Временами ему казалось, что он не в состоянии довести эту работу до конца, но он все-таки справился с ней.
Существо вынуло из клетки корзинку, поставило ее рядом с горном, зачерпнуло железным ковшиком расплавленное серебро и стало лить его в ячейки корзинки, осторожно придавая серебру молотком нужную форму.
На это ушло много времени, потому что работа требовала большой точности, но в конце концов все было сделано, а серебра почти не осталось. Существо внесло корзинку в клетку и укрепило ее на место.
Уже вечерело, и Мозе пришлось уйти, чтобы заняться кое-какими хозяйственными делами. Он был почти уверен, что существо вытащит из гаража клетку и что, когда он вернется домой, он его уже там не застанет. И Мозе старался разжечь в себе чувство обиды за его эгоизм ведь существо только брало, не думая ничем отплатить ему и, насколько он мог судить, даже не пытаясь поблагодарить его. Но, несмотря на все свои усилия, он так и не обиделся.
Выйдя из сарая с двумя ведрами молока, он увидел, что существо ждет его. Оно последовало за ним в дом и все время держалось поблизости, и Мозе пытался беседовать с ним. Но душа его не лежала к разговору. Он ни на минуту не мог забыть, что существо уйдет от него, и радость общения с ним была отравлена ужасом перед грядущим одиночеством.
В эту ночь, когда он лежал в постели, на него нахлынули удивительные мысли: он представил себе другое одиночество, еще более страшное, чем то, которое он когда-либо знавал на этой заброшенной ферме: ужасное, беспощадное одиночество межзвездных пустынь, мятущееся одиночество того, кто ищет во вселенной какое-то место или живое существо, и хотя их туманные образы лишь едва вырисовываются в сознании, он обязательно найдет то, к чему стремится, и это самое важное.
Никогда ему не приходили в голову такие странные мысли, и внезапно он понял, что это вовсе не его мысли, а того, другого, что был с ним рядом в комнате.
Напрягая всю свою волю, он попытался встать, но не смог. На мгновение он приподнял голову, но тут же уронил ее обратно на подушку и крепко заснул.
На следующее утро, когда Мозе позавтракал, оба они пошли в гараж и вытащили во двор клетку. И это таинственное неземное сооружение стояло там в холодном и ярком свете зари. Существо подошло к клетке и начало было протискиваться между двумя прутьями, но, остановившись на полпути, вылезло обратно и подошло к старому Мозе.
- Прощай, друг,- сказал Мозе.- Я буду скучать по тебе.
У него как-то странно защипало глаза. Существо протянуло ему конечность, и, хватив ее, Мозе почувствовал, что в ней был зажат какой-то предмет, нечто круглое и гладкое, перешедшее теперь в руку Мозе.
Быстро подойдя к клетке, существо проскользнуло между прутьями. Оно потянулось к корзинке, внезапно что-то вспыхнуло, и клетка исчезла.
Мозе одиноко стоял на заднем дворе, уставившись на место, где уже не было клетки, и вспоминая, что он чувствовал или думал - или слышал - прошлой ночью, лежа в постели.
Должно быть, существо уже там, в черном, безысходном одиночестве межзвездных далей, где оно снова ищет какое-то место, или вещь, или живое существо, которое не дано постичь человеческому разуму.
Мозе медленно повернулся, чтобы захватить из дому ведра и пойти обратно в сарай доить коров.
Тут он вспомнил о предмете, который держал в руке. И поднял к лицу все еще крепко стиснутый кулак. Он разомкнул пальцы - на его ладони лежал маленький дымчатый шарик, точно такой же, как тот, что он нашел в складке-кармане похороненного им в саду существа. С той только разницей, что первый шарик был мертвым и матовым, а в этом мерцал живой отблеск далекого огня.
Глядя на него, Мозе ощутил в душе такое необыкновенное счастье и покой, какие ему редко случалось испытывать раньше - словно его окружало множество людей и все они были друзьями.
Он прикрыл шарик рукой, а счастье не уходило-и это было совершенно непонятно, ведь ничем нельзя было объяснить, почему он счастлив. Существо в конце концов покинуло его, все его деньги пропали, и у него не было друзей, но, несмотря ни на что, ему было хорошо и радостно.
Он положил шарик в карман и проворно зашагал к дому за ведрами для молока. Сложив трубочкой заросшие щетиной губы, он принялся насвистывать, и надо сказать, что уже давным-давно у него даже в мыслях не было посвистеть.
Может быть, он счастлив потому, подумал он, что, прежде чем исчезнуть, существо все-таки остановилось, чтобы пожать ему на прощание руку?
А что касается подарка, то каким бы он ни был чепуховым, основная ценность его заключалась в том простом чувстве, которое он пробудил. Прошло много лет с тех пор, как кто-либо удосужился сделать Мозе подарок.
В бесконечных глубинах вселенной было одиноко и мрачно без Спутника. Кто знает, когда еще удастся обрести другого?
Быть может, он поступил неразумно, но старый дикарь был таким добрым, таким неловким, трогательным и так хотел помочь. А тот, чей путь далек и стремителен, должен путешествовать налегке. Ему больше нечего было дать.