- Галя, подойти? - побежав на цыпочках к двери спальни, спросила Карина Назаровна.
- Да... Меня нет.
- Хорошо.
Карина взяла телефонную трубку.
- Алло... Кто?!... Минуточку...
Она осторожно постучала в дверь спальни.
- Ну что еще?
- Галина... Там звонят из милиции...
- Какого черта?
Голос Журковской был ленив и равнодушен.
- Крюкова нужно забрать...
- Кого?
- Крюков попал в милицию... Нужно забрать...
- Что, больше некому?
- Не знаю... Он нам звонит... То есть, вам. Говорит, очень важное дело... В общем, я не знаю.
- И я не знаю. Мне до него дела нет, до твоего Крюкова.
- Почему - до моего?
- Карина, я ложусь спать. Делай что хочешь. Спокойной ночи.
- Спокойной... Так как же?...
Не дождавшись ответа, Карина Назаровна посмотрела на телефонную трубку, из которой неслась невнятная, хриплая скороговорка Крюкова.
- Ладно, я сейчас приеду, - сказала она нерешительно. - Скажи адрес, Гоша...
Карина Назаровна впервые в жизни оказалась в вытрезвителе. Как и всякий в прошлом советский, а ныне просто русский человек, она слышала об этом заведении много, но видеть воочию сие культовое место ей не доводилось.
К своему удивлению, Карина не обнаружила в вытрезвителе ничего ужасного и шокирующего.
Дежурный, махнув рукой, показал ей направление, и она, пройдя по короткому коридорчику, оказалась в комнатке, похожей на кабинет в любом отделении милиции: стол, за которым сидел мелкий милицейский начальник, шкаф, видимо, для документов, перед столом - деревянный барьер, напротив - деревянная же длинная лавка. Несколько молодых парней в форме толкались в помещении, курили, посмеивались. Карину Назаровну они заметили не сразу, а когда заметили, то не удивились.
- Вам кого? - спросил тот, что сидел за столом.
- Здравствуйте... Мне звонили...
- Это за психом, что ли, Серега? - спросил один из молодых милиционеров, торчавших возле дверей.
- Да вроде... Вы за этим, как его... - Старший взглянул в бумаги на столе. - За Крюковым? Ясно, ясно... Забирать приехали?
- Ну да... А можно?
- У нас все можно. Оплатите штраф и забирайте. Если сможете, конечно... Чего нам его тут держать? Так как, будем платить?
- А сколько?
- Вот квитанция, смотрите... Он у вас вообще как? Нормальный?
Карина Назаровна испуганно захлопала ресницами и не нашлась, что ответить.
- Вы ему кто будете? Жена?
- Нет, - растерянно ответила Карина.
- А, ясно. Сожительница, - со смаком констатировал старший.
- Я... Я...
- Короче, платить будете?
Карина Назаровна посмотрела на бумажку, которую бросил на барьер старший, полезла в карман плаща, достала кошелек. Сюда она ехала на такси, оставшихся денег хватало как раз на то, чтобы заплатить штраф. О том, чтобы везти Гошу домой на машине, не могло быть и речи.
- А как я поеду обратно? У меня тут... на такси не хватит...
- Я-то здесь при чем? - спросил старший, глядя на Карину холодными глазами.
- Как же нам ехать? Ночь на дворе...
- Это не мои трудности, - спокойно сказал старший. - Так что, забираете своего психа или пусть у нас спит?
- Забираю, - сказала Карина Назаровна. - Где он?
- Деньги давайте, - заметил старший.
- Да-да... Конечно...
Она пересчитала купюры еще раз, надеясь, что, возможно, ошиблась при первом подсчете и у нее что-то останется, но надежда оказалась тщетной.
Старший, не глядя, смахнул деньги в ящик стола.
- Вова, приведи там этого... Крюкова.
- Ага, - ответил Вова не по уставу.
Когда Вова, широко ухмыляясь, прошел мимо Карины Назаровны, ее обдала густая, теплая волна водочного перегара, распространяемого молодым служителем порядка. Женщина вздрогнула и инстинктивно посторонилась. Вова подмигнул ей и скрылся за дверью. Через несколько минут там послышались шум, голоса, тупой стук, словно кто-то несколько раз ударился головой о стену, дверь открылась, и перед обществом, собравшимся в приемной, предстали все тот же пьяный Вова и не менее пьяный писатель Гоша Крюков. Увидев его, Карина Назаровна громко ахнула, чем вызвала короткую серию смешков среди наблюдающих за сценой встречи работников вытрезвителя.
Всю Гошину одежду составляли длинные, зеленые, расписанные волей художника белыми ромашками трусы.
Карина Назаровна впервые видела Гошу в таком виде и даже поначалу не узнала старого знакомого - уверенного в себе глашатая демократии, мастера пошутить, посмеяться, поерничать, злого на язык и на оценки, критикующего всех и вся и, кажется, ничего и никого не боящегося.
Тощий маленький человечек с кривыми волосатыми ножками, впалой грудью, спутанной копной грязных волос и с совершенно заплывшим синим лицом - Карина Назаровна с трудом признала в этом типичном клиенте вытрезвителя прогрессивного писателя Георгия Крюкова.
- Гоша... Господи! Что с тобой? - воскликнула она с неподдельным ужасом в голосе.
- Все нормально, - быстро сказал тощий мужичок, и только тут Карина Назаровна окончательно уверилась в том, что перед ней именно Гоша. Голос его оставался все тем же - скрипучим, едким и уверенным.
- Карина... Это ты? - голос Крюкова внезапно ослаб. - Слава богу...
- Ну что? Отпускаем? - спросил Вова.
- Если будет хорошо себя вести... Будешь, ты, мыслитель? - Старший посмотрел на Крюкова прищурившись, и в выражении его глаз Карина Назаровна не заметила ни злости, ни презрения. Был в них даже какой-то намек на доброту. Или ей просто показалось?
- Спасибо вам, - серьезно сказал Крюков, обращаясь непонятно к кому. Спасибо.
- Не за что, - заметил Вова и потрогал костяшки пальцев на правой руке. Если что, обращайтесь. Всегда рады помочь...
- Да, да. - Крюков закивал, начал топтаться на месте. - Ну что? неожиданно вскинув голову, обратился он к Карине. Его словно бы нисколько не смущал собственный вид, словно не голый и побитый стоял Гоша в приемной вытрезвителя, а сидел, как всегда, на кухне за бутылкой водки и беседовал с хорошими приятелями. - Ну что? Поехали? Вы готовы, Карина?
- Да, - ответила она. - Я все уже здесь...
Карина Назаровна вопросительно посмотрела на старшего. Тот кивнул.
- Тогда вперед! - скомандовал Крюков и шагнул было к дверям.
- Да-а-а, - протянул Вова, ухватив писателя за тощее плечо. - Не рановато выпускаем?
- Ты прямо так собрался, друг? - спросил старший. - Одеваться не будем?
- Ах да...
Крюков смущенно улыбнулся. Это получилось у него странно, совершенно по-детски - улыбка расцвела на заросшем, разбитом лице, и оно на мгновение просияло, словно бы даже осветив помещение вытрезвителя.
- А где вещи-то? - спросил Крюков.
Из коридора показался человек в белом халате, накинутом на джинсовый костюм. Он осторожно, не прижимая к себе, нес одежду писателя - развалившиеся сапоги, галифе, грязную рубашку, ватник...
- Гоша, это твое? - изумилась Карина Назаровна.
- Мое, мое, - успокоил ее писатель. - Встречают здесь, конечно, по одежке, - усмехнулся он, почесав разбитую скулу, - а провожают правильно - по уму...
На этот раз улыбнулся и старший.
- Это точно, - сказал он. - По уму, по уму... Тебе Вова, я смотрю, мозги вправил...
- Вправил, вправил, уж будьте любезны, - серьезно ответил Крюков, натягивая галифе.
- Ладно, давай быстрей. Не задерживай.
- Работы много? - ехидно спросил Гоша. Он уже был одет. Крюков несколько раз стукнул каблуком по полу, чтобы ладней сидел разбитый сапог, шагнул к Карине Назаровне, взял ее под ручку, другой рукой помахал старшему, а затем, с поворотом, - Вове.
- Всего вам доброго, - сказал он.
- Ага. И вам того же. Заходите почаще, - сказал Вова.
- Зайду, - серьезно ответил Крюков. - Обязательно зайду. Ну, до свидания.
- Пойдем, Гоша, пойдем. Ради бога, скорее. - Карина Назаровна потащила Крюкова к выходу, боясь, как бы он не нахамил между делом милицейскому начальству и у них не возникло бы неожиданных трудностей.
