны. Солдат откатился в сторону, кутаясь в необъятную рубаху.

– Мясо, – задумчиво прошамкала гигантская пасть над ухом у другого наемника. – Мясо. Свежее. Бегает. Вкусное.

К ужасу людей, из камня высунулся длинный клейкий язык, который обвил за талию еще одного солдата и подтащил его прямо к разверстой пасти. – Нет! – крикнул тот, пытаясь высвободиться. Язык с наслаждением облизал его, царапая лицо шершавой поверхностью.

– Соленый, – сказал тролль и причмокнул. От этого звука с солдатом приключилась неприятность, и он, к своему стыду, ощутил сырость в шароварах. Язык неожиданно отпустил его.

– Вонять. Испускать влагу. Неприятный. Фу. Третий, грамматикус из Ирландии, который проделал долгий путь вместе с солдатами в поисках новых знаний, уселся, подтянув колени к подбородку, и распахнутыми глазами уставился на троллей. Один из булыжников подтолкнул его в спину.

– Ты, – сказал тролль. – Дакини. Встать. Умирать стоя.

– Я умирать сидя, – огрызнулся грамматикус. – Кто вы такие?

– Тролли. Камни. Не знаем. Мэган создавать, Мэган быть пьян. Мэган не вязать лыков. Мэган сам не помнить. Он сам не знать.

– Ка... кой Мэган? – растерялся грамматикус.

– Морган Мэган. Демиург. Морган Мэган. Он создавать. Быть пьян. Забыть. Наррахх помнить. Наррахх ждать.

– И Варрахх помнить, – ревниво встрял другой булыжник, выплевывая розочку из накрахмаленного шелка, которая украшала съеденные чудовищем штаны наемника. – И Варрахх ждать.

– И Харрыы ждать, – промычал полурассыпавшийся валун, из которого росла тонкая молодая березка. – Харрыы тоже ждать, тоже ждать...

– Вы убираться отсюда, убираться, – продолжал Наррахх.

– Иначе смерть. Иначе съесть. Тяжело не съесть. Хочется съесть. Свежее мясо – давно не есть. Вкусное мясо – не удержаться.

– Братцы, бежим! – завопил грамматикус, подскакивая. Он быстрее других уловил смысл сбивчивых речей окаменевших троллей. – Иначе они нас сожрут!

Все трое бросились наутек. Тролли стояли дружком и хрипло хохотали им в спину.

Полковник бушевал. Он рвал и метал, он бил перчатками по лицу то грамматикуса, то одного из его товарищей, он топал ногами и призывал на головы неудачников-разведчиков самые страшные кары.

– Я говорил, кажется, что трусов буду убивать беспощадно! – вопил он, брызгая слюной.

Грамматикус утерся, и этого движения было достаточно для того, чтобы яростный взор полковника остановился на нем.

– Тебя я повешу в назидание остальным, – зарычал он. – А двое других будут наказаны иначе, но не менее сурово.

– Да куда уж суровей, – хмыкнул грамматикус.

Однако полковник не шутил. Вытянув шею и напрягшись так, что вздулись жилы, он заревел:

– Пала-ач!

Палач, который увлеченно играл в карты с квартирмейстером на пригожую молодую девицу, прихорашивавшуюся тут же в ожидании проигрыша, вдруг обеспокоился и заворочал головой на толстой шее.

– Зовут, кажется. – Он отложил карты вверх рубашками и потянулся за мечом. – Вот и работа поспела. Сейчас быстро срублю голову кому следует и вернусь. Не доигрывайте без меня.

С этими словами он встал и, кряхтя, побежал в сторону полковничьей палатки. Он так спешил, что с размаху налетел на Моргана, который, мрачнее грозовой тучи, бродил по лагерю. С ним был какой-то незнакомец, но его разглядывать у палача не было времени.

– Ты куда? – спросил придурочный Морган.

– Да господин полковник звали, – пояснил палач. – Видать, разведчики-то труса спраздновали. Теперь точно головы полетят.

– За что головы полетят? – не понял Морган Мэган.

– Да за то, что пленных не взяли, – сказал палач и досадливо прищурился. Вот ведь недогадливый! А время идет. Ему не терпелось вернуться к игре.

Морган Мэган пошел вместе с палачом в палатку полковника. Там действительно стояли трое с горящими щеками, – видно, им уже досталось от полководца. Один держался как бы в стороне, и на него-то и указал полковник.

– Этого я приговорил к смерти за трусость и малодушное поведение, а также за препирательства с начальством, – объявил полковник. Он был раздосадован появлением Моргана. – Сегодня же вывесим его голову на моей палатке, для потения остальных. В следующий раз пусть думают, прежде чем возвращаться из разведки с пустыми руками!

– Подожди, – сказал Морган, отстраняя палача, который уже вцепился в плечо несчастного грамматикуса. – За что ты приговорил его к смерти?

– За трусость! – рявкнул полковник. Морган Мэган, ей-богу, начинал его раздражать. – Вы опять вмешиваетесь не в свое дело, ваша милость. Я должен выиграть для вас эту войну, и я это сделаю, если мне не будут мешать.

– Ты пропадешь и твои солдаты вместе с тобой, пустая башка, – холодно отозвался Морган Мэган, – если вы не будете слушаться меня. – Он обратил на грамматикуса властный взор. – Говори, почему вернулись без пленных. Кого вы встретили?

– Мы... – Грамматикус растерялся. Морган Мэган казался ему ненормальным, но рассказывать о говорящих валунах он не решался даже такому, как Морган.

Стоявший рядом с бродячим магом смуглый черноволосый человек смотрел на грамматикуса неподвижными узкими глазами, и ирландцу вдруг стало страшно.