Но нечто остается, что является истиной Материей.
Вуаль нереальности
Мало-помалу, в результате постепенного ослабления ячеек сети, это явление нарастало по интенсивности и охвату. Это было видение повсюду. Мы с трудом можем назвать это "видением", потому что оно не имеет ничего общего с волшебной и приукрашенной физической реальностью -- нет аур, нет ливня цветов или музыкально-картинных узоров: более научное физическое, мы могли бы сказать, подразумевая более точное, без очков, окрашивающих в розовый цвет. Но чем больше проявляется та реальность, тем более нереальной становится другая, как если бы глаза больше не могли бы видеть то, что не истинно -- в точности противоположное явление тому, что происходит в нашем мире, где чем более ложные вещи, тем громче они и больше бросаются в глаза: Например, когда я смотрю на людей, то не вижу их так, как они видят сами себя, я вижу их с вибрацией всех сил, которые находятся в них и проходят через них, и довольно часто со всевышней Вибрацией Присутствия. И как раз поэтому мое физическое зрение находится в процессе не исчезновения, а изменения характера, потому что физические детали обычного физического зрения... ложны для меня. Даже ее язык больше не мог пробовать того, что было ложно! Эти последние дни я переживала изменение в качестве вкуса. Определенные вещи имели искусственный вкус (обычный вкус является искусственным вкусом), а другие несли В СЕБЕ настоящий вкус; тогда это очень ясно -- очень ясно и очень точно. То, что очень точно для нас -- это как раз то, что становится наиболее затуманенным (я говорю и Мать говорит о сущностно человеческом мире, потому что деревья и фрукты и весь естественный мир удерживает свою естественную точность). И этот туман стал некой вуалью, который поначалу она не могла хорошо различать, за исключением того, что по внешним признакам она становилась слепой -- теряешь все "качества" старого вида. Это видение довольно странное. Как если бы всегда была вуаль между мной и вещами, постоянно [это было в 1965 году, до того, как она "официально" стала слепой], я так привыкла к этому... а затем, совсем внезапно, без какой-либо видимой причины (я имею в виду какую-либо внешнюю логику), нечто стало ясным, отчетливым, резким -- в следующую минуту все кончилось. Иногда это слово в письме, иногда предмет. И это видение другого качества... Как бы это объяснить? Как если бы озаряющий свет был бы внутри, вместо того, чтобы быть над предметом, это не отраженный свет. Этот свет не столь яркий, как, например, свет свечи или лампы, это не так; вместо того, чтобы отсвечивать, объект имеет собственный свет, который он не испускает. Это происходит все чаще и чаще, но без какой-либо логики. Имеется в виду, что я не понимаю логики этого. Но видение столь необычайно точное! С полным охватом вещи, виденной в тот момент, когда вы видите ее. Например, рано утром, когда я поднимаюсь, я иду в ванную комнату, прежде чем зажечь свет (но я вижу так же ясно, как когда свет зажжен, это не составляет никакой разницы); однажды показалось, что все было за какой-то вуалью. Тогда я обратила на это внимание и сказала себе: "Но все это становится столь тусклым, это совсем не интересно!" И я начала осознавать ту или другую вещь. И внезапно я увидела в шкафу это явление бутылочки, становящейся совершенно ясной... со внутренней жизнью. Да! сказала я себе, что ты на это скажешь! В следующую минуту все ушло. Очевидно, это подготовка видения через внутренний свет вместо отраженного. И это очень... о, это теплое и живое и интенсивное -- и столь точное! Все видится одновременно, не только цвет и форма, но и характер вибрации. Это было так чудесно... Но не совсем так, это как если бы я была за вуалью, вот точное впечатление: вуаль. И, внезапно, нечто ожившее с истинной вибрацией. Но это редко... И с ее извечной иронией, она добавила: Вероятно, не так уж и много вещей можно увидеть!
Это вуаль странно напоминает вуаль физического разума, который окутывает клетки, все и каждую клетку, в темный кокон, потому что, как только она постепенно выходила из сети, другое видение -- которое она называла "следующим способом" -- становилось не только естественным, спонтанным и постоянным, но и универсальным. И, довольно любопытно, это было не только "видение": Не могу сказать, что это "образ": это знание. Я не могу даже сказать, что это знание, это... это нечто, являющееся ВСЕМ одновременно, и там, в том глобальном восприятии, старый обычный способ видения глазами казался все более и более нереальным... в конце концов, что сказал бы сурок, если бы у него постепенно развилась пара человеческих глаз? Исчезает ощущение "конкретного" -- исчезает все больше и больше. "Конкретное" видение, "конкретный" запах, "конкретный" вкус, "конкретный" слух, все это как нечто далеко, далеко отошедшее в нереальное прошлое -- и это сухое и безжизненное конкретное замещается нечто очень простым, очень полным, в том смысле, что все чувства действуют одновременно, нечто ОЧЕНЬ СОКРОВЕННОЕ СО ВСЕМ. Прежде каждая вещь была отдельной, разделенной, без какой-либо связи с другими вещами, и очень поверхностной -- вещь была очень точной, но и очень поверхностной, как острие иглы. Это больше не так. И, прежде всего, есть ощущение сокровенности, то есть, нет расстояния, нет разницы, нет нечто, что видит, и нечто, что видится со стороны... Мать начала уходить в тот ультрамариновый океан клеточного сознания, где тело распростерто повсюду, и что там "видеть"? Не нужно ничего "видеть", как когда вы находитесь снаружи: ведь теперь вы в нем. Вы являетесь, поэтому вы видите и слышите и ощущаете запах. Вы являетесь всем, что происходит в каждой вещи. "Некое осязательное видение", -- как она выразится. Это выше видения. Некое восприятие, в котором больше нет какой-либо разницы между органами. И это восприятие... да, тотальное, это одновременно видение, слышание и знание. И всегда впечатление нечто такого гладкого -- нет ударов, нет конфликтов или усложнений, как если бы ты больше не мог столкнуться ни с чем, больше не мог... Это довольно интересно.
Текучая жизнь, везде, во всем.
Парадоксальная жизнь, все более и более парадоксальная, на границе между гусеницей и бабочкой -- но все больше больше на стороне бабочки. Раньше, когда я брала увеличительное стекло, я могла очень хорошо читать, но теперь это не помогает мне вовсе, вещи не проясняются, всегда все тот же туман. Просто они увеличиваются, и на этом все. Странно, просто они выглядят крупнее, но это все одно, вся та же вуаль... нереальности.
Материя не становилась нереальной на манер иллюзионистов; отодвигался в прошлое человеческий способ видения Материи. Это очень странно; в действительности, как если бы тело Матери становилось все более ясным и более точным инструментом -- истинным и точным, потому что он был тотальным -- который больше не мог регистрировать что-либо иное, чем то, что было на самом деле -- некий тотальный супермикроскоп, который не мог видеть фантомы, если можно так выразиться, или несуществующую Материю. Теперь мы понимаем, почему Шри Ауробиндо назвал это "Истиной-Сознанием", и в каком смысле он "ослеп". Я никогда не видел мир так хорошо, как после своего уединения, -- писал он.
Естественно, нам могут сказать, что человеческое видение, реальное или нереальное, в совершенстве адаптировано к человеческой среде, как сурок в своей норе -- но дело в том, чтобы знать, навечно ли боль и смерть также "адаптированы" к нашей жизни, или же они являются некими нереальными и устранимыми паразитами.
Живое видение
Эта разносторонняя жизнь приходила в маленьких мазках переживания; можно было чувствовать, как она ощупью прокладывала себе дорогу через тело Матери, чтобы найти нужные средства своего выражения. Должна была установиться некая новая жизнь, как когда некий маленький долгопят на Филлипинах должен был в первый раз открыть свое бинокулярное видение, но здесь видение не является таким видением и имеет миллионы глаз -- действительно, это не видение, это образ жизни, "способ бытия", как скажет Мать. И если не некий окончательный способ бытия, то было бы ошибочно принять переживания Матери как некую библию нового мира, боже упаси! Она бы содрогнулась, она, которая не дрожала ни перед чем. Те переживания, из которых мы сейчас можем выбрать несколько, указывают скорее на общее направление развития, на его процесс; и, скорее всего, новый вид усовершенствует, адаптирует и разнообразит эти инструменты. Это только первые шаги нового мира. Сотни странных или комических или иногда даже мучительных переживаний, которые запугали бы кого угодно, только не Мать. Внезапно Мать открыла все достоинства Матильды и ее позитивисткого воспитания "железного прута": Это было чудесное воспитание, мой мальчик! Чудесное. Я бесконечно признательна ей за это... Я не верю, что есть кто-либо более материалистический, чем я была, со всем практическим здравым смыслом и позитивизмом, и теперь я понимаю, почему это было так! Это была наиболее прочная база, необходимая для тех переживаний: нет опасности воображения.
