Макензи не заставил себя упрашивать.
– Никодиму стало известно, что дирижер по имени Олдер сочинил симфонию. Мох уверяет, что это шедевр.
– Олдер, – повторил Харпер, убирая ноги со стола. – Никогда о таком не слышал.
– Кадмара тоже никто не знал, пока он не сочинил симфонию Алого Солнца, – напомнил Макензи. – Зато теперь он – знаменитость.
– Что бы ни сотворил Олдер, пускай даже крохотную пьеску, мы должны заполучить это. Народ на Земле сходит с ума от музыки деревьев. Взять хотя бы того парня… ну, композитора…
– Его зовут Уэйд, – сказал Харпер, – Дж. Эджертон Уэйд, один из величайших композиторов Земли всех времен. Перестал писать музыку после того, как услышал отрывок симфонии Алого Солнца. Затем исчез; никто не знает, куда он делся. – Фактор задумчиво повертел в пальцах трубку и продолжил: – Забавно, черт побери. Мы прилетели сюда, рассчитывая отыскать в лучшем случае новые наркотики или какой-нибудь необычный продукт – словом, нечто вроде деликатеса для первоклассных ресторанов по цене десять баксов за тарелку или, на худой конец, новый минерал, как на эте Кассиопеи. И вдруг на тебе – музыка! Симфонии, кантаты… Жуть!
Макензи снова глотнул из бутылки, поставил ее обратно на стол и вытер губы.
– Не то чтобы мне нравилось, – проговорил он. – Правда, в музыке я разбираюсь постольку-поскольку, но все равно: от того, что мне доводилось слышать, прямо выворачивает наизнанку.
– Главное – запастись сывороткой, – посоветовал Харпер. – Если не воспринимаешь музыку, знай себе коли укол за уколом, и все будет в порядке.
– Помните Александера? – спросил Макензи. – Он пытался столковаться с деревьями в Чаше, и у него кончилась сыворотка. Эта музыка ловит человека… Александер не желал уходить, вопил, отбивался, кусался. Я еле справился с ним. Он так и не вылечился полностью. Врачи на Земле привели его в норму, но предупредили, чтобы он и не думал возвращаться сюда.
– А он вернулся, – заметил Харпер. – Грант углядел его в фактории грумми. Представляешь, землянин связался с грумми?! Предатель! Не следовало тебе спасать его, пускай упивался бы своей музыкой.
– Что будем делать? – спросил Макензи.
– А что тут поделаешь? – отозвался Харпер, пожимая плечами. – Или ты ждешь, что я объявлю грумми войну? И не надейся. Ты разве не слышал, что между Землей и Грумбриджем – тридцать четыре теперь сплошные мир и дружба? Вот почему обе фактории убрали из Чаши. Компании заключили перемирие и соревнуются, кто честнее. Тьфу, до чего ж противно! Даже заслать к грумми шпиона и то не смей!
– Однако они заслали, – хмыкнул Макензи. – Да, мы его так и не обнаружили, но нам известно, что он здесь и следит за каждым нашим шагом.
– Грумми доверять нельзя, – заявил Харпер. – За ними нужен глаз да глаз. Музыка им ни к чему, она для них не ценность; скорее всего, они понятия не имеют, что такое музыка, ведь у них нет слуха. Однако чтобы насолить Земле, они готовы на все, а птички вроде Александера помогают им. Я думаю, у них такое разделение обязанностей: грумми добывают музыку, а Александер ее продает.
– Что, если мы столкнемся с Александером, шеф? – поинтересовался Макензи.
– Все будет зависеть от обстоятельств. – Харпер постучал черенком трубки по зубам. – Можно попробовать переманить его. Он неплохой торговец. Компания наверняка одобрит.
– Не выйдет, – покачал головой Макензи. – Он ненавидит компанию. По-моему, с ним несправедливо обошлись несколько лет назад. Сдается мне, на сделку с нами он не пойдет.
– Времена меняются, – буркнул Харпер, – и люди тоже. Может, он теперь благодарен вам за спасение.
– Что-то мне сомнительно, – пробормотал Макензи.
Фактор протянул руку, пододвинул поближе увлажнитель воздуха, а затем принялся заново набивать трубку.
– Меня вот еще что беспокоит, – проговорил он. – Как поступить с Энциклопедией? Он желает отправиться на Землю. Видно, наши мысли разожгли его аппетит. Утверждает, что хочет изучить нашу цивилизацию.
– Этот шельмец прочесывает наши головы частым гребнем, – фыркнул Макензи, состроив гримасу. – Он порой докапывается до того, о чем мы и сами давно позабыли. Я понимаю, что он не со зла, просто так устроен, однако мне все равно не по себе.
– Сейчас он обхаживает Нелли, – сказал Харпер.
– Ему повезет, если он сумеет выяснить, о чем думает Нелли.
– Я тут пораскинул мозгами, – продолжал Харпер. – Мне его манера нравится не больше, чем тебе, но если взять Энциклопедию на Землю, оторвать, так сказать, от родной почвы, может, мы сумеем кое-чего добиться. Он знает много такого, что наверняка пригодится нам. Мы с ним беседовали…
– Не обманывайте себя, шеф, – перебил Макензи. – Он рассказал вам ровно столько, сколько требовалось, чтобы убедить, что играет в открытую, то есть ничего сколько-нибудь ценного. Он ловкач, каких мало. Чтобы он вот так, за здорово живешь, выложил важные сведения…
– Пожалуй, тебе не мешало бы слетать на Землю проветриться. – Фактор пристально поглядел на Макензи. – Ты теряешь перспективу, ставишь эмоции впереди рассудка. Или ты забыл, что мы не дома? Здесь следует приноравливаться к чужой логике.
– Знаю, знаю, – отмахнулся Макензи, – но признаться откровенно, шеф, я сыт по горло. Стреляющие деревья, говорящий мох, электрический виноград да еще и Энциклопедия!
– А что Энциклопедия? – справился Харпер. – Естественное хранилище знаний, только и всего. Разве ты не встречал на Земле людей, которые учатся ради учебы, вовсе не собираясь пользоваться полученным образованием? Им доставляет удовольствие сознавать, что они великолепно информированы. Если сочетать подобное стремление к знаниям с феноменальной способностью запоминать и упорядочивать усвоенное, то вот тебе Энциклопедия.
– Но у него должна быть какая-то цель, – стоял на своем Макензи. – Я уверен, существует причина, которая все объясняет. Ведь к чему накапливать факты, если ты не намерен их использовать?
– Я согласен, цель должна быть, – произнес Харпер, попыхивая трубкой, – однако мы вряд ли сможем ее распознать. Мы находимся на планете с растительной цивилизацией. На Земле растения не имели возможности развиваться, их опередили животные. Но здесь все наоборот: эволюционировали именно растения.
– Мы просто обязаны установить, какую цель преследует Энциклопедия, – заявил Макензи. – Нельзя же все время шарить вслепую! Если он затеял какую-то игру, надо выяснить, что это за игра. Действует ли он по собственной инициативе или по указанию здешнего, ну, я не знаю, правительства, что ли? Или он принадлежит к представителям прежней, погибшей цивилизации? Этакая разновидность живого архива, которая продолжает собирать сведения, хотя необходимость в том уже отпала?
– Ты волнуешься по пустякам, – заметил фактор.
– Да как же не волноваться, шеф? Разве можно допустить, чтобы нас обставили? Мы относимся к здешней цивилизации, если это и впрямь цивилизация, свысока, что вполне логично, поскольку на Земле от деревьев, кустарников и цветов не приходится ждать никакого подвоха. Однако мы не на Земле, а потому должны спросить себя: что такое растительная цивилизация? К чему она стремится? Сознает ли свои стремления, и если да, каким образом намерена реализовывать их?
– Мы отвлеклись, – сказал Харпер. – Ты упоминал о какой-то новой симфонии.
– Что ж, как вам угодно, – буркнул Макензи.
– Наша задача – завладеть ею, – продолжал Харпер. – У нас не было ничего приличного с тех самых пор, как Кадмар сочинил «Алое Солнце». А если мы замешкаемся, грумми могут перебежать нам дорогу.
– Если уже не перебежали, – вставил Макензи.
– Пока нет, – отозвался Харпер, выпуская изо рта дым. – Грант сообщает мне обо всем, что они затевают.
– Так или иначе, – проговорил Макензи, – надо исключить ненужный риск. Ведь шпион грумми тоже не спит.
– Есть предложения? – осведомился фактор.
– Можно взять вездеход, – размышлял вслух Макензи. – Он медленнее, чем флаер, но с флаером грумми уж точно заподозрят что-то неладное. А на вездеходе мы выезжаем по десять раз на дню, так что все должно пройти гладко.
