- Она должна еще протокол прочитать, - напомнил я ("Чего деньги терять из-за этой стервы?").

- Да? Тогда я пошла, а Вальку за тобой пришлю, у нас две машины есть, о'кей?..

Она деловито застучала каблучками по тихому коридору. Суза передразнил ее движения:

- Бизнесвумен! Ой, ой, ой!.. - и принялся рассказывать о своей счастливой жизни в Ростове, куда его, продав полплемени в рабство и снабдив деньгами, послал папа-вождь.

В общаге каждый день шли кутежи с музыкой, "пянка и бладка", а он, Суза, был всеми любим и всем нужен, потому что папа-вождь, продав еще раньше другие полплемени, обучал его с детства языкам, а русские браты никаких языков, кроме "иоб-твоя-мать", не знали; и Суза помогал им готовиться к экзаменам и писать курсовые работы ("один работ - один кровать"). Кроме того, он был помощником коменданта общежития и имел всех девочек, которых хотел, а хотел он всех, даже кривых, косых и косолапых.

- Ишо, ишо, Суза!.. Давай-вставай! Да, да!.. Ишо-ишо!.. - кривлялся он, изображая экстаз этих девушек, и кричал так громко, что в комнату заглянула фрау Грюн:

- Тише, Суза, не пугай людей! - на что Суза вскочил с подоконника, заплясал вокруг нее, целуя руки, выделывая па и коленца:

- Niger-Kuss, Niger-Kuss, was ist susser?6

Мы захлопали в такт, и во время общего веселья вошел Марк и кисло сообщил, что протокол готов. И пока мы шли по коридору, из комнаты неслись взвизги, топот и вскрики забавного суахильца:

- Рули суда, подльюка-сука, сидим-говорим, чай пити, хлеба кушати!

Тилле и еще два сотрудника обсуждали план поездки на какую-то ярмарку-распродажу, где перед закрытием можно будет купить товары со скидками и уступками. Он указал нам на отдельный столик под картами:

- Садитесь там, кабинет большой, мы друг другу не мешаем, переводите... Вот протокол.

За маленьким столиком наши колени сразу и неизбежно соприкоснулись да так и остались. Она ногу не отодвигала, комендант лагеря тоже прижал свою ногу плотнее. Смыкались косточки колен, сливалась плоть бедер. Тепло тел начало перемешиваться, мешаться, мешать думать.

С нее сон как рукой (как ногой) сняло, она смотрела на меня очень внимательно, ловя ноздрями запах одеколона и часто откидывая волосы с висков, что меня всегда злило в женщинах: если волосы падают и мешают, то их надо уложить или закрепить, а не зачесываться поминутно по-обезьяньи, чтоб руки, уши, ключицы или шею лишний раз показать, глаза помозолить: смотри и хоти, дурачок.

Наученный работать не спеша (дела идут, контора пишет), я начал торжественно читать протокол вначале по-немецки, а потом так же обстоятельно переводить:

- Вопрос номер один, двоеточие, большая буква, назовите ваше имя и фамилию, точка, абзац. Ответ номер один, двоеточие, меня зовут Оксана, запятая, фамилия моя Денисенко, точка, абзац... А как тебя правда зовут?.. прервал я свое оракулье чтение.

- Ты чего, это же мой настоящий паспорт!..

- Ладно, просто спросил. Прошлый раз парень весь день говорил, что его зовут Демьян, а в самом конце вдруг оказался Иван. Вопрос номер два, двоеточие, назовите число, запятая, месяц и год вашего рождения, точка, абзац. Ответ номер два, двоеточие, я родилась двадцать пятого февраля тысяча девятьсот семьдесят восьмого года, точка, абзац... Рыба?.. Я тоже.

- Видно. Рыбы друг друга узнают... И помогают, между прочим, - она очень определенно посмотрела мне в глаза. - Миленький, слышь, помоги... Раба буду пожизненно... А?.. - И она всей тяжестью налегла на ногу и даже попыталась опустить под стол руку, но я удержал ее:

- Ты что, Рыба?... Тут люди. Давай я лучше сейчас попробую сделать такую вещь: скажу, что ты мне в коридоре рассказала про украинских наци, и как быть, может, надо внести в протокол. В дурачка сыграю. Закину удочку: мол, новые факты открылись... Тут же, в начале протокола, написано: если откроются новые факты, то надо их немедленно сообщить. Вот и сообщаю. Помнишь, этот псих Суза сказал, что даже потом адвокат может добавить факты: мол, беженка на интервью была взволнована, всего сразу не вспомнила, а потом вот открылись такие страсти-мордасти, - спросил я, не думая о том, что опять нарушаю святую заповедь переводчика - "не влиять"; но, с другой стороны, такое вполне было возможно, и было интересно, как поступают в подобных случаях.

Ее нога теснее, горячее, плотнее, тяжелее прижалась к моей:

- Давай, миленький. Только я не знаю, чего говорить.

- Надо найти момент. Пока читаем дальше: вопрос номер три, двоеточие, большая буква, назовите страну и точное место вашего рождения...

- Да чтоб она провалилась, эта страна!.. Одни отморозки. Как думаешь, дадут немцы что-нибудь?.. А, зайчик?

И она так надавила бедром на мою ногу, что столик заскрипел и сдвинулся с места, а Тилле, не прерывая разговора, подозрительно посмотрел в нашу сторону. Я заерзал на стуле, якобы удобно устраиваясь, она сообразила отпрянуть, наши колени разомкнулись, тепло исчезло, повеяло могильным холодом.

- Они смотрят, сиди прилично... И что значит - что-нибудь дадут?.. Тут же не базар. Они могут или дать все, если признают тебя политбеженкой, или не дать ничего - если откажут.

Сотрудники, закончив с ярмаркой и футболом, отправились пить кофе. Тилле остался один, перебирал бумаги и, заметив, что я пару раз вопросительно взглянул на него, спросил:

- Есть проблемы?

- Да нет. Просто пока мы ждали в коридоре, она мне рассказала, что в Харькове на базаре, где она торговала, ее терроризировали украинские наци за то, что она не знает украинского языка и не может отвечать на их вопросы. Палатку переворачивали, товар отнимали, портили, били, даже чуть ли не изнасиловали...

Тилле на секунду задумался, потом покачал головой:

- Это ей все равно не поможет. В таких случаях следует обращаться в местную полицию, а не в Германию.

- Да там, наверно, и полиция такая? - наивно предположил я.

Тилле развел руками:

- Вполне может быть. Но у нас совсем другие функции. Мы не можем принимать всех, кого бьют на базарах. Базаров на свете много. И половина конфликтов происходит из-за языка. Обломки Вавилонской башни, так сказать... Кстати, помните нашего знакомого, который всю Италию пешком прошел?

- Да, Лунгарь. А что, сбежал?..

- Куда ему бежать?.. Нет, просто это никакой не Андрей Лунгарь, а некто Сергей Борисов. Из центральной картотеки пришел ответ, определили по отпечаткам пальцев. Уже один раз пытался сдаться. В прошлом году.

- Преступник?..

- Не знаю. Но раньше этот Борисов, получив отказ, исчез, а теперь вот опять объявился, заново пробует.

- Раз он был тут в прошлом году, значит, весь его рассказ - ложь? подсчитал я.

- Значит, так. Как он мог быть одновременно и тут, и там?..

- А я, знаете, поверил ему. Он так складно рассказывал, в таких подробностях, - признался я.

Тилле усмехнулся

- Я тоже... Научился. Или научили. Я попросил переслать мне его дело, посмотрим, какие небылицы он в прошлом году плел. Но он в любом случае получит от меня отказ - и за ложь, и за то, что второй раз полез сдаваться. Уже закончили с протоколом?.. Не буду вам мешать.

И он вышел в коридор, а я сообщил Оксане о своей безуспешной попытке и совете Тилле обращаться в местную полицию, на что Оксана неопределенно отозвалась:

- Да ну!.. Лучше с урками спать, чем с этими уродами на сексоповал идти... Живой не выпустят... Спасибо тебе, солнышко, за все! - И ее колено опять уперлось в мою ногу, мгновенно горячо приросло к ней, и я решил, что для коменданта лагеря настало время действовать:

- А там, где ты живешь, есть телефон?.. Дай на всякий случай, может, адвокат тебе понадобится или еще что...

- Ага, ага, очень понадобится, - закивала она и, оторвав прямо от протокола малюсенький лоскуток, стала на нем царапать цифры.

В этот момент внезапно вошел Тилле, мы невольно обернулись на шаги и, как нашкодившие школьники, уставились на него, а он - на нас. Он явно видел бумажку, и я был вынужден пояснить: