Итак, наши задачи оставались прежними. Перво-наперво нам предстояло пробиться через лесисто-болотистую Лубанскую низменность, самую большую в Латвии. К ней примыкало озеро Лубана, окруженное множеством мелких водоемов. Здесь было царство лесов, топей, камышей. Даже летом в этих местах передвигаться очень трудно. Ни одной приличной дороги. Лишь изредка встречались гати да полусгнившие мостки. Стоило свернуть с дороги - и сразу трясина. С юга и с юго-востока в озеро стекается несколько речушек: Лысина, Малмута, Малта, Резекне. Отсюда же берет начало Айвиексте, впадающая около города Плявиняс в Даугаву. Все эти водные артерии и капилляры являлись для нас дополнительными препятствиями. Оборону в Лубанской низменности держала сначала только 19-я латышская дивизия СС. Затем немецкое командование бросило сюда еще два соединения, усиленные саперными частями. Они настроили укреплений. Мосты и гати взорвали, а дороги, просеки, броды и межозерные дефиле завалили деревьями, заминировали. В наиболее опасных местах соорудили дзоты.

Вот на такой местности на правом фланге предстояло действовать нашей 10-й гвардейской армии.

К югу от нее в направлении на Марциену выдвигалась новая, 42-я армия под командованием генерал-лейтенанта Владимира Петровича Свиридова, прибывшая из Резерва Ставки. Она была дана нам взамен 4-й ударной, которая перешла в состав 1-го Прибалтийского фронта. Разграничительная линия между нами и соседом слева проходила по реке Даугава.

Левофланговой теперь у нас стала 22-я армия. А впереди нее находился 5-й танковый корпус.

Используя кратковременную паузу, войска приводили себя в порядок, подтягивали тылы, готовились к новым тяжелым боям.

Политическое управление провело большую работу, мобилизуя людей на успешное выполнение операции. В частях и подразделениях состоялись собрания, митинги, беседы. Пропагандисты и агитаторы призывали солдат беспощадно бить гитлеровцев, которые только в Резекне замучили и расстреляли свыше 7 тысяч жителей.

В дивизионных, армейских и фронтовой газетах с обращениями к воинам выступили многие члены Центрального Комитета Коммунистической партии Латвии. В их числе были Ян Калнберзин и Вилис Лацис.

У всех нас в эти дни настроение было одно: скорее освободить прибалтийскую землю от фашистской нечисти.

На рассвете 28 июля 41-я танковая бригада корпуса генерала Сахно смяла арьергардные части противника и устремилась к Крустпилсу.

Вдоль правого берега Даугавы повела наступление 22-я армия. Развернули активные боевые действия и остальные наши войска. Но темп продвижения был невысок. Пока мы копошились в болотах, 1-й Прибалтийский фронт отбил города Бауска и Елгава. В обход Риги с запада И. X. Баграмян двинул 3-й гвардейский механизированный корпус генерал-лейтенанта В. Т. Обухова. 1 августа он вышел к Рижскому заливу.

На фоне таких блестящих успехов соседа мы выглядели очень невыгодно. Лишь 20 августа 10-я гвардейская армия пробилась к озеру Лубана, а 3-я ударная освободила город Варакляны. С этими новостями я направился к Еременко. Он сидел в своей землянке за столом из некрашеных досок.

- На левом фланге наступление застопорилось,- доложил я. - Вчера двадцать вторая армия с ходу овладела городом Ливаны, но сегодня к полудню вместе с третьей ударной застряла в низине перед рекой Нерета.

Еременко ничего на это не ответил, а стал перечислять, какие распоряжения отдать от его имени.

К нам подошел член Военного совета Богаткин. Он принес весть о разрыве дипломатических отношений Турции с Германией.

Начался разговор о перспективах войны.

Прервал его Еременко:

- Давайте спустимся с небес на грешную землю. Отстаем мы от наших соседей. Войска Первого Прибалтийского фронта уже в каких-нибудь пятнадцати- двадцати километрах от Риги.

- Не будем сыпать соль на наши раны, - отозвался я.

- Почему же, - возразил Андрей Иванович. - Да, мы движемся медленнее. Но это объяснимо. Наши левые соседи наступают по районам, где у противника не были готовы оборонительные рубежи. Их мехкорпус вырвался к Рижскому заливу, почти не встретив сопротивления. Видимо, немцы не ожидали удара с той стороны. - Еременко помолчал, кося глазом на лежавшую перед ним карту и какие-то бумаги, потом продолжал:-Но в районе Риги у противника немало сил. Так что громить их нам придется вместе. Главное - не останавливаться, бить, гнать врага к Риге, не давать ему возможности снимать части с нашего фронта и использовать их против Первого Прибалтийского...

* * *

Вечером от командующего 22-й армией поступило радостное сообщение: 130-й латышский стрелковый корпус прорвал вражескую оборону и перерезал железную дорогу Резекне-Крустпилс близ станции Межаре. 125-й гвардейский полк, преодолев, казалось, непроходимые топи, вышел неприятелю в тыл. Услышав позади себя выстрелы, фашисты спешно отступили. В значительной степени успех полка обеспечила рота капитана Михаила Орлова. Несколько позже я узнал подробности этих боев.

125-й гвардейский стрелковый полк несколько раз пытался переправиться через медлительную реку Аташе. Но едва на ее спокойной глади показывались плоты и лодки с солдатами, как противоположный берег, заросший серебристыми кустами ивы и ольхи, начинал изрыгать огонь. Перед бойцами взметались высокие фонтаны, осколки и пули пенили воду. Аташе словно закипела. Натыкаясь на стену огня, переправлявшиеся несли большие потери и возвращались ни с чем.

К командиру полка А. Юревицу обратился капитан Михаил Орлов, уроженец Латгалии:

- Разрешите доложить некоторые соображения?

Полковник Юревиц пригласил офицера присесть.

- Слушаю вас...

Орлов достал из планшетки карту, развернул. Ткнув пальцем в небольшой лес, вплотную подступающий к Аташе, он спросил:

- Что, если я со своей ротой вот отсюда попробую? Место глухое, заболоченное, немцам и в голову не придет...

Командир полка склонился над двухкилометровкой.

- Переправляться тут очень трудно. Орлов согласно кивнул головой:

- Да. Ну а где теперь пытаемся, разве легче? Зато уж если переберемся на другой берег, то черта с два нас оттуда выкурят!

Юревиц поколебался, потом согласился:

- Ладно, рискнем.

На рассвете, когда над рекой еще плотными пластами ходил туман, рота капитана Орлова начала форсировать реку. Сначала продирались сквозь густой камыш. Временами плоты и лодки застревали и их приходилось проталкивать. Те, кто решили добраться на ту сторону вплавь, путались в подводных растениях, вязли в тине. Двигаться старались бесшумно, грести без всплесков. Замирали, когда из зарослей с тревожным криком поднимались дикие утки. Минут через двадцать пошла чистая вода. Сквозь туман проступил приближающийся берег. Наконец рота высадилась на какой-то косе. Выслав вперед разведку, двинулись в лес. Когда достигли опушки, стало совсем светло. За лугом виднелся хутор. Разведчики доложили, что в нем немцы. По словам крестьянина, у которого бойцы побывали в доме, их было человек тридцать. Орлов приказал окружить селение. Быстро разгромив вражеский гарнизон, рота часам к семи утра вышла к железной дороге близ станции Межаре. Неподалеку от полотна стали окапываться. Вскоре на шоссе, ведущем к переезду, показались танки. За ними следовало пехотное подразделение.

Капитан Орлов передал по цепи:

- Бронебойщикам подпустить танки до поворота дороги... Бить по гусеницам и бортам. Автоматчикам отсечь пехоту.

Когда передняя машина начала поворачивать, по ней ударили противотанковые ружья. Танк загорелся.

Заговорили пулеметы и автоматы, их огонь заставил неприятельских солдат залечь и отползти за насыпь. Немного опомнившись, гитлеровцы пошли в атаку. Рота Орлова отбила ее.

Оборонявшиеся у реки вражеские части, услышав за спиной шум боя, начали отходить: видимо, решили, что в тыл к ним прорвались крупные силы. Атаку за атакой отражали Орлов и его подчиненные. Тем временем наш 125-й стрелковый полк переправился через Аташе. Когда он подошел к железной дороге, от роты Орлова осталась лишь горстка людей. Большинство солдат вместе с командиром погибли. Капитану Михаилу Орлову было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза. Похоронили его близ станции Межаре.