- Оставь, - произнес наконец Прометей. - Вон те двое уши развесили - там, наверху, донесут, что ты пожалел Зевсова врага. Вот кто, пожалуй, и впрямь тебя доконает...
При этих словах один из стражей и в самом деле сказал Гефесту с угрозой:
- Живо делай, что тебе приказано, а не то как бы не пришлось себя пожалеть...
- Разве ж я жалею? Я убедить его хочу, чтобы он у Зевса прощение вымаливал, - испуганно стал оправдываться Гефест. - И я перед богами здорово провинился когда-то, да они надо мной смилостивились. И даже полюбили вроде... Ну да, - обратился он ко второму слуге, - мне жаль Прометея, но я ненавижу его безумную гордыню! Зевс - это Зевс! Не забудьте, кстати, ему это передать...
Уняв таким образом мучивший его страх, Гефест еще раз попытался переубедить Прометея, и тот, не выдержав, сурово произнес:
- Перестань, Гефест. Запомни: ни за что на свете не променяю я муки, которые меня ожидают, на твою рабскую покорность тирану. Пусть лучше буду висеть прикованный цепями к скале, чем ползать на коленях перед Зевсом.
Гефест пристыженно потупился, а потом лишь изредка бросал вслух:
- Проклятое мое ремесло... Лучше бы мне было переломать руки...
Бормоча себе под нос одно и то же, Гефест могучими ударами молота приковал цепями Прометея к скале, Власть подала ему длинное острие, которое кузнец должен был вогнать в тело обреченного титана.
- Будь про-кля-то мое ремесло! Про-кля-тые мои руки!..
По искаженному болью лицу Прометея скользнула презрительная усмешка. Она-то и породила в сердце Гефеста ненависть к мученику, и кузнец, остервенело взмахнув молотом, завершил наконец свою работу.
Когда Власть и Насилие передали Зевсу весь разговор Гефеста с обреченным и сказали, что Прометей знает какую-то тайну про властителя Олимпа, тот послал на землю Гермеса.
Прометею все-таки представился случай удружить богам - ему лишь нужно было рассказать, чего им следует опасаться в будущем. Но он не сделал этого, а лишь вскользь заметил Гермесу, что годы владычества Зевса сочтены. Разъяренный властелин Олимпа приказал огромному горному орлу каждый день терзать бессмертное тело Прометея, клевать его печень.
Гефест же, справившись со своим позорным делом, все надеялся, что жители Олимпа вечно будут помнить об этом и по достоинству оценят его преданность Зевсу. Но вышло как раз наоборот: его красавица жена во всеуслышание заявила, что ей осточертел этот просмоленный калека и она не собирается навлекать позор на столь священное место, как Олимп, и поэтому не хочет иметь от Гефеста никаких детей. Тут и остальные встали на ее сторону, отвернувшись от Гефеста, и тогда Зевс отдал прекрасную Афродиту туполобому и жестокому богу войны Аресу, который, однако, был недурен собой.
Жизнь для Гефеста утратила свои краски, и в горе он подолгу просиживал в кузнице за бутылкой вина. Его увечность стала еще заметнее, и когда он начинал гоняться за юной Афиной Палладой или другой богиней, на Олимпе поднимался такой хохот, что камни срывались с откосов и мощные обвалы сотрясали священную гору. Развеселившимся богам и в голову не могло прийти, что в один прекрасный день вот так рухнет, провалится в тартарары и весь Олимп...
1973-1974
