- Машина в порядке, - обтер руки платком. - Можете запирать гараж, отче.
Каноник закрыл железную дверь. Искоса взглянул на Козюренко.
- А что это за авария, которую вы расследуете? - спросил он. - Если не секрет, конечно?
- Да не авария это... - Козюренко махнул рукой с досады. Значительно серьезнее - убийство!
- Что? - отец Юлиан повернулся всем туловищем. - Какое убийство?
- Не волнуйтесь, отче, - сказал Козюренко. - У вас все в порядке полное алиби.
- А я и не волнуюсь. - Каноник запер большой замок на двери гаража. Сбили кого-то машиной? - полюбопытствовал он.
- Да нет, топором зарубили...
- Как - топором? - Кожа на лбу у каноника покрылась морщинами. - При чем тут автомобиль?
- Поблизости от дома убитого видели "Москвич". Как раз двухцветный, сине-белый. Вот мы и проверяем...
- Надеюсь, я не похож на убийцу, - улыбнулся отец Юлиан.
- Разумеется, - подтвердил Козюренко. - Не так ли, сержант? обернулся он к Владову.
Тот смотрел широко открытыми глазами.
- Порядок... - наконец выдавил он.
- И кого же убили? - поинтересовался каноник.
- Да не во Львове... в райцентре - Желехове... - Козюренко говорил небрежно, словно это дело надоело ему и вообще гроша ломаного не стоит. Какого-то заготовителя или вроде этого... Как его? - спросил у Владова, не сводя глаз с каноника. - Ага, вспомнил: Прусь Василь Корнеевич.
- Что? - отец Юлиан выронил ключ. - Как вы сказали?
- Прусь Василь Корнеевич... А вы знали его?
- Василь Корнеевич... Не может быть, - растерянно пробормотал отец Юлиан.
- Отвечайте, вы знали Пруся? - схватил его за руку Козюренко.
- Да, конечно.
- Тогда... - Козюренко поднял ключ. - Придется вам, гражданин Боринский, поехать с нами в управление.
- Это какое-то недоразумение! - запротестовал отец Юлиан. - Дикое стечение обстоятельств.
- Там выяснят, - сурово произнес Козюренко. - И прошу вас, гражданин, без эксцессов. Сержант, подгоните машину.
Они привезли каноника в городскую милицию и оставили под присмотром дежурного. Козюренко зашел в кабинет начальника, вызвал следователя. Они быстро договорились относительно процедуры допроса, и дежурный привел отца Юлиана.
Козюренко сел так, чтобы видеть лицо каноника. Откинулся на спинку стула и всей своей позой подчеркивал формальность этого допроса.
А следователь вел допрос по всем правилам: фамилия, имя, отчество, дата и место рождения и еще много подобных вопросов, предшествующих одному-двум основным, ради которых эта вся процедура фактически и ведется.
Каноник отвечал не спеша, обстоятельно и ясно, подчеркивал свое почтение к закону и в данном конкретном случае - к его конкретным представителям. Узнав основные вехи биографии отца Юлиана, следователь поинтересовался, где и при каких обстоятельствах каноник познакомился с Василем Корнеевичем Прусем. Тот ответил, что настоящий пастырь душ человеческих всегда находится в близких отношениях со своей паствой - вот он и знает не только Василя Корнеевича Пруся, а также его отца и мать, как и многих иных прихожан. Встречались ли они во время войны? Конечно, жить в одном селе и не встречаться! Правда, потом Прусь, - отец Юлиан намекнул, что не без его тайного благословения, - вступил в отряд народных мстителей, и до прихода Советской Армии в селе не появлялся. Сам отец Юлиан не смог установить контактов с партизанами. Но ведь, счел он нужным заметить, один воюет с оружием в руках, другой - словом...
Следователь сурово оборвал его:
- Таким образом, вы утверждаете, что во время оккупации не встречались с Василем Корнеевичем Прусем после того, как он вступил в партизанский отряд?
Каноник ответил твердо:
- Нет. Ни разу.
- А если подумать, - начал традиционное в таких случаях зондирование следователь.
Но отец Юлиан категорически возразил:
- Мне думать нечего, и я помню, что отвечаю перед законом.
- Так и запишем, - согласился следователь. - И когда же вы виделись с Прусем последний раз?
- Совсем недавно, - ответил каноник. Приложил руку ко лбу. Постойте, когда же это было? Да за два-три дня до моей болезни, кажется пятнадцатого. Точно, пятнадцатого, потому что в тот день я читал проповедь. Василь Корнеевич заглянул в наш собор и подошел ко мне.
- О чем же вы беседовали?
- Пустяки, - махнул рукой отец Юлиан. - Я даже не помню о чем. О родственниках, о бывших односельчанах. От таких разговоров в памяти почти ничего не остается...
Это было логично, и следователь не мог не согласиться с каноником. Спросил только:
- Вы не уславливались с Прусем об этой встрече?
- Нет.
- А знали ли вы о мошенничестве Пруся? - неожиданно вмешался Козюренко. - Мерзавец, говорят, накрал более ста тысяч!
Следователь недовольно посмотрел на него, даже поднял руку, словно предостерегая.
- Неужели сто тысяч! - всплеснул руками отец Юлиан. - Боже мой, страшные деньги!
- Страшные, - подтвердил Козюренко, не обращая внимания на следователя. - Два дома имел, негодяй, один в Желехове, другой во Львове. Правда, один вроде принадлежит любовнице... Понимаете, любовницу содержал, а к вам на отпущение грехов ходил. Вот как люди устраиваются! - захохотал он.
- Ай-яй-яй, как некрасиво! - покачал похожей на арбуз головой отец Юлиан. - Не ожидал от Пруся. Красный партизан, - произнес возвышенно, - и сто тысяч, два дома, любовница! Святая церковь осуждает его!
- Да какой еще дом! - Козюренко даже приподнялся на стуле. Двухэтажный и в хорошем районе, на углу Горной и Тополиной. Любовница собирается половину дома кому-нибудь сдать...
- Это не относится к делу! - наконец оборвал Козюренко следователь. Повернулся к канонику. - Из протокола, подписанного вами, явствует, что с восемнадцатого по двадцатое мая вы болели и никуда не выходили из квартиры вашей сестры...
- Конечно, - кивнул каноник.
- Придется мне самому осмотреть квартиру, - решил следователь.
"Капитан автоинспекции" воспринял это как недоверие к себе и недовольно прикусил губу. Но не возражал. Он сам сел за руль, и "Волга" с желтой полосой вдоль кузова запетляла по узким львовским улицам в направлении Высокого замка.
Козюренко довез следователя и отца Юлиана до дома на Парковой, а сам решил уже не идти с ними. Постоял у парадного осматриваясь.
