Окинув взглядом открывшуюся с высоты здания панораму, Скайт Уорнер перекинул ремень каренфайера через плечо, поправил кобуру бластера и, вдохнув полной грудью воздух чужого города, чужой планеты, чужого мира, направился к площадке подъемника.
— За работу, друг!
Дел Бакстер засунул небольшую рацию, похожую на радиотелефон, во внутренний карман куртки, по весил на шею свой блестящий сталью каренфайер и пошел следом.
— За благородную работу, друг!
Подъемник представлял собой восьмиметровую квадратную площадку, с помощью которой перемещали каталки с больными, транспортировавшиеся по воздуху. Скайт нажал ногой на педаль, и площадка опустила их с Делом на один этаж вниз. Там друзья пересели в лифт и уже на нем продолжили свой путь.
— Обычно управленческие отделы располагают на средних этажах больниц, сказал Скайт, нажимая кнопку пятнадцатого этажа.
— Для чего?
— Оттуда одинаково добираться как до пациента на первом, так и до пациента на последнем этаже.
— Железная логика, — усмехнулся Дел Бакстер, когда двери лифта разъехались в стороны, открывая перед ними широкий, просторный коридор пятнадцатого этажа.
Пахло чем-то кислым и приторным. Было тихо и безлюдно. Стараясь сильно не топать своими тяжелыми ботинками, приятели пошли вдоль дверей из матового стекла в больничные палаты.
— Давай здесь посмотрим, — предложил Скайт, останавливаясь перед одной из дверей.
Осторожно толкнув ручку, он вошел внутрь. В нос ударил противный сладковатый запах. Просторная белая комната с большим окном, занавешенным белыми занавесками в розовых цветочках, была занята шестью койками, четыре из которых пустовали, а на койке у окна лежал полностью забинтованный, как мумия, человек. Сквозь бинты проступали ярко-красные пятна крови. Услышав, что кто-то пришел, он зашевелился и стал издавать скулящие звуки. Скайт повернулся и тут заметил еще одного, которого до этого момента скрывала открытая входная дверь. Он был с ног до головы накрыт белой простыней и не шевелился. Из его угла и исходил этот тошнотворный запах разложения. Комок подкатил к горлу, и Скайт побыстрее выскочил в коридор.
— Кажется, мы ошиблись этажом.
— Куда же подевался персонал? Спросить не у кого! — оглядываясь по сторонам, возмутился Дел Бакстер.
И тут, словно услышав его, открылась дверь в соседнюю палату, и оттуда вышел высокий худощавый мужчина в белом халате с судном в руках. На его осунувшемся лице выразилось удивление, когда он увидел перед собой двух джентльменов, одетых не по больничному, да еще с мощными каренфайерами в руках.
— Что вам угодно? — спросил он.
— Мы ищем человека, находящегося на излечении в одной из больниц вашего города. Его родственники заплатили нам, чтобы мы вывезли его с Блаусена и доставили домой, — ответил Скайт Уорнер, — но мы не знаем, в какой именно больнице он находится, и решили узнать это в вашем центре. У вас ведь хранится информация обо всех пациентах городских клиник?
Мужчина задумчиво выслушал Скайта и кивнул головой.
— Да, у нас общий банк данных зарегистрированных пациентов, и если вы знаете, как его зовут, то наверняка найдете. И дай вам бог, чтобы все у вас получилось пусть даже за деньги, но вы все же спасаете человеку жизнь. Наш город, да, наверно, и вся планета обречены, и не только в результате бомбежек, эпидемий, а в первую очередь из-за вырождения души человеческой. Я за это время здесь на многое насмотрелся. Врачи — мои коллеги, солдаты милосердия — и те бросили тяжелобольных пациентов на произвол судьбы, занялись мародерством и всеми правдами и неправдами покинули планету. Сейчас на весь наш центр всего три врача, которые одновременно и сиделки, и медсестры…
По-видимому, доктор собирался еще долго жаловаться на постигшее планету Блаусен горе, но Скайт вежливо перевел тему разговора в нужное ему русло:
— Да, вам тяжело приходится. И, наверное, в регистратуре никого нет, кто бы помог нам отыскать ту больницу, где сейчас находится нуждающийся в нашей помощи пациент.
— Совершенно верно. Но если — вы умеете обращаться с компьютером, то сами сможете его легко отыскать.
— Хорошо. Мы так и поступим, — довольно произнес Скайт Уорнер. — А где находится регистратура?
— На втором этаже. От лифта прямо по коридору.
— Большое вам спасибо. Вы храбрый и мужественный человек, док, — и после этих слов друзья направились к лифту.
Последние слова незнакомцев затронули самые тонкие струны в душе доктора. Он преобразился, перестал сутулиться, и его уставшие, ввалившиеся от бессонных ночей глаза заблестели с новой энергией.
— Минутку! — крикнул он вслед удалявшимся Скайту и Делу.
— Да? — Друзья остановились.
— Если вы пойдете в город, то будьте осторожны — у нас эпидемия страшной болезни. Она передается через непосредственный контакт с зараженный, Ее первичные признаки — красные пятна на шее и лице, которые сам больной сначала не замечает. Но потом они превращаются в язвы, а затем поражается мозг человека. Все это происходит в течение нескольких часов. Исход один — смерть. Будьте предельно осторожны и лучше избегайте контактов с людьми.
— Еще раз спасибо, доктор. — И Скайт с Делом вошли в лифт.
Вот уже полчаса, как они протирали штаны в регистратуре медицинского центра. Компьютер выдавал длинные столбцы фамилий, но Монгуса Фула среди них не было. Скайт приступил к четвертому списку пациентов госпиталя святой мученицы Авдотьи, а Дел Бакстер, развалившись в соседнем кресле и закинув ноги на стол, курил сигарету, изредка справляясь, как идут дела. Но тут его внимание привлек приближающийся рокот вертолета, проникший через толстое оконное стекло. Дел Бакстер поднялся и подошел к окну. В синем небе, через которое стелились черные клубы дыма, летел вертолет, и он направлялся в их сторону.
Моисей Хац, на вид грузный и неповоротливый человек, сидел в кабине рядом со своим подчиненным Вульфом — пилотом полицейского вертолета. Хац был комиссаром полиции города Хейлса, и он был хорошим комиссаром. При нем прекратились кровавые стычки за передел черного рынка между торговцами внутренними человеческими органами, он загнал уличную проституцию с улиц в фешенебельные публичные дома. И еще много было того, что произошло при его правлении. Как-никак, а он прослужил на посту комиссара аж десять лет. Недаром в преступном мире Хац получил кличку Лис. Ни смена правительства, ни смерть мэра не отразились на его карьере. А то, что он берет взятки, так это все разговоры, свидетель-журналист исчез, и исчез навсегда. Моисей Хац знал это лучше всех.
Единственной и роковой ошибкой комиссара было то, что он не убрался с этой планеты, когда началась война. Перемудрил в надежде урвать на обстоятельствах солидный куш. И вот Лис пойман в собственной норе, но он вырвется отсюда, во что бы то ни стало вырвется.
— Эй, Лис, — раздался сзади голос, — долго нам еще трястись в твоем дерьмовозе так па уголовном жаргоне назывались полицейские геликоптеры?
Хац повернулся к говорившему.
— На этот раз здесь действительно полно дерьма. В салоне вертолета сидели еще шесть человек, с которыми Хаца свела судьба. Всех их он знал по прежней работе. Грязного коротышку с засаленными волосами по кличке Вшивый он сажал семь раз. А здоровяк с бритой головой и безобразно накачанными мышцами, выпирающими из-под зеленой майки, по кличке Фугас и его друг Нукак до сих пор считаются в розыске. Посреди них выделялся голубой мундир вневедомственной охраны капрала Леона. С капралом до недавнего времени Хац был знаком меньше всего. Задавший же вопрос человек со своим компаньоном комиссару были известны лучше всех.
Главарь самой жестокой банды города «Адские братья» Черный Аббат и его правая рука — Кривой Ларри, получивший свою кличку из-за изуродованного лица, на котором остался лишь один правый глаз. Они оба ожидали в городской тюрьме исполнения смертного приговора, когда началось наступление войск Штиха на Блаусен и город захлестнула анархия. Именно тогда, в тюрьме, в камере смертников, Моисей Хац заключил с ними дьявольский договор.
