-- Нет, только телефон того, кого вы ищете.

-- Говори.

Кольский записал номер и положил трубку.

"Вот так-так. Анжела перед смертью раскололась! Это ее почти оправдывает, хоть и посмертно!", -- цинично подумал Евгений Дмитриевич, а поняв свой цинизм, впал в легкое раздражение на самого себя.

Опять раздался звонок.

-- Да! -- сказал он.

-- Евгений Дмитриевич, звонит секретарь Игоря Юрьевича. Соединить?

-- Конечно! -- сказал Кольский, но тут же подумал, что Верочка сказала не "звонит Игорь Юрьевич", а звонит "секретарь". Раньше такого не было.

-- Алло, -- услышал он в трубке.

-- Да-да, слушаю! Кольский!

-- Евгений Дмитриевич, я должна вам сообщить, что Игорь Юрьевич серьезно заболел. На его место назначают Витебского Эдуарда Филимоновича.

У Кольского в голове возникло не меньше сотни вопросов, но он понимал, что секретарь и так оказала ему услугу, сообщив правительственную информацию. Поэтому сказал:

-- Спасибо, Зинаида Павловна. Если вам что-нибудь будет нужно или, не ровен час, вы останетесь без работы, милости прошу. Приходите, не стесняйтесь.

-- Спасибо, Евгений Дмитриевич. Буду иметь в виду.

Кольский положил трубку и схватился за голову.

Без Лаврентьева он был никем, а Витебского видел несколько раз в приемных Правительства и даже незнаком с ним. "Что же случилось? После появления этого Кудрина все идет кувырком. Надо бы голову ему оторвать, но сейчас будет не до этого".

Он нажал кнопку селектора и попросил Верочку соединить его с Управлением кадров Правительства.

-- Нина Геннадьевна, -- сказал он бодро, -- рад слышать ваш неунывающий голос.

-- А-а, Евгений Дмитриевич. Добрый день, -- немолодая дама редко была рада звонкам. -- Что, прослышали уже?

-- Прослышал.

-- Ну и уши у вас. Сама только постановление получила.

-- Так ведь без ушей не проживешь в нашем-то деле.

-- В вашем -- да. Чем могу?

-- Мне бы знать, когда Эдуард Филимонович к обязанностям приступает? -Кольский затаил дыхание. Дама была начальником Управления, характер имела скверный и подозрительный, но на этот раз пронесло.

-- Так уже.

-- А как мне с ним связаться?

-- По номеру Лаврентьева, -- с великим одолжением упало в трубку.

-- Спасибо преогромнейшее, Нина Геннадьевна. Должник ваш навеки.

-- Ну-ну, помните об этом, -- сказала дама, хотя оба знали, что она никогда не обратится к нему за помощью. Из другой касты была, из старой гвардии. А он -- новичок, однодневка. Не прошел еще срока испытательного в номенклатуре. Да и нюх у нее на однодневок был что надо. За версту их чуяла.

Кольский сел и с минуту пытался думать. "Надо поехать к Витебскому, но с чем?" Евгений Дмитриевич в любом случае должен был к нему поехать, однако -- одно дело, что-то зная о происшедшем, а другое -- пытаться вытянуть информацию, чтобы разнюхать планы начальника на будущее.

Он снова схватился за телефон. Минуя секретаря, набрал домашний номер Лаврентьева. К телефону долго никто не подходил. Затем мужской голос сказал:

-- Алло!

-- Могу я слышать Игоря Юрьевича? -- спросил Кольский.

-- Игорь Юрьевич в больнице, -- ответил голос.

-- Соловьев, ты? -- обрадовался Евгений Дмитриевич.

-- Да, а это кто?

-- Да Кольский, Кольский!

-- Здравствуйте, Евгений Дмитриевич!

-- Что у вас там случилось?

-- В двух словах не расскажешь, -- сокрушенно и с легким страхом сказал Соловьев.

-- Я могу приехать?

-- Приезжайте.

Через час Евгений Дмитриевич уже слушал короткий, но эмоциональный рассказ Соловьева.

-- Я вхожу, как обычно, а в меня летит будильник. А потом он говорит: ты, мол, где был? Будто не знает, что мы встаем в шесть тридцать, а его будим в семь. А сам возбужденный такой, глаза блестят лихорадочно. Я понять ничего не могу. А он вдруг и говорит: вышвырни, мол, этих детей из дома. Представляете?! -- Соловьев посмотрел на Евгения Дмитриевича, и тот заметил, что его состояние близко к истерике. -- А в комнате-то никого и нет! -торжествующе объявил рассказчик.

-- А тебе не послышалось насчет детей? -- спокойно спросил Кольский.

-- Да нет, Евгений Дмитриевич! У меня-то голова на плечах есть. И вот еще что, -- пытаясь доказать, что голова действительно есть, добавил Соловьев, -- я заметил, что Игорь Юрьевич был уже после душа, чего прежде не бывало в такие часы. Но и это еще не все, -- вдруг осекся он, и Кольский понял, что есть деталь, которая никак не поддается простому объяснению.

-- Ты говори, Миша, говори, я слушаю.

-- Телефон на первом этаже был вырван из розетки, а нашли мы его аж за забором, -- почти мистическим шепотом закончил Соловьев.

-- Вот как? А как же Игорь Юрьевич в больницу-то попал?

-- А вот это тоже странно, -- скривил тот в недоумении лицо, -- только все это случилось, ну, только он сказал про детей, как подъехали две машины сопровождения с мигалками и "скорая".

-- "Скорая"? -- удивился в первый раз за весь разговор Кольский.

-- Да, "скорая".

-- Кто ж ее вызвал?

-- То-то и странно, из наших никто, да и Игорь Юрьевич, хоть и нервным был, но мне про плохое самочувствие ничего не сказал! И выглядел, хоть и возбужденно, но вполне сносно.

-- А что сказали приехавшие?

-- Показали крутые корочки Службы безопасности и сказали, что выполняют распоряжение Президента. Тот, мол, получил информацию, что Лаврентьев заболел, и прислал своих врачей.

-- Вы это проверили?

-- Как положено! -- напыжился Соловьев.

-- А что же Игорь Юрьевич?

-- Хм, а вот тут еще одно. Как машины подъехали, он подошел к окну, да увидев их, обернулся, так странно посмотрел куда-то в пустое место мимо меня, побледнел и упал в обморок.

-- Сердце? -- быстро спросил Евгений Дмитриевич.

-- Врачи сказали: да!

-- Здорово, -- подытожил Кольский, -- но непонятно!

-- Вот именно, -- согласился Соловьев, -- многое непонятно. Как Президент мог заранее знать, что у Игоря Юрьевича будет приступ?

Кольский, посмотрев на Соловьева, попытался сдержать смех, но не выдержал и от всей души захохотал: вопрос был, хоть и идиотский, но не в бровь, а в глаз. "Президент -- провидец! Это ж надо такое!"

Соловьев недоуменно пожал плечами, но Евгений Дмитриевич успокоил его, насмеявшись:

-- А ты молодец! Правильно мыслишь!