Поэтому я предпочел не поверить своему проводнику, что не помешало ему увеличить темп нашего движения. Но уже через полчаса внезапный порыв горячего ветра швырнул мне в лицо горсть песка, доказывая, что в атмосфере не все так, как мне бы хотелось. Пока я отплевывался, вокруг начало происходить нечто невообразимое. Невесть откуда с огромной скоростью налетели тучи не только небесные, но и песчаные.

Одновременно я почувствовал, что мой верблюд лег, и кто-то - это был мой проводник - стаскивает меня вниз. Теперь я лежал с подветренной от верблюда стороны, а поверх меня был наброшен специальный плащ, чтобы в уши и глаза не набивался песок.

Трудно считать время, когда нечем дышать, и то и дело впадаешь в забытье, убаюканный к тому же тяжестью песчаного одеяла. В один из тех моментов, когда я почему-то очухался, было так тихо, что я, привыкнув за время бурана к вою и шуршанию, даже испугался. Выбравшись с проклятиями наружу, поминая, почем зря, проводника, который не соизволил мне помочь, я испугался уже по-настоящему.

В красноватых лучах Плутона ни верблюдов, ни моего монгола нигде не было видно. Мало того, что целый день я провалялся, как бревно, потеряв время и силы, так теперь еще оказался без еды и питья, и вообще безо всего. В своих карманах я обнаружил лишь карту и компас, а в карманах противобуранного плаща - флягу с водой, кусок хлеба и копченого мяса - стандартный спасательный набор.

***

Когда налетел буран, я улыбалась: обожаю, когда духи земли демонстрируют свою силу - такая бескомпромиссная мощь, такое безумное величие, что я вздумала некоторое время даже померяться силами с этим вихрем. Но через несколько минут стало ясно, что борюсь я не только с ветром, но и с тоннами движущегося с разной скоростью песка, который, как мне показалось, имел свои правила игры. И я решила, что не стоит быть излишне самонадеянной и противостоять двум силам сразу.

Поэтому, быстренько спешившись, я вытащила из дорожной сумки плед и села с подветренной стороны верблюда, укрывшись с головой.

Вот тогда я воистину возблагодарила свою карму и Логос Земли за то, что у меня есть ангел-хранитель. Чтобы понять всю глубину моей благодарности, достаточно представить себе двух людей, попавших в буран, положение которых совершенно одинаково, и угроза для жизни равновелика. Но совсем другое дело, когда у одного из них есть ангел.

Во-первых, с самого начала я знала о буране почти все: когда он начнется и когда кончится, с какой силой он пройдет надо мной, и угрожает ли это моей жизни. Но даже это не было главным.

В мире ангелов есть, конечно, свои проблемы и сложности, ангел может даже умереть. Но прелесть моей ситуации заключалась в том, что ангелы не имеют физического тела, а, значит, в нашем материальном мире им ничего не угрожает. Поэтому Кардалеон был совершенно лишен страха, и это позволило ему заниматься только моим настроением.

Ангелы, как и люди, очень разные. Среди них есть оптимисты и пессимисты, глупцы и мудрецы. Правда, об их глупцах почти ничего не известно, так же, как и в нашем мире, зато мудрость и способность решать конкретные задачи кратчайшим путем ценятся очень высоко.

И сегодня, впервые в жизни, я, кажется, приоткрыла тайную сущность моего ангела. Он делал все, чтобы я забыла об урагане, показывая мне один за другим образы-фильмы о путешествии в Шамбалу великих людей прошлого. В моей памяти отложился образ Христа, бредущего со своим проводником по пескам этой же пустыни. И ночью, когда, потеряв дорогу, он остановился в задумчивости, глядя на небо, быстрым движением указательного пальца начертил он на песке какие-то фигуры, пробормотав при этом: "Истинно, истинно говорю: рукою человеческой Царство Божие будет построено на Земле, а прочие пути - заповеданы". И, стерев рисунок ногой, пошел прямо на восток, будто уверен был, что там и есть Шамбала.

За несколько часов этого дня я увидела Сергия и графа Сен-Жармена, Будду и Рерихов, Блаватскую и Джуал Кхула.

Кардалеон не давал моему мозгу ни на секунду сосредоточиться на том неприятном положении, в котором я оказалась. Его образы-фильмы слагались в гимны людям высочайшей воли и духовности, наполняя меня частицами их силы и устремленности. Они мерзли и задыхались от жары, их заносил песок и преследовали миражи, они теряли путь и находили его в себе. И я начала понимать, насколько человечество в своем благополучии и развитии зависело от каждого из этих людей.

Буран кончился, а я все сидела, пораженная величием показанных мне картин. Но когда извиваясь, будто змея после зимней спячки, я выбралась из-под горы песка, то поняла, что и мне предстоит совершить некий подвиг, ибо верблюд мой подло сбежал вместе с поклажей, не оставив мне даже глотка воды.

24.

Пресвитер Иоанн хмурился, глядя внутрь хрустального шара, без всякой поддержки висевшего перед ним в воздухе. Внутри шара Оги Валентайн посреди песков поедал скудные запасы оставшейся у него пищи.

- Меня поражает этот человек, - произнес старец звучным баритоном, оборачиваясь к столу, за которым сидело несколько людей самого разного облика, колоссальный интеллект и самоуверенный эгоизм без примеси какой-либо духовности.

- Когда-то на Земле было полно таких людей, - произнесла женщина невысокого роста со спокойными серыми глазами, - к счастью, это время закончилось.

- Да, но не для него, - имея в виду Валентайна, сказал Пресвитер, подходя к своему креслу, стоящему в торце стола. - Я по-прежнему не могу решить, что с ним делать.

- Я вижу только один путь, - произнес молодой с виду человек, которому, что трудно было себе представить, недавно исполнилось две тысячи лет.

- Какой же, уважаемый брат? - откликнулся сидящий во главе стола длиннобородый старец с посохом в руках.

- Он ничем не отличается от обычного, - раздалось в ответ.

В комнате, расположенной в беломраморном Дворце Правителя Шамбалы, повисла тишина, которую нарушил грузный, широкий в кости мужчина с большой головой и львиной гривой рыжих волос.

- Мы так и поступали до сих пор, но этот человек, которого все называют не его именем, преодолевает испытания с помощью странной силы. Мне она не нравится.

- Верно, верно, - вздохнул Пресвитер, - дело именно в этом. Считалось, что система испытаний на пути в Шамбалу может быть преодолена только при использовании Любви-Мудрости и ее атрибутов. Но теперь мы видим, что заблуждались многие тысячелетия.

- Но ведь испытания еще не закончены, - снова вмешалась женщина.

- Конечно, - откликнулся Иоанн, - но уже и пройденного довольно, дабы задуматься о несовершенстве этой системы. Одна только сильная воля позволила человеку с другой планеты преодолеть зеркало. Он рубит узлы, а не развязывает их, как поступал некогда Македонский.

- Который именно поэтому и сошел с ума, - добавил человек с гривой.

- Не только поэтому, не только, - автоматически отреагировал Правитель Священного города, мысли которого пытались пронзить завесу неразрешимой пока задачи.

- В конце концов, как мне кажется, - заговорил юный старец, - у нас нет причин изменять систему испытаний из-за одного человека, который, как мы знаем, является исключением из правил.

- Тем более что сам принцип испытаний не должен быть изменен, - подхватила женщина. - Преодолевший да будет принят, вне зависимости от наших симпатий.

- И я об этом думаю, - раздался бас молчавшего до сих пор человека. - Если мы поставим систему испытаний в зависимость от наших личных симпатий или интересов, то утеряем великую объективность при оценке стремящегося.

- Но ведь каждому ясно, что это человек с другой планеты, - молодой женский голос с другого края стола не называл, как и остальные, имени Валентайна. Это являлось гарантией чистоты испытаний, поскольку произнесение любого имени в Шамбале позволяло его носителю хотя бы мысленно, но уже проникнуть в этот город. - Он опасен для Иерархии сознаний, поскольку его планы разрушительны для нее. Неужели мы станем помогать ему в этом?