Но тот и теперь не ответил.
- Эй! - рассердившись, крикнул Гедрюс. - Я тут с Януте пришел. Она хорошая девочка. Скажи ей что-нибудь!
- Где он? - не выдержав, наклонилась над ульем Януте.
- Да где-то тут... Раньше вон в том углу сидел и читал, положив на колени книгу.
- Куда же он делся?
- Я же говорил... Я бы тебе очки дал... - стал объяснять Гедрюс. - Понимаешь, эти очки были как бы волшебные...
- Опять врешь! - сказала Януте.
- Честное слово! - уверял Гедрюс. - Кому бы я орехи принес? И мед - кому?
- А вот мышь! Бр-р, боюсь!..
- Правда, мышь... - сказал Гедрюс, как будто только что ее увидел. Он хотел объяснить Януте, как мог исчезнуть гном. - Ты понимаешь... эти гномы - не простые гномы. Скорее всего они происходят от мышей. Мой дедушка так объяснял. Мыши стали работать, ходить на задних лапках и постепенно превратились в гномов. А этот посидел взаперти, без работы - р-раз! - и опять мышь...
- Да будет тебе врать-то! - не поверила Януте и даже головой покачала. - Так я и думала... Поймает он... гнома.
- Ты подожди, побудь еще... - хватал ее за руку Гедрюс. - Он еще со мной заговорит, вот увидишь! Он непременно что-нибудь скажет...
- Все мальчишки - вруны, - отняв руку, ответила Януте. - А ты врун-врунишка-завирушка!
- Ты подожди, Януте... Ну подожди, пожалуйста!.. - просил Гедрюс, провожая ее через сад. - Если хочешь - у Расяле спроси. Давай ее поищем, увидишь ее ногу, посмотришь, как она с костылями ходит... Януте!
- Отстань! - сердито ответила девочка и сбежала с горки на берег озера.
Гедрюс почувствовал себя так, словно его коза наземь повалила: ни заплакать, ни за козой гнаться. Постоял, пнул в сердцах ногой белый как творог гриб-дождевик и вернулся к улью.
- Ты слышал?! - крикнул он невидимому Мудрику. - Теперь я из-за тебя вруном стал! Трудно было слово сказать? Эй! Пока не заговоришь, я тебя отсюда не выпущу. Так и знай!
- Не ори, - спокойно отозвался Мудрик. - Считай, что меня здесь нет. Так будет лучше и для тебя и для меня.
- Но я же знаю, что ты тут! Я тебя слышу!
- Если знаешь, значит, ты не врун...
- Как не врун? Не только Януте - никто мне не верит.
- Пускай не верят. Главное - самому знать, что говоришь правду, а не ложь.
- Ну и что? И так, и так все надо мной смеются...
- Если боишься насмешек, не рассказывай того, что тебе известно. Знаешь, вот и ладно. Запомни: правда требует большего, чем дает сама. Бывало, людей за нее даже на костре сжигали.
- А что же она дает? Ты ведь говоришь - правда дает...
Мудрик почувствовал, что в своих рассуждениях очень уж далеко зашел, и задумался, как бы Гедрюсу все объяснить.
- Вот, скажем, у меня, - не то в шутку, не то всерьез сказал он, - если я чего-то не знаю, сразу начинает чесаться макушка. И не только у меня - многие ученые оттого и облысели, что им хочется побольше правды узнать...
- Вот и неправда! - ответил Гедрюс. - Наверное, не потому...
- Может, и не потому, - согласился Мудрик. - Из правды, как из одежки, вырастаешь и шьешь себе новую. Некоторые, конечно, обходятся вообще без одежды...
- Дикари?..
- Да... Так и с правдой. Без нее мы стали бы дикарями. Понял что-нибудь?
- Понял, - ответил Гедрюс. - Но пока ты не согласишься при людях поговорить или стихи прочитать, я тебя не выпущу, и все тут.
- Нет! - отрубил Мудрик. - Я не раб, и ты не заставишь меня делать то, что я не хочу.
- Заставлю!
- Нет!
- А что ты сделаешь, если я тебе есть не дам?
Мудрик молчал.
- Пчел напущу! Дымом удушу!
Мудрик молчал.
- Хоть ты и ученый, и все знаешь, все равно я тебя сильнее!
Мудрик молчал...
Ко всем выдумкам Гедрюса, из-за которых Януте, обидевшись, убежала домой, прибавилась и еще одна неприятность: на опушке леса она сорвала несколько поздних переспелых земляник, всыпала ягодки в рот и перекусила вонючего лесного клопа.
"Во всем этот хвастун Гедрюс виноват!" - окончательно рассердилась Януте и всю дорогу до дома отплевывалась. Зачем она пошла к этому похвальбушке? Вот вернется домой и скажет мальчикам, кто прошлой ночью лисят выпустил... Раз Гедрюс такой врунишка - не грех и ей соврать.
А мальчики дома рыскали по сараям, лазили на чердаки и ласково звали кота Черныша. Микас-Разбойник не выдержал и стал сосать сало, которое взял на приманку, а о коте - ни слуху ни духу.
- Хитер зверюга! - сказал Джим и бросил тряпку, которую они собирались накинуть на кота, едва тот возьмется за Микасово сало.
- На воре шапка горит, - добавил Разбойник. - Если не виноват, не прятался бы.
А кот между тем шмыгнул из малинника, в котором он, по-видимому, отсыпался, и прямо к Януте... Она девочка ласковая, если не угостит, то хоть погладит. Да еще в шею клещ впился, зудит немилосердно, хорошо бы кто почесал...
- Дженни!
- Януте! - наперебой закричали мальчики. - Держи!
- Хватай! Не выпускай!
Если бы не клоп и не вранье Гедрюса, Януте ни за что бы не послушалась. "Беги, котик!" - сказала бы да еще в ладоши захлопала. А теперь присела, погладила, почесала Чернышу загривок, а потом хвать! - обеими руками и держит.
Черныш, почуяв недоброе, перестал мурлыкать и попытался заглянуть Януте в глаза. Сомнений не было: добрая Януте предала Черныша. А сколько раз он ей мурлыкал!.. Сколько раз ластился к ногам!..
Поздновато Черныш выпустил когти. Джим и Микас уже притащили торбу, в которую они складывали улов, и, как кот ни царапался, он все равно оказался в мешке, где уже лежал припасенный заранее камень.
ЭЙ, ПРЯЧЬТЕСЬ!
Завязывая торбу бечевкой, Джим почувствовал боль в руке и увидел, что Черныш в кровь его исцарапал. Микасу-Разбойнику тоже досталось, и он обзывал Черныша гадиной и дьяволом. Они бы тут же его и утопили, но из избы вышла Микасова мама и позвала всех на молодую картошку с грибами.
Оставив торбу с обреченным котом под кустом жасмина, дети умчались в избу. Януте, напомнив мальчикам, чтоб помыли руки, стала рассказывать, что Гедрюс развел в улье мышей, а хвастается, что держит там гномов.
Между тем кот в сумке созвал на помощь всех своих знакомых со двора. Услышав, что истошно мяукает "серый камень" (так ему поначалу показалось), к сумке осторожно приблизился петух. Вслед за ним прибежали две курицы.
- Ко-ко-ко-о! Кот! - сообщил им довольный петух.
