В коридоре на него смотрел ряд предков Боровских. Ефрем прав: мужчины рода очень похожи. Он узнал Рене; рядом, скорее всего, Ричард. Портрет Рене, выполненный рукой Слейтера, выражает спокойствие. А вот у Ричарда лицо озабоченное. Как у его сына сегодня. Где-то рядом место для портрета Греты. Что может дать беседа с женщиной, лишь пять-шесть лет назад вошедшей в странную семью, которую и очень большие деньги не освободили от несчастий? С каждым поколением портретный ряд погружается всё глубже в прошлое, унося с собой ответы на загадки, лишая вновь приходящих самой возможности ставить верные вопросы.

Столовая – полость, вырубленная внутри беломраморного айсберга. Кухня – музей современной пищевой технологии. И Энн-Лилиан, беспомощно растерянная среди рядов машин, печей, комбайнов. Экономка, выполняющая обязанности всех отсутствующих слуг, оторвалась от кнопок, по которым стучала чуть ли не кулаком, и обрадованно пошла навстречу Филлу.

– Здравствуйте, уважаемая хозяйка! Кроме нас с вами, во всём доме ни одного живого существа. Как я вас понимаю, – сочувственно сказал Филл, – Вся эта техника ужасна, рядом с ней нет домашнего уюта.

– Здравствуйте, инспектор, – дружелюбно ответила Энн-Лилиан, её тонкие руки протянулись к нему, – Я приготовила пирог с фруктами, сейчас будет чай. И не говорите мне, что уже позавтракали. Я их заставила оставить печь на газе, на ней и готовлю.

Филл помог старушке перенести пирог и посуду в столовую, занял место за большим мраморным холодным столом. Вскоре вошла Энн-Лилиан с чаем, и началась беседа, в которой один говорил, а другой слушал.

– …Ещё при господине Джеймсе в доме хозяйничали люди, а не бездушные автоматы. Повар, кухарка, другая прислуга. Мой отец распоряжался всеми кладовыми и подвалами, держал у себя все ключи. В комнатах для слуг жили пятнадцать человек. После смерти господина Джеймса подвалы засыпали, слуг уволили. Кроме тех, что жили в доме. Теперь осталась я одна, и хожу как тень. Сколько я промучалась, пока господин Ричард научил меня управляться с проклятыми кнопками! Одна посудомоечная машина отняла столько сил. Конечно, посудомойки народ неопрятный и вороватый. Но у меня-то глаза ещё есть! Да и поболтать было бы с кем.

Филл кивал, хмыкал и с удовольствием расправлялся с пирогом, запивая его густым ароматным чаем.

– Вас оставили на моё попечение? Им и гостя некогда приветить как полагается. Погоня за денежками любого погубит.

Филл согласно кивнул, похвалил пирог и сказал, что ему надо попасть на чердак и ознакомиться с архивом. Старушка освободила два ключа из связки на поясе и протянула ему.

– Память стала слабеть. Иначе я многое вам рассказала бы сама. Но и в архиве найдёте. Надо же, куда его засунули! Кто туда поднимется? Раньше был вход на чердак из кабинета господина Джеймса. Сейчас только с улицы.

Подняться по обледеневшей пожарной лестнице на высоту пятнадцати метров под пронизывающим зимним ветром оказалось делом непростым. Филл, с трудом удерживая ключи негнущимися пальцами, отомкнул внутренний замок чердачной двери, больше похожий на люк пассажирского самолёта, толкнул её и с облегчением вывалился на пыльный дощатый пол. Огромное, без перегородок, помещение сразу осветилось: за Баркером следил компьютер. Ни окошка для внешнего света, ни вентиляции. Дышится трудновато. На толстом слое серой пыли отпечатки ребристых подошв полицейских ботинок цепочками в разных направлениях. Следы команды Стоуна. Главное внимание они уделили периметру и трубе камина в дальней стороне.

Слева от входа груда антиквариата. Кубки, кувшины, прочая металлическая утварь, украшенная резьбой, инкрустированная блестящими камешками. Целое состояние. Рядом большой железный ящик, настоящий сейф. Следов рядом с ним не наблюдается. Шаги отражаются эхом от кирпичного свода, служившего когда-то укрытием при обороне замка от нападающих. От рыцарских времён осталась одна пыль. Крышка ящика-сейфа подалась легко, подняв едкое облачко. В ожидании, пока оно осядет, Филл прошёл к каминной трубе. Каменная кладка, стянутая железными поясами, имела одну задвижку. Он попробовал: она свободно двигалась вперёд-назад и, судя по размерам, закрывала весь дымовой проход. Закрыв заслонку, Филл вернулся к ящику.

Толстые тетради; пачки писем и деловых бумаг; оригиналы и копии полицейских документов почти полувековой давности. Вначале он вытащил всё содержимое и разложил на полу в соответствии с хронологией. Затем взялся за самые древние свидетельства семейной биографии. Пять или шесть часов пролетели незаметно. Если бы не чай с пирогом, он не смог бы осилить работу архивариуса в столь короткий срок. Сказав мысленно «спасибо» Энн-Лилиан, Филл аккуратно вернул бумаги в хранилище.

Предстояло осмыслить прочитанное, привести в нужную систему. Одно прояснилось сразу: никто не знает всего. Никто: ни Рене, ни Энн-Лилиан, ни Слейтер, ни полиция. Каждый обладает крупицей нужного знания. Как сложить отдельные частички в цельный кусок? Пространственный срез сделала полиция, он получился неживой, бессмысленный. Архив поможет оживить знание, материализовать призраки прошлого и покрепче ухватить ускользающий кончик нити. Тогда рассеется голубая завеса и он увидит, кто и каким образом расправился с Ричардом Боровским. И – почему!

Временные пласты, представленные поколениями Боровских, связаны одной тайной. Надо начинать с нижнего, фундаментального. Более ста лет тому… Барон Ленард де Борово. Один из первых родоначальников. Состоятельнейший владелец безымянного тогда замка. Богатство – семейный, родовой атрибут Боровских, изначально бывших де Борово. Богатство сделало их независимыми. Независимость, соединившись с генетически определёнными чертами характера, влекла к злоключениям и трагедиям. Избыток в одном компенсировался недостатком в другом.

Молодой, влиятельный и удалой барон Ленард похитил у своего соседа и приятеля графа Патрика Андерсона невесту. Звали невесту Елена. Так началась очередная троянская история, закреплённая в названии замка. Свадьбу барон сыграл в день похищения. По тем временам подготовка свадебного пира занимала несколько дней. Следовательно, у Ленарда с Еленой имел место предварительный сговор. Вечером того рокового дня в хмельном пылу барон отправил соседу кошель золотых монет в знак выкупа. Таким образом, отвергнутый и обманутый дамой сердца, преданный другом, граф перенёс в один день три тягчайших оскорбления своей чести. Всё дело в том, что наследник знатной фамилии, с текущей в жилах толикой королевской крови, был беден. А бедность в те времена не способствовала укреплению личных позиций. И в те времена… Едва ли молодого графа окружали бескорыстные друзья. И он не смог немедленно ответить на смертельную обиду.

Воинственный, любящий авантюры барон после женитьбы не изменил своим привычкам. И пропал без вести в одной из войн во славу государя. Его наследник, Уокер де Борово, вёл праздную жизнь аристократа и окончил жизнь бесславно, не дожив до старости. Причиной явились пьянство и распутство. Возможно…

Внук барона Ленарда де Борово Томас оказался умнее и практичнее предков. Вместо бездумной траты наследства он принялся за дело. Торговля вычислительной техникой стала смыслом жизни. От примитивных арифмометров до калькуляторов: научно-технический прогресс шёл быстрыми шагами. Начал собственное производство игровых автоматов, усовершенствовал фамилию. Вот откуда пошла выставка электроники первых поколений под портретами в коридоре первого этажа замка «Елена». Тогда же начинается сбор шедевров живописи.

Будучи уже женатым и богатым бизнесменом, Томас встречает внучку графа Патрика Андерсона Кристину. Кровь деда заговорила в ведущем благообразную жизнь внуке: он решил развестись с женой и соединиться с Кристиной. Бедная внучка гордого графа отказывает в притязаниях. Тогда влюблённый Томас Боровский предлагает ей финансовую помощь. Она вновь отказывается. Более того, она решает продать поместье и покинуть эти места. Через вторые руки Томас становится владельцем замка и земель Андерсонов и делает ещё одну попытку. Встреча с Кристиной не приносит ничего, кроме обретения им последней реликвии Андерсонов – портрета графа Патрика. Перед отъездом она берёт с барона-коммерсанта обещание, закрепляя его документом: новый владелец портрета обязывается следить за состоянием оного и ежегодно, в условленный день, приглашать для того художника – внука автора картины. Возникает след предка Ефрема Слейтера, Эрдмана Шервинского, человека из всех отмеченных в архиве самого загадочного.