- Эх, постреляем! - простонал он от предвкушения.

- Опасно, - наконец высказался Маркел.

- Конечно, - согласился Глеб, - зато какой куш. Мы можем рвануть из этого вшивого городка куда угодно, хоть в столицу, хоть на запад, хоть в Америку.

- А я хочу к морю, - неожиданно заявил Летяга. - Мне было пять лет, когда меня мать возила, но я все помню.

- С такими бабками можно рвануть к любому морю, хоть к Черному, хоть к Красному, - заверил его Глеб.

И сразу все зашумели, загалдели. Суслик возбужденно прыгал на койке, как на батуте, подлетая под самый потолок. Задумчивым оставался лишь один Маркел. Глеб стал опасаться, что тот выскажется против его плана и поэтому спросил прямо:

- Ну, а ты что молчишь, Маркел? Ты за или против?

Тот помолчал еще немного, потом поднял на Глеба свои цыганские глаза:

- А что, разве у нас есть выбор? Мы никому не нужны в этом мире, значит будем жить так, как решим. Что нужно делать?

Глеб облегченно вздохнул. Все прошло даже лучше, чем он ожидал.

- Самое главное - оружие.

10.

И вот теперь, спустя полтора месяца, оружие у них имелось. Кроме того, первого пистолета, Глеб купил еще два "ТТ" чехословацкого производства. Уже в городе добыли еще два "Макарова". Делалось это просто. К возвращавшемуся домой милиционеру подходил Суслик и жалобным голосом спрашивал:

- Дяденька милиционер, сколько время?

Пока служивый смотрел на часы, сзади подкрадывался Понька и бил его по голове тяжелым обрезком трубы.

Последним приобретением в этом арсенале был автомат, хотя и стоил он очень дорого. Понька практически выбыл из игры, да и Чира теперь стал не тот, вился вокруг брата как сиделка и ни о чем другом думать не мог.

Сложнее всего для Глеба оказалось достать боеприпасы. Патронов надо было много, не только для отстрела нечаевцев и бизнесменов, но и для тренировок. И вот здесь Москвин чуть было не прокололся в самом начале. Случайно он узнал, что этим товаром промышляет Алик Абаев, худощавый казах лет тридцати пяти, невысокий, улыбчивый. Жил он в Волжске уже лет десять, держал два ларька и небольшой магазинчик рядом с рынком. Глеб частенько привозил ему дешевый шоколад из соседней области. Вернувшись из очередной поездки, Глеб заметил машину Алика рядом с одним из его киосков и решил сразу покончить с двумя делами - выгрузить шоколад и поговорить о патронах.

Остановив машину рядом с "опелем" казаха, Глеб вылез и, закрыв на всякий случай свою "восьмерку" на ключ, подошел к двери киоска. Место для него Алик выбрал удачно, здесь кончался частный сектор и за дорогой уже стояли пятиэтажки. Кроме того, в десятке-другом метров от киоска находилась автобусная остановка, и с утра или вечером желающим уехать на автобусе витрины этого железного стандартного коробка первыми предлагали похмелиться или купить сигарет.

Уже вечерело, и когда Глеб постучал в дверь киоска, мужской голос спросил несколько даже испуганно, как это показалось гостю:

- Кто?

- Алик, это я, Москвин.

- А, Глеб, сейчас.

Он открыл замок, и Глеб, поздоровавшись за руку с казахом, сразу спросил:

- Шоколад возьмешь?

- Такой же, как в прошлый раз? Конечно, давай.

Глеб перетаскал коробки, затем вошел вовнутрь, они подсчитали товар, часть денег Алик вручил сразу, а часть пообещал отдать завтра.

- Сейчас просто нет с собой, - оправдывался он.

- Ладно-ладно, - согласился Москвин, а потом, чуть понизив голос, спросил: - Слушай, Алик, я слышал, ты "маслятками" приторговываешь?

Казах сразу оглянулся на дверь в перегородке киоска, где видна была только часть ноги молоденькой продавщицы, слушавшей от скуки какую-то молодежную радиостанцию. Толчком ноги Абаев закрыл дверь и обернулся к Глебу:

- Могу вообще-то достать, а что? Тебе надо?

- Да, интересовался один парень в Казани. У вас, говорит, военные заводы, нет ли чего для продажи. Братва интересуется.

- Что им надо?

- К "ТТ", "Макарову" и автоматные.

- И сколько? - продолжал расспрашивать казах.

- Ну, - Глеб задумался, - штук по двести к пистолетам и четыреста автоматных.

- Ого, - Алик крутанул головой, затем улыбнулся, блеснув белыми мелкими зубами. - Много. Но сделаем. Через недельку достану.

Они быстро договорились о цене, Глеб уже вышел за дверь и сел в машину, когда вспомнил, что у него кончились сигареты. Похлопав себя по карманам и окончательно убедившись в этом, он вернулся обратно к киоску. Потянув на себя дверь, он обнаружил, что она не заперта. Казах сосредоточенно писал что-то в небольшой блокнот, пристроившись на крохотном откидном столике. Подняв глаза и увидев перед собой посетителя, Алик как-то смешался, быстро захлопнул блокнот и спросил:

- Забыл что, Глебушка?

- Да, сигареты кончились. Дай-ка мне пачку "Ротманса" в счет тех денег, что мне должен.

- Сейчас, - кивнул Абаев и скрылся в другом отсеке киоска.

Блокнот остался на столе. Глеб откинул пальцем листы до вложенной вместо закладки авторучки и в слабом свете одной-единственной лампочки прочитал написанную корявым почерком казаха свою фамилию, номер машины, а сверху, крупно, еще одно слово: "Нечаю".

Глеба будто обдало кипятком. Он захлопнул блокнот, но, видно, взгляд, которым он встретил казаха, рассказал тому все. Алик попятился назад, но Глеб, схватив его за руку, дернул к себе и захлопнул дверь. Обернувшись к вжавшемуся в угол Абаеву, он спросил голосом, вибрировавшим от гнева:

- Кому ты это писал? Нечаю? Или ментам? Ну, говори!

Тот молчал. Тогда Глеб прижал его к стенке и, надавив локтем на горло, еще раз спросил:

- Кому писал, спрашиваю?!

Алик несколько секунд пытался вырваться, двумя руками пробовал отжать локоть Глеба, но тот был на голову его выше и гораздо сильней и тренированней. В былые времена Глеб не меньше часа отдавал железным утехам в оборудованном в собственной спальне спортзале. Он давно уже не прикасался к гирям и гантелям, но сила еще осталась. Казах захрипел, как-то мелко засучил ногами, и Глеб ослабил хватку, но не отпустил до конца.

- Ну, говори?

Некоторое время Алик глотал воздух, как вытащенный на берег карась, наконец с трудом просипел:

- Нечаю...

- Зачем?! - встряхнул казаха Глеб.

- Он хорошо платит за такую информацию, - признался Алик. На лбу у него выступили крупные капли пота, лицо побагровело.

В душе Глеба полыхнуло бешенство. Заложить его первому врагу, именно тому, против кого он хочет обратить весь этот боезапас! Нечай же вычислит его за пять минут!

Не сознавая, что делает, Глеб давил на горло Абаева до тех пор, пока тело его не обмякло. Глядя в выпученные глаза Алика, его перекошенное смертельной мукой лицо, парень наконец осознал, что он сделал, и, отпустив локоть, отступил на шаг назад. Тело казаха мешком сползло по стене, а Глеб оглянулся на закрытую дверь в другое отделение. Оттуда по-прежнему доносилась музыка.

Вытерев со лба пот, Москвин огляделся по сторонам, спрятал в карман злополучный блокнот, подобрал с пола растоптанную пачку "Ротманс", сунул в другой карман. Руки его дрожали. Можно было уходить, но оставалась продавщица. Она ничего не видела, но на следствии девчонка непременно вспомнит, что последним к ним приезжал именно Глеб Москвин. Все обдумав, Глеб пристроил труп казаха так, словно тот просто сидит в уголке, даже правую руку сунул в разрез рубашки. После этого он взял из одной из коробок тяжелую бутылку фальшивого "Наполеона", и, обернув трясущимися пальцами ее горлышко носовым платком, приоткрыл дверь:

- Наташа!

- Что? - спросила продавщица, появляясь в дверях. Девица была молодая, но уже достаточно полная, в полном соответствии со вкусами покойного хозяина.

- Алику плохо. - Глеб кивнул головой на скукожившееся в уголке тело, и когда продавщица, вскрикнув, склонилась над ним, Глеб с размаху ударил ее по затылку, как раз по завитку коротко стриженных русых волос. Он даже почувствовал, как проламываются тонкие кости черепа, и, отпрыгнув назад, несколько минут приходил в себя. Тело его била дрожь, перед глазами плыла какая-то пелена. Приказывая убивать и видя, как это делают другие, Глеб никогда не думал, что так трудно будет убить самому.