Салтуп Григорий Борисович.

ИБЛОПАМ В СТИЛЕ "РЕТРО"

Родился в 1952 г. в г. Петрозаводске. Окончив в 1972 г. художественно-графическое отделение Петрозаводского педагогического училища № 2, работал экскурсоводом в музее "Кижи", реставратором Карельского музея изобразительных искусств. После службы в армии поступил в Ленинградский институт им. Репина на факультет теории и истории искусств, который окончил в 1984 г.

В литературе дебютировал в 1970 г. - в республиканской газете "Комсомолец". В дальнейшем его повести и рассказы публиковались в журналах "Аврора", "Уральский следопыт", "Искорка", "Костер".

В 1986 г. издательство "Карелия" выпустило отдельную книгу автора"Каникулы в Карелии".

К фантастике обратился впервые.

[ИБЛОПАМ - Индивидуальный БЛОк ПАМяти, симбиоз человека и ЭВМ, изобретение XXI века. ИБЛОПАМы имеют автономное питание, непосредственный

контакт с мозгом-носителем и квазиоптическую связь с Региональными

комплексами электронной памяти (РКП). ]

Магазин "Старая книга" на Большом проспекте Васильевского Рассказ острова опять был закрыт на переучет.

"Да что они там?! Не научились воровать, чтоб все шито-крыто было?! Каждую неделю переучет!?"- возмутился было Лев Алексеевич Двинский, разглядывая сквозь витрину темный торговый зал.

Переучетом не пахло. Где-то в глубине зала мелькнул свет и пробежала продавщица с большой коробкой торта в руках.

"Ну, значит, переучет ненадолго,- решил Л. А. Двинский.- С планом у них в порядке, вот и устроили себе длинный перерыв. Все мы люди, все мы человеки..."

В отделе комплектации некомпактных комплексов, где Лев Алексеевич получал зарплату инженера комплектовщика, тоже пользовались табличкой "ТИХО! ИДЕТ ЗАСЕДАНИЕ!", - когда по случаю отпускных, дня рождения или квартальной премии появлялся электросамовар и тортик. И сейчас, в разгар рабочего дня, когда коллеги готовятся к отчету, подгоняя показатели под должную производительность труда, Л. А. Двинский с двумя томами "Королевы Марго" в дипломате заслуженно наслаждался свободой. Свобода не дается даром! В обмен на две восьмерки в табеле Лев Алексеевич начертал на кумаче два плаката: -"БЕРЕЧЬ И ЭКОНОМНО РАСХОДОВАТЬ КАЖДУЮ РАБОЧУЮ МИНУТУ!" и "БЕРЕЧЬ И ПРАВИЛЬНО ИСПОЛЬЗОВАТЬ ЭЛЕКТРОЭНЕРГИЮ!" Причем Льву Алексеевичу пришлось убеждать замдиректора по административно-воспитательной работе Анну Германовну, в просторечии - Германскую Анну, что его плакаты выполнены на должном идейно-художественном уровне и никто не заметит, что он ошибся и случайно поменял местами ЭЛЕКТРОЭНЕРГИЮ на КАЖДУЮ РАБОЧУЮ МИНУТУ. Все равно их никто не читает, но фойе они украшают...

"Впереди два свободных "рабочих" дня, и можно быть терпимым к слабостям работников торговли", - успокоил себя Лев Алексеевич, потоптавшись у стеклянной двери с табличкой "ПЕРЕУЧЕТ".

Он не спеша зашел в ближний дворик, сел па знакомую скамейку у подножья слепой степы старого дома и, расслабившись, прикрыв веки, подставил лицо теплым солнечным лучам. Во дворе было пусто, одинокий тополь бросал изломанную тень на асфальт и на большую, без окон, стену. На крыше ящика для пищевых отходов сидели голуби, сытые, ленивые, и вдруг взлетели.

Лев Алексеевич, не меняя положения головы, скосил взгляд вправо и увидел четырех полуобнаженных нубийцев, которые вносили в тесный ленинградский дворик массивные резные носилки под балдахином.

"А-а-а! Лектика!"- вспомнил Двинский название транспортного средства времен Древнего Рима. Он сразу догадался, что "Ленфильм" собирается снимать здесь кинокомедию, и ожидал, что вслед за неграми во дворик ввалится толпа развязно-деловых киношников с осветителыюй и съемочной аппаратурой в окружении подростков и зевак, с эскортом милиционеров, которые быстро очистят от посторонних съемочную площадку... а под нубийцев работают ангольские студенты из ЛЭТИ или ЛГУ...

Киношники не появлялись.

Нубийцы привычным движением, не покачнув, поставили лектику на асфальт, и один из них, с кованым бронзовым кольцом на шее, с раздутыми от плохо скрываемой ярости или от рождения ноздрями, повернулся на Л. А. Двинского и всхрапнул, как лошадь. Льву Алексгевичу стало не по себе. Киношпиков все не было и не было, а на могучих плечах нубийца заблестели капельки алой крови - Лев. Алексеевич не мог оторвать от них взгляда, крови, проступившей из едва заживших рубцов. Такие рубцы нельзя подделать гримом!..

Окольцованный нубиец приподнял и резким движением откинул шитый золотом полог - в лектике среди множества подушек полулежал молодой человек в тоге и с венком на голове.

- Скажи мне, свободорожденный квирит[ Торжественное обращение римлян друг к другу. Квирит - сын Квирина, верховного божества древних римлян.] обратился к Двинскому пассажир лектики. - Скажи, когда этот проклятый Зевсом плешивый каппадокиец бывает в своем скриптории?! Или наши полновесные сестерции для него уже не деньги за то чтиво, что продает он на вонючем пергаменте?! Клянусь Момом! Я добьюсь, чтобы имя этого торгаша занесли в кроскрипционные списки, и тогда каждый гражданин Города может убить его, как бешеную собаку!

От изумления Двинский не мог выдохнуть ни звука, он слабо махнул рукой, как бы спрашивая "Да что же происходит?!" - но римлянин резким жестом пресек немой вопрос и возмущенно напирал:

- Я теряю деньги! Я теряю Время! За три дня до июньских ид я заказал каппадокийцу "Историю тирренов" нашего славного императора Клавдия![ "История тирренов" Клавдия (10 в. до н. э. - 54 в. н. э., император с 41 г.) считается утраченной. ] Он клялся всем Олимпом, что усадит работать всех переписчиков и выполнит в срок мой заказ, но вот опять его скриптории на замке!.. - римлянин неожиданно осекся, уставился па финский "дипломат" в руках Двинского. Венок из дубовых листьев на его голове сбился к затылку, и Лев Алексеевич заметил на его висках блестящие золотые блямбочки, размером с кнопку.

- Извините, опять сбивка по Спирали, - хмуро обронил он Двинскому и, откинувшись на подушки, приказал рабам: "Поехали!.."

Нубийцы подняли лектику на плечи и скорыми шагами понесли ее в соседний дворик. Двинский вскочил следом, но лектика и нубийцы растаяли, исчезли... И лишь вьюном завился столбик пыли.

Двинский стоял посреди двора, глотал воздух, все еще хотелось сказать: "Куда вы? Там двор непроходной!" Говорить было некому, да и зачем? И вообще: этого не может быть! Фантастику Лев Алексеевич уважал как настоящий библиофил. Неделю назад он выменял у подростка прижизненный сборник стихов Фета на том Станислава Лема и заработал на обмене семьдесят рублей! Да! Фантастику есть за что уважать, но этого не может быть!..

За его спиной гитарным перебором зацокали подковы об асфальт. Двинский обернулся -во двор въезжал легкий двухколесный кабриолет. С высокого сиденья спрыгнул очаровательный франт в сиреневых панталонах со штрипками, в жилете, фраке, в белом лоснящемся цилиндре и, не давая Двинскому опомниться, быстро-быстро заговорил:

- Милостивый государь! Разделите мое негодование! О, дьябло! Негодный лавочник, какой-то купчишка третьей гильдии Прохлюстин постоянно держит под замком свою лавку! Его давно пора за шиворот и к околоточному! На два десятка горяченьких! Еще на Ильин день он обещал мне продать подлинный Олонецкий список "Слова о полку Игореве", и вот опя... - франт замолк на полуслове, и Двинский узнал в нем римлянина. Только теперь он был с бакенбардами, самыми настоящими бакенбардами, которые нельзя приклеить! Да и как он успел переодеться за пятнадцать-двадцать секунд? От лектики до кабриолета?!

- Вот видите, как не везет... - вздохнул римлянинфрант.- А все смежники виноваты. Адаптатор речи работает отлично, хронолет отлажен до микросекунды, а на временных Спиралях постоянно заедает! Спиральное скольжение для хронолетов нам поставляют из НИИСПИРали, понимаете? - франт приподнял цилиндр, постучал пальцем по золотой блямбочке, воткнутой в его висок. - Так, все ясно! Я в тысяча девятьсот семьдесят восьмом?