Мудрик, приближаясь к цели, все повышал голос да растягивал слова - казалось, он сейчас запоет...
- "Но если самые близкие пожелают его вернуть... - Мудрик перевернул страницу, - вернуть..."
А на новой странице было изображение соловья. Какой-то шутник пририсовал соловью красный петушиный гребень и черные шпоры. Мудрик нетерпеливо пробежал, взглядом соседнюю страницу... А там речь уже шла о другом. О лягушках...
Значит, самая нужная страница, которую столько времени искал Мудрик, была ВЫДРАНА!
- Как это выдрана? - не мог поверить Дилидон. - Кто же ее выдрал? И почему?..
Даже невозмутимый ученый на сей раз вышел из себя и горько повторял, качая головой:
- Выдрана... выдрана...
- Это уж работа Живилька, не иначе, - решил Дайнис. - По дорисованному гребню видно.
Бульбук даже побагровел от гнева.
- Как вы хотите, ребята... Из-за одного этого надо вернуть Живилька - чтоб хоть раз выдрать хорошенько неслуха.
- Ой-ой-оюшки... Только не говори так, не говори...
- А что прикажешь говорить?
- Он ведь бумажных голубей делал, я знаю...
- Как не знать... Сам его научил! - вспомнил Мураш.
- Тише, не сердитесь, - попросил Оюшка. - У меня еще есть несколько... на память... из вещиц Живилька. Голубок и...
- Го-лубо-ок... - передразил его Бульбук. - А где же этот твой голубок?
Парикмахер со вздохом расстегнул курточку и достал из-за пазухи плоскую берестяную коробочку с завязками. По тому, как осторожно он распутывал узелки и как бережно держал в руках, было видно, что Оюшка хранит в нем то, что ему всего дороже.
В коробочке был и платок Живилька, который он называл своей "записной книжкой", и бумажный голубь. Он был сделан как раз из недостающего листа! Мудрик аккуратно выровнял страничку, вставил на место клочок, оторванный для хвоста голубя, и, нагнувшись к свече, прочитал:
- "Но если близкие пожелают его вернуть... - напомнил он начало предложения, - а их должно быть не менее семи, попытайтесь применить такой метод:
Когда взойдет полная луна, встаньте все семеро над ручьем, который полюбился соловьям, в том числе и ЕМУ, и, произнеся вслух его имя, бросьте в воду по подарку, хоть и недорогому, но выбранному от всего сердца, - и ни с кем не советуясь, что дарить.
Поющий с соловьями неожиданно вспомнит близких, сердце его дрогнет, он подумает о горе покинутых отца, матери, сестер и братьев, друзей!.. С этой мыслью он вдруг забудет свою песнь и уж, верно, возвратится к своим. Неизвестно только, будет ли он с ними счастлив..."
- Вот и всё, - закрыл книгу Мудрик. - Все поняли?
- Чего тут не понять, - улыбнулся Мураш. - Ни в озеро нырять, ни через костер прыгать не надо...
- Только вот последняя фраза мне не нравится, - признался Дилидон. - Как там сказано?
- "Неизвестно только, будет ли он с ними счастлив..." - повторил Мудрик.
- Конечно, неизвестно, - подхватил Дайнис. - Если мы собираемся его сечь...
- Хватит шутить! - одернул их Бульбук. - В книге сказано: семеро, а нас только шестеро.
- И правда шестеро! - удивился Оюшка. - Всегда бывало семеро.
- Расяле на помощь позовем! - сказал Дилидон.
- Тоже мне... близкая... - негромко проворчал Бульбук, наверное, все-таки понимая, что лучшего помощника им не найти.
Выбравшись из улья, они задрали головы и уставились на небо не прозевали ли они полнолуние, в книге ведь сказано, что должна быть полная луна.
- Идет к полнолунию, - обрадовался Мудрик и объяснил другим: Если серп месяца повернут так, что получается буква "С", значит, луна стареет. А теперь, как видите, серп смотрит в другую сторону, и, если пририсовать к нему черточку, получится "Р". Значит, луна растет. И еще будет расти два дня.
СЕМЬ ПОДАРКОВ
Хорошо, что Микасова мама с Януте спекли в тот день большую бабку. Не успели все сесть к столу, как за окном затарахтел мотоцикл. Это отец Джима и Януте приехал за детьми. Микасов дядя погостил в деревне денек, покатался с детьми на лодке, сходил по грибы, а в воскресенье утром забрал детей и уехал. Микас втиснулся в коляску к Януте и проводил их до шоссе.
На развилке дядя притормозил и, не заглушая мотора, высадил Микаса. Януте и Джим были в шлемах, в огромных мотоциклетных очках, и Микас даже растерялся - не зная, как же теперь с ними расцеловаться. Его глаза - верно, от встречного ветра, - наполнились слезами, но Джим потряс ему руку и твердо сказал:
- Ну, будь мужчиной. Не хнычь!
- Не-ет... - промямлил Микас и торопливо чмокнул Януте в стекло очков. - В добрый час.
- До весны! - бодро добавил дядя, похлопав его по плечу. - Эх ты, разбойник... Учись получше!..
- Спасибо, - неизвестно за что поблагодарил Микас, но они, наверное, не расслышали.
Он еще раз вдохнул полной грудью вкусный запах бензина, помахал вслед мотоциклу и свернул на проселок, который вел к дому Гедрюса. Микас думал, что его приятель все еще дуется, но Гедрюс сегодня был просто совсем другой человек: веселый, приветливый и очень обрадовался Микасу.
(Это Расяле, успев завести какие-то новые секреты, успокоила Гедрюса, - она уже знала, что Мудрик жив и здоров. Но больше Гедрюс не вытянул из нее ни слова.)
- Тебе письмо! - сказал Микас, отведя Гедрюса в сторону.
- От кого?
- Прочитаешь - увидишь, - ответил Разбойник и вытащил из кармана сложенную треугольником записку.
Удивляясь и краснея, Гедрюс прочитал:
"Гедрюкас!
Ты мне нравишся. Потому што ты интиресный мальчик и хороший товариш. Напиши мне письмо.
Дженни"
- Это же ты писал! - сказал Гедрюс, - он вспомнил, что Януте только в этом году пойдет в школу.
- Я, - подтвердил Микас. - Но она меня просила.
- Честное слово?
- Ясно, честное...
- По ошибкам понял, что твоих рук дело... - довольный буркнул Гедрюс.
- Где ошибки, где?! Она к нему всей душой, а он ошибки ищет!..
Но Гедрюс, говоря по правде, сейчас не об ошибках думал. Он жалел, что не пошел тогда есть бабку, и радовался, что Януте догадалась ему написать. Пускай с ошибками, пускай рукой Микаса-Разбойника...
- А адрес где?.. - вдруг спохватился Гедрюс.
- Ты же сейчас писать не будешь. Когда нужно будет - скажи. Дам.
- Ты все-таки завтра принеси мне, ладно?
- А сам не можешь прийти? Дорогу забыл? - горько" упрекнул одинокий Разбойник.
