Он был нужен ей. Амалии необходимо было ощутить прикосновение своей обнаженной кожи к его коже, впустить его в себя в неистовом самоотречении. Она с трудом оторвалась от его рта, уткнув лицо в ложбинку около шеи. Он обнимал ее, губами гладя по волосам, стискивал в объятиях так, что она едва могла дышать. Амалия чувствовала биение его сердца и то, как напряжен каждый его мускул, пока он боролся с самим собой, стараясь не поддаться своего естественному желанию обладать ею. Потом он глубоко вздохнул, и его объятия ослабли.
То, как он отдалился, было для нее пыткой. Она почувствовала это, и к горлу подступил комок протеста. Амалия прильнула к нему, ее пальцы скользнули в его волнистые волосы. Закрыв глаза, она подняла полуоткрытый рот, ожидая его поцелуя.
— Амалия! — с трудом выдохнул он единственное слово, которое прозвучало и мольбой, и извинением.
Минутой позже она ощутила всепоглощающий голод его ненасытного рта, прильнувшего к ее губам. Это был опрометчивый поступок, но кто смог бы устоять? Сила его объятий подняла Амалию на цыпочки. Она прижалась к его телу, готовая в нем раствориться. Его рука скользнула к ее бедру, и она вдруг почувствовала, что земля уходит из-под ног. Спустя мгновение Амалия поняла, что он приподнял ее и перенес на середину беседки. Здесь ночь сгустилась до бархатной черноты. Он опустился на одно колено, увлекая Амалию за собой. Затем он бережно опустил ее на предварительно раскинутый сюртук и стал стягивать с нее капот, чтобы устроить на полу некое подобие ложа. Амалию не надо было поторапливать, она сама сбросила капот и опустилась на него рядом с любимым. Он лежал на боку, нависая над ней, гладя ее брови своими губами, нежно обегая языком изгибы ее розового ушка, слегка покусывая мочку зубами. Он замер всего на один миг, на один удар сердца, пока Амалия расстегнула ему жилет и сняла запонку с воротника его рубашки, а потом с новым азартом взялся за обследование каждого дюйма ее тела.
Внезапно она почувствовала, что теряет сознание и мысли распадаются на множество ярких осколков, когда его пальцы, пройдя по трогательной ямке над ключицей, вздрагивающим пикам двух соблазнительных холмиков, по вершинам ребер, как по клавишам, и по ямочке пупка, добрались до шелковисто-влажной плоти ее сокровенной женственности, лаская ее с такой испепеляющей страстью, что она задохнулась под накатившей на нее новой волной чувственного безумия.
Застонав, она обвила его шею руками, перебирая пальцами завитки его волос и испытывая восторг от такой, кажется, малости. Она дотронулась до соска на его груди и ощутила, как он напрягся, прикоснулась тыльной стороной ладони к животу, а потом ее пальцы скользнули под пояс его брюк.
Он отодвинулся, скидывая с себя жилетку и рубашку, расстегивая и снимая брюки, отшвыривая свои новенькие танцевальные туфли. Потом он потянулся, чтобы стянуть с нее сорочку, которая закатилась почти до пояса. Ночной воздух обдал тело Амалии прохладой, и она вздрогнула, но через минуту была уже в жарких объятиях любимого, уступая его напору, его силе, его желанию. Время сдержанной осторожности, когда они познавали друг друга, прошло. Их тела сплелись в тесном объятии, губы слились в жадном поцелуе, руки ласкали самые потаенные места в неистовом самозабвении страсти.
Амалию совершенно не беспокоило, что кто-нибудь может увидеть их здесь и осудить их любовное безумие на природе как проявление безнравственности. Что говорить, в эти минуты она не заметила бы, наверное, если бы Теш вышел из берегов и затопил их обоих, а этот старый ненужный мир прекратил бы свое существование. Все для Амалии потеряло смысл, все, кроме восторга наслаждения и неистовства самоотдачи.
Каким-то хриплым горловым звуком мужчина оповестил мир о приближении высшей точки наслаждения. Он бережно закинул ее послушные ноги себе на предплечья и прижался упругим пылающим животом к ее мягкому, ожидающему соития телу. Мгновение — и вот он уже в ней, проникает все глубже и глубже. Кровь в ее жилах приливает и отливает, напоминая волны прибоя, а сама она будто взлетает на гигантских качелях — то дух захватит, то сердце опустится. Ощущение это было столь ярким и сильным, что у Амалии начала кружиться голова, как от выпитого вина. Потом она расслабилась, помогая этой неистовой силе достичь ее жаждущего страсти естества. Он притянул ее к себе, потом снова откинул на спину, поднявшись над ней. Толчки превратились в ритмичные движения, которые она как бы обволакивала своей мягкостью и податливостью. Амалия физически ощущала, как напряжение накапливается в каждом его нерве, в каждом мускуле, готовое вот-вот прорваться обжигающим фонтаном страсти, орошая ее лоно живительной влагой. Она была готова к этому. Возбуждение достигло такого предела, что еще мгновение — и она сама разольется рекой плодородия. Амалия была частью этого мужчины, а он — частью ее; две половины, составляющие одно целое. Все окружающее — и реальность, и видения — отступило перед этим дивным союзом силы и слабости, объединенным великим таинством чувственной страсти. «Для чего существует ночь, если не для того, чтобы усилить это волшебство?» — думала она радостно. Сокрытые мраком ночи, влюбленные лежали в благоуханном оазисе из роз и жимолости, тесно сплетясь телами, их неистовое дыхание смешалось в сладкой истоме. Ища освобождения, они нашли упоение; стремясь к удовольствию, нашли наслаждение, которое навсегда забирало их в свой добровольный плен.
Неподалеку раздался скорбный крик совы. Влетевший в окно ветерок прошелестел над влажными телами любовников, разбросал по полу лепестки отцветшей розы, которая с любопытством заглядывала через решетку беседки, и улетел бродить по просторам «Дивной рощи». Голова Амалии покоилась у него на руке, словно на подушке, а его лицо затерялось в концах ее каштановых волос.
— Je t'aime, — прошептал он с тихим обожанием. — Я люблю тебя.
— О, Жюльен!.. — Амалия открыла глаза.
На какое-то мгновение он замер, потом пошевелился, приложив указательный палец к ее губам. Когда она послушно умолкла, приподнял голову и прижал свои теплые губы к тому месту, где только что был его палец. Затем он высвободил из-под нее руку и, перевалившись на бок, поднялся. Она услышала, как он ищет во тьме свои брюки и туфли, как надевает их.
— Зачем? — спросила Амалия.
Он не ответил, протянув руку, чтобы помочь ей подняться. Наклонившись, он собрал разбросанную одежду и протянул ей. Когда Амалия прижала этот теплый матерчатый комок к себе, он подхватил ее и поднял на руки.
— Что ты делаешь? — тихо засмеялась она.
Он провел губами по ее лбу и ответил низким сдавленным голосом прямо ей в ухо:
— Возвращаю тебя туда, где ты должна быть.
— Ты хочешь сказать?.. О-о нет! Отпусти меня! — попыталась вырваться Амалия.
Не обращая внимания на ее слабые протесты, он вышел из беседки и зашагал по мокрой от росы траве к дому. Миновав одну из «гарсоньерок», он оказался почти у самого входа в лоджию и, не задерживаясь, поднялся по лестнице на верхний этаж, приблизившись к единственной незапертой двери. Амалия нажала на ручку, и дверь отворилась. На мгновение он задержался в своей спальне, и Амалия решила, что он хочет оставить ее здесь, но потом решительно направился к раздвижной двери в ее комнату. Дверь была так аккуратно подвешена, а шарниры смазаны, что беззвучно уступила нажиму его плеча. Уверенно ориентируясь даже в темноте, он подошел к высокой кровати и бережно опустил Амалию в постель, забрав у нее капот, который она все еще прижимала к груди.
— Не уходи! — попросила она, схватив его за руку, прежде чем он успел отдалиться, чтобы уйти.
Она не ожидала, что так напрягутся вдруг мускулы на его руке.
— Да как же я могу?! — только и смог выдохнуть он.
Амалия отодвинулась, уступая место рядом. Он скинул с себя одежду и туфли быстрее, чем она управилась со своей сорочкой. Скрипнул матрац, и он очутился рядом, прижимая ее прохладное тело к своему пышущему силой и жаром торсу. Он приклонил голову ей на плечо, а затем заскользил рукой по ее бедру, пока губы гладили ароматную шелковистость волос у нее на виске. Амалия прижалась щекой к его обнаженной, вздымающейся в экстазе возбуждения груди и закрыла глаза. Ее рука скользнула вниз, внезапно почувствовав затвердевшую плоть его естества. Она прижалась к нему с новой силой, пристроив свое бедро меж его бедер. Их тела гармонично сочетались, словно были сделаны по заказу. Улыбаясь этой мысли, Амалия припала губами к пульсирующей жилке у основания его шеи, ощутив языком солоноватую прелесть его кожи. Ее улыбка стала шире, когда она почувствовала, как его тело отзывается на каждое ее движение.
