- Слушай, что-то у тебя движок барахлить начал.

Это подействовало. Глеб сорвался со стула и побежал вниз, к своей "кобыле", так он называл "восьмерку".

Баллон догнал его уже на крыльце, рукой задержал за плечо и, оглянувшись назад, в сторону лестницы, сказал:

- Погоди ты! Ничего с твоей тачкой не случилось.

- А чего же ты?.. - не понял Глеб.

- Чего-чего! Хуже дело. Летяга жив.

- Да ты что?!

- Ленка сказала. Сделали ему операцию, вытащили из кишков пулю, рука в гипсе. Лежит в отдельной палате на четвертом этаже. У двери два мента караулят, третий в штатском постоянно сидит рядом. А еще, я заметил, машина с нечаевцами пасется.

- Могут выкрасть? - понял его Глеб.

- Запросто. Я уж этим говорить не стал, еще кинутся освобождать.

- Это они могут, - кивнул головой Глеб.

- Надо бы убрать его.

- Но как?

- Не знаю.

Глеб долго раздумывал, ерошил рукой ежик своих волос.

- Ладно, жди здесь. Я, кажется, кое-что придумал.

И он побежал на второй этаж.

18.

Когда "восьмерка" подъехала к больнице и остановилась невдалеке от большого, четырехэтажного здания, Глеб заглушил мотор и обернулся к сидевшему сзади Суслику:

- Здесь, на третьем этаже. Слева там операционная, а палата Летяги где-то в самом центре. Ты не дрейфишь?

Суслик, как всегда гонявший во рту жвачку, только кивнул головой.

"Все-таки он идеальный убийца, - подумал Глеб, глядя на невозмутимую рожицу пацана. - И кто бы мог подумать".

- Мы будем вон в том переулке, - показал рукой Глеб, и пацан вылез из машины.

Ночь охватила его прохладой и темнотой, полная луна только всходила над горизонтом, и свет редких ночных фонарей, казалось, лишь усиливал мрак. Мимо него, мягко прошелестев шинами, проехала и свернула в переулок "восьмерка" Глеба. Суслик передернул плечами и, чуть подпрыгнув, стараясь согреться, двинулся вперед. Подойдя к фасаду больницы он поднял голову и сразу увидел нужное ему окно. Оно одно светилось на третьем этаже. Подойдя к большому тополю, стоящему ближе всего к больнице, Суслик быстро вскарабкался вверх. Устроившись поудобней в развилке ветвей, он глянул сверху вниз в палату. Штор по больничному обыкновению на окнах не было, и обзор у него оказался прекрасный, вся палата просматривалась как на ладони.

В небольшой комнате стояло три кровати. На одной из них лежал Летяга. Судя по закрытым глазам, он еще не отошел от наркоза, поверх простыни застыла его тонкая, восковой бледности рука, от которой змеилась к капельнице желтоватая трубка. Рядом, на свободной кровати привалился спиной к стене человек в штатском костюме. Откинув голову назад и открыв рот, он дремал.

Это был следователь Шелехов. Он проснулся от того, что парень на койке застонал и сказал какое-то слово. Сергей поспешно поднялся с кровати, нагнулся к его губам.

- Мама... - еле разобрал он слабый шепот.

Шелехов разогнулся и качнул головой. События последних дней вымотали его как физически, так и морально. Получилось так, что все дела, которые он вел в последнее время, имели отношение к этому всплеску криминальной войны. Именно Сергей расследовал дела о нападении на двух милиционеров, об убийстве солдата и похищении автомата. Попало к нему и дело о пропаже лесника Макарченко. Выходило, что именно оружие из этих дел стреляло сейчас в городе. Карабин лесника нашли на крыше спортзала, а у парня, который лежал рядом на койке, оказался табельный "Макаров" погибшего милиционера.

Но самой большой неожиданностью для Шелехова стал явно юный возраст убийцы. А ведь был еще и пацан, что так пощипал милицейские кадры на вокзале.

"Хорошо бы, если действительно появилась его мать, - подумал Шелехов, мучительно борясь со сном. - Тогда можно было бы выявить круг друзей этого парня, а это уже много".

Суслик некоторое время наблюдал за происходящим в палате, потом поудобнее разместился в развилке дерева, спиной прижавшись к стволу, и вытащил свою громоздкую "беретту". Подняв пистолет двумя руками, он поймал на мушку лицо Летяги, тщательно прицелился. И в этот момент Летяга открыл глаза. Тело его лежало на специальной послеоперационной кровати, приподнятое чуть вверх, и взгляд его темных глаз встретился с глазами Суслика. Своего друга Летяга, конечно, не видел, за стеклом окна чернела ночь, но Суслик невольно опустил пистолет.

Когда Глеб под предлогом, что надо бы убрать еще одного бизнесмена, вывел его из дома и объяснил всю ситуацию, пацан согласился не раздумывая. Суслик вошел во вкус. Всю жизнь страдая из-за малого роста, стараясь дерзостью и ловкостью компенсировать свой природный недостаток, с пистолетом в руках он чувствовал себя большим и сильным. На его счету убийств было больше, чем у кого-либо в банде. Чира, и тот сломался, а он нет. Убить Летягу, чтобы тот не выдал остальных, казалось Суслику естественным и правильным. И только встретившись глаза в глаза с раненым, он понял, как трудно будет это сделать.

В своей жизни Суслик видел мало ласки. Мать отдала его в интернат, когда ему еще не было десяти лет, но уже пять братьев донашивали его истрепанную одежду. На этом она не остановилась, и, приезжая на каникулы домой, он чувствовал не радость родителей, а досаду от того, что прибавился еще один прожорливый рот. В деревне со своим хозяйством всегда можно прожить, но не такими были его мать с отцом, неряшливые, неудачливые, способные только ныть да жаловаться на судьбу. В огороде у них ничего не росло толком, картошку сжирал колорадский жук, огурцы и помидоры чахли под солнцем... Взяли было в колхозе корову, но она почему-то сдохла через месяц.

Несладко было и в интернате. Некоторые, вроде Зубатика, пользовались его малым ростом и хрупким телосложением, откровенно издевались над ним. Остальные, вроде Маркела, относились снисходительно, как к пятиклашке, случайно затесавшемуся в их компанию. И только Летяга воспринимал его как равного, частенько защищая от кулаков Зубатика.

Шелехов незаметно задремал и встрепенулся, когда парень застонал и опять что-то чуть слышно прошептал. Сергей встряхнул головой, прогоняя остатки сна, и наклонился, стараясь расслышать голос раненого.

- Мама, море, хочу на море... - разобрал следователь.

- Где твоя мама? - тихо спросил Шелехов, но парень молчал, устремив свой взгляд куда-то вдаль.

Увидев, что мужик наклонился к лицу Летяги, Суслик встряхнулся, вздохнул и опять поднял пистолет.

"Убью обоих", - подумал он, и в душе его полыхнула лютая ненависть к этому незнакомцу, из-за которого он должен убить своего единственного друга.

Шелехов не дождавшись ответа, отклонился назад, и Суслик снова увидел осунувшееся лицо Летяги, его беспокойные глаза с расширенными зрачками. На глаза Суслика нежданно-негаданно набежала слеза. Она затуманила облик друга, он уже не видел его глаз, только овал лица, и это помогло нажать на спуск. Эти же слезы спасли жизнь Шелехову. Суслик выстрелил в его сторону и промахнулся.

Грохот выстрелов и звон стекла заставили следователя броситься на пол. Переждав секунду, он, пригнувшись, проскочил к стене, и хотя ничего не видел в темноте, но сгоряча трижды выстрелил в сторону белевшего ствола тополя. На звуки стрельбы прибежали оба милиционера, до этого любезничавшие у дежурного столика с медсестрой. Шелехов обернулся, глянул на застывшее лицо пацана с большой красной точкой на переносице, от которой вниз сбегала тоненькая струйка крови, словно красная слеза. Сергей не выдержал и впервые за свою короткую карьеру следователя длинно и грязно выругался.

- Вниз давайте, за ним! - скомандовал он милиционерам, понимая, что все это бесполезно.

Суслик к этому времени давно уже был на земле. От ментов он бы ушел, но когда выскочил на асфальт, чтобы перебежать к переулку, где его ждали Глеб и Баллон, дорогу ему перегородила машина с нечаевскими боевиками. Зажмурившись от ослепившего его яркого света фар, Суслик не целясь два раза пальнул в сторону машины и метнулся в темноту, поневоле уходя с нужного ему направления. Попасть в людей ему не удалось, но машину он все-таки покорежил, оба заряда пришлись в радиатор.