Она перестроилась в левый ряд, пошла на полной скорости, насколько позволял поток машин.
- Не злись, - сказал Андрей. - Ты становишься похожей на ворчливую тещу. И не наговаривай зря. Махров может вынуть душу из кого угодно. Трудно устоять перед его натиском.
- Но ведь ты устоял. Ты не сдался, не стал лебезить и ползать у него в ногах, вымаливая прощение. Хотя, по правде говоря, Махров должен был сразу размазать тебя по стенке, как только ты пришел ко мне. Ничего, Владик поплатиться за свой страх.
Андрей отвернулся и стал смотреть на мелькающие за окном машины, которые оставались далеко позади. Люська гнала машину, обходя другие по встречной полосе.
- Я устоял, потому что я человек, покалеченный тюрьмой. У меня напрочь отбили такое нормальное человеческое чувство, как страх. А Владик там не был. И он боится всего. Он просто не знает, что здесь, на воле, нет ничего, чего можно бояться.
- Неужели, совсем ничего? Даже смерти?
- Даже её. Смерть - это просто избавление от мучений жизни. Единственное, что по-настоящему страшно, - когда остаешься совсем один. Совершенно. Никому не нужный и ни для кого не интересный. Когда тебя гонят отовсюду, и не пускают даже на порог. Вот тогда ты понимаешь, что такое страх одиночества.
Люська тормознула на красный свет и бросила на него ироничный взгляд.
- Знаешь, мне что-то последнее время все никак не удается испытать этот страх. Всё как-то в людской гуще, всем от меня что-то надо, всех я интересую. Просто разрывают на части. Иной раз хочется послать всех подальше и сказать себе: когда же, наконец, меня оставят в покое и дадут насладиться вволю страхом одиночества?
Мигнул желтый. Не дожидаясь зеленого, Люська надавила на газ, обошла по встречной полосе все ещё стоявшую на светофоре "восьмерку" и полетела вперед.
- Не гони, - заметил Андрей. - А то не приедем никуда.
- Не говори под руку, - огрызнулась она.
Он посмотрел на неё внимательно.
- Ты просто устала, Люся. Твои нервы на пределе. Тебе надо отдохнуть вдали от мирской суеты. Лучше всего в какой-нибудь деревеньке в средней полосе. Нет у тебя ничего на примете?
- Нет! - огрызнулась она. - Не хочу жить в деревеньке. Хочу жить среди толпы людей, среди шума и суеты, но так, чтобы никто меня не трогал. Смотрели, восхищались, но не подходили и не навязывались.
- Так не бывает, - вздохнул он. - Когда живешь среди людей, приходится чем-то жертвовать. Свободой, любовью, жизнью. Хорошо бывает только вдвоем. Двое - это идеальное сообщество. Третий - всегда лишний.
- Где ты всего этого нахватался? - усмехнулась Люська. - Там. Ну да, понятно, тюремные университеты. Да, научили тебя жизни. Наверное, всем, кто не умеет жить, надо там побывать.
Он отвернулся, пробубнил себе под нос:
- Просто, попав на дно, по-другому смотришь на тех, кто барахтается наверху.
Глава 25
Секретарша Верочка сидела в углу у окна, хлюпала носом, промокала его большим цветастым платком и нервно курила. Убийство Черновца произвело на неё такое тяжелое впечатление, словно он был родным, и она все никак не могла прийти в себя от потрясения. Особенно угнетало её то, что она видела его буквально за десять минут до смерти. Вот только сейчас человек ходил, говорил, смотрел в твои глаза, и его уже нет - осознавать это для неё было невыносимо.
Костя вышел из кабинета модельера, оглядел пустую приемную, и только услышав хлюпанье, обнаружил за портьерой плачущую секретаршу. Подошел, приподнял за локотки.
- Пойдем, дорогуша. Тебя хочет видеть один полковник. Он мужик хороший, так что не бойся. Если расскажешь все, как было, сразу отпустит. И пойдешь себе цветочки поливать.
- А я ничего не видела. - Она пожала худыми плечиками и попробовала отстраниться. - Я даже не ходила смотреть на него. Это так страшно...
Костя сочувственно вздохнул и игриво ухватил её за талию. Верочка поднялась с подоконника и, понуро опустив плечи, поплелась следом за ним в кабинет.
Самохин показал на кресло перед столом. Верочка опустилась в него, скромно заложив ладони между коленок и опустив взор долу. Полковнику захотелось погладить её по головке и отпустить восвояси, но он только кашлянул в кулак и спросил:
- Скажите-ка нам, милая, а куда ваш шеф-то поехал? Но так и не доехал.
Верочка подняла на него заплаканные глаза.
- К себе на квартиру поехал. Что-то ему там понадобилось. Сказал, скоро вернется. И вот, пожалуйста, теперь никогда не вернется. - Она хлюпнула носом и смахнула слезу.
- Он что же, хотел там что-то Махрову показать?
- Почему показать?
- Ну раз потащил его с собой на квартиру.
- Не знаю, - Верочка пожала плечами и уткнулась в платок. - Он мне на этот счет ничего не сказал. Правда, был очень недоволен, что его оторвали от дел.
- Наверняка Махров к нему туда и поехал, - высказал предположение Костя. - После того, как Черновца грохнули. Я звонил в больницу. Он уже в морге. Ключей-то при нем не нашли. Права, кредитную карту, визитки. И все. Значит, ключи забрал Махров.
- Возможно, - согласился Самохин. - Вспомните, милая, приходил ли на днях к Черновцу кто-нибудь такой подозрительный? Не заказчик, не спонсор, не налоговый инспектор. Тот, кто не представился.
- Из этих, из бандитов, что ли? - уточнила Верочка.
- Из них.
- Не, к нам такие не ходят. У нас своя крыша есть.
- Вот как. И что же это за крыша такая?
- Обыкновенная. Которая нас охраняет. Охранная фирма, короче. Вообще-то, приходили как-то двое. Такие, знаете, мрачные физиономии у них. Один пузатенький, а другой - рыжий. Вот они не представились, но, по-моему, тоже бизнесмены, хотели заказ сделать. Владислав Максимович очень расстроился после их ухода, сразу какой-то нервный стал, дерганный. Чем-то они его напугали, наверное.
- Пузатенький, говорите. Уже один пузатенький попал к нам на крючок. Самохин достал бумажник, вынул фото Груздя. - Не этот ли?
Верочка глянула на фото и кивнула.
- Он самый. Такая неприятная личность. Просто хам. Обращался ко мне, как будто я пустое место. И второй такой же.
Полковник обернулся, посмотрел на своих подчиненных по очереди, словно выбирая из них более подходящего.
- Костя, узнай, какая машина у этого Притыкина. Не зеленый ли джип?
