- "Мамаша"! - закричали они. - "Мамаша"!

Тут мы с Квантом переглянулись и вытерли со лбов холодный пот. Должен сказать, я уже и сам начинал предполагать что-то подобное. Тут Квант отодвинул меня плечом и, войдя в помещение, спросил:

- А где сейчас "Егор"?

- Знаем, да не скажем! Знаем, да не скажем! "Егор" не велел!

- А что он делает сейчас? - спросил Квант.

Тут в помещении поднялся такой хохот, что меня оторопь взяла. Гномики катались со смеху, утирая беретиками слезы. Все же, несмотря на смех, они ответили:

- "Егор" с Девчонкой разговаривает!

- Раз не хотите говорить, мы сами его поищем.

- Поищите! - отвечали они. - Ищите свищите!..

И мы с Квантом проследовали, до конца помещения, где было видно продолжение подземного хода.

На этот раз путь по подземному ходу был долог и привел нас прямиком к берегу Пруда, где открывался выход. Берегов мы не угнали. Прежде это были пологие песчаные берега без всяких предметов, за исключением тех, которые оставляли отдыхающие, с чем боролись горкомхоз и местная газета. На этот раз мы увидели белеющие под луной восточные города с минаретами в одном, с индийскими храмами в другом, а также с дворцами, через которые нелегко перешагнуть. В небольшой бухточке белели паруса игрушечных кораблей.

- Смотри, Квант! - сказал я указывая на середину Пруда.

Оттуда к нам плыли крохотные острые лодчонки. На носу передней лодки выплясывал махонький, но страшный старикашка.

- Они заметили, - тихо ответил Квант.

Я мог только развести руками - и вдруг на мою раскрытую ладонь опустилось странное существо с крыльями, прозрачными, будто у стрекозы, только значительно более крупных размеров. Я сшиб его щелчком и тогда только сообразил, что и это тоже был человек. Целый рой их, прозрачных, крылатых, вился и сверкал над нами в лунном свете.

- Пойдем! - внезапно сказал Квант и схватил меня за руку.

И мы понеслись прямо к лаборатории. Квант и не подумал воспользоваться ключом. Он сбросил башмаки и беззвучно влез в раскрытое окно. Я последовал за ним. Я понимал уже, в чем дело: здание лаборатории было видно с берега, и все окна в нем были ярко освещены в этот поздний час, тогда как прежде света в них не было.

Итак, мы поднялись по лестнице на этаж, занимаемый "Мамашей" универсальным кибернетическим устройством, разработанным в нашей лаборатории, - и увидели там следующую картину: лаборант Жорка, любитель запойного чтения, спал на кушетке, невзирая на яркий свет. Перед "Мамашей" на пюпитре лежала книжка "Тысяча и одна ночь", которую, конечно, извлекли из кармана Жоркиного халата, и "Мамаша" своим гулким голосом читала эту книжку. А на полу на корточках сидели некая Девчонка и уникальное автономное самопрограммирующееся кибернетическое устройство по наименованию "Егор", которое потерялось из нашей лаборатории некоторое время назад и которое Сержант безуспешно разыскивал.

Наше внезапное появление всех испугало. Девчонка и "Егор" вскочили на ноги, но дверь была закрыта, а прыгать из окна не стоило, так как это все же второй этаж, что чувствительно даже для кибера, каковым является "Егор". "Мамаша" прекратила чтение. Квант громко и сердито приказал:

- "Мамаша"... немедленно отключитесь!

И "Мамаша" стала отключать блок за блоком, но все же перед отключением последнего произнесла:

- Не обижайте его.

Затем она полностью прекратила работу.

- Девочка, иди домой, - сказал Квант, приоткрыв дверь. - "Егор", сюда!

Он отпер дверцу специального бронированного сейфа, где и было помещено с тех пор устройство по наименованию "Егор" и где оно временно хранится по сию пору.

Когда меня направили работать в лабораторию Кванта, я не думал, что попаду в слесарную мастерскую. Она занимала почти весь полуподвал под Мамашей. Покрытые копотью окна и лампочки давали, по-моему, только инфракрасный свет, и можно было заблудиться в горах латуни и железа. Уши ныли от визга пил, дым паяльников выедал глаза.

Подчиненные мне два слесаря в перерыв поднимались наружу, и сквозь синеву дыма я видел в открытую дверь, как они, сидя на траве, едят хлеб и пьют молоко. И я тоже разворачивал свой бутерброд и шел к Мамаше.

Она меня уже узнавала. И здоровалась по-органному гулко. "Добрый день, мальчик! - говорила она. - Бутерброд с сыром? Сытно, питательно, вкусно. Поздравляю". - "Спасибо, Мамаша", - говорил я. И мы продолжали болтать, как два старых приятеля.

Но однажды, придя в понедельник, я увидел, что весь наш металлолом исчез, окна, стены и полы промыты, и чистые лампочки сверкают зря: без них видно, что здесь оставался только большой стол, на котором лежали готовые детали модели N_2. И Квант, указав кивком на стол, объяснил по-всегдашнему подробно и вразумительно:

- Сборка...

Мы стояли у стола, разглядывая то, что получалось. Не слишком-то это было красиво. Грубо обработанный металл корпуса отливал синевой в местах пайки и сварки, заусенцы, кое-как сточенные напильником, шершавились, нога N_1, как мне показалось, была миллиметров на пятнадцать короче ноги N_2. Зато хороши были руки фабричной работы. Они напоминали гибкий душевой шланг. Это были скорее щупальца, чем руки, но кончались пятипалыми каучуковыми кистями. Верхнюю коробку мы еще не закрыли.

- Кажется, все? - сказал Квант.

- Надевай маску, - сказал я.

Чуть помедлив. Квант накрыл верхнюю коробку квадратным каучуковым пластом. В коробке щелкнуло, зашипело: сработала запальная батарейка, внутренний механизм пришел в движение. В центре каучукового квадрата возник бугор, он вытягивался вверх, принимая отчетливую коническую форму, потом рядом с ним всплыли два черных пузырька. И вдруг лаборант вскрикнул, выдернул руку из кармана, будто его цапнули там за палец.

- Остановите! - вопил он невразумительно. - Бросьте... То есть надо переделывать!

С каучукового лица модели на вас уже смотрели живые любопытные глаза. Они остановились на Кванте, перебежали на меня.

- Переделать! - вопил Жорка, и глаза перекатились на Жорку. - Вот! Жорка показывал нам крохотный блок, который он вытащил из кармана. - Не поставили! Ох!..

Квант схватился за голову. Лаборант в отчаянии вцепился руками в каучуковый квадрат. И вдруг мы услышали тоненький голос:

- Ой! Ты что, очумел? Больно же!

Лаборант отлетел в сторону. Модель подпрыгнула на столе, перевернулась, прыжок - и она на полу, прыжок - у окна, еще прыжок - зазвенело разбитое стекло.

Заглядывая в наш подвал снаружи, модель корчила преуморительные рожи. Мы обалдело смотрели на нее. Под сводами задребезжало что-то вроде сломанного колокольчика.

Так мы впервые услышали смех Егора...

Сбежав от нас, Егор выскочил на улицу и понесся вприпрыжку вдоль домов и длинных дачных заборов. На улице было пусто и тихо, а душа его просила приключений. Егор шевелил ушами, как локаторами, надеясь поймать звуки голосов. Но стояла жара, городишко словно вымер.

Егор уже не бежал, а шел. Он даже раздумывал, не вернуться ли к нам ко мне и Кванту. Близко не подходить, конечно, и в руки не даваться, чтобы мы не вздумали его переделать. А так, сесть на бревнышки и поболтать - это можно.

Но тут он, наконец, услыхал голоса.

- Красная какая! - сказал шепотом кто то поблизости.

У забора, обтянутого поверху колючей проволокой, стояли Мальчишка и Девчонка. Ребятишки были заняты: глазели в щели забора. Егор тоже заглянул. Ничего особенного, просто много травы, подумал он. А они что увидели?

- Эй, вы! - сказал Егор. - Чего уставились?

- Ой! - завизжала Девчонка и отскочила. Мальчишка тоже отпрыгнул в сторону.

- Да я вас не трону! - закричал Егор. - Я свой!

Он уселся в траву, охватив колени руками, и отвернулся, давая беглецам время одуматься. Ребятишки сперва замедлили бег, потом остановились и теперь медленно приближались.

- Что, струсили? - сказал Егор. - Здорово я вас!

- Ты кто? Негр? - спросил Мальчишка, увидев его черное каучуковое лицо. И сразу закричал: