«Монастырей на Кипре больше нет».

Эта фраза вертелась в голове у отца Николая всю дорогу с кладбища, где нашел свой последний приют отец Феофил. Он был одним из двух монахов, составлявших все население монастыря Ставровини.

С переселением старенького отца Феофила на погост отец Николай остался один.

Вернувшись в монастырь, он поднялся по деревянным ступеням на галерею, где располагались кельи, подошел к бывшей келейке старика…

Когда-то эта келья была предметом тайной зависти отца Николая – прямо из ее окна можно было заглядывать в раскрытые высокие ворота монастырской церкви, до самого иконостаса.

«Сейчас я могу жить, где захочу», – про себя криво усмехнулся отец Николай.

Переселяться куда-то не было смысла – в остальных кипрских монастырях так же оставалось максимум по нескольку человек. Молодежь, привлеченная видом богатых туристов, не хотела больше монашеской жизни.

Даже открывать келью отца Феофила он не стал. Снова спустился вниз, прошелся возле большой церкви… Там сейчас было пусто. И пусто будет до тех пор, пока в деревню не привезут туристическую группу, которые будут с удивлением разглядывать памятники умирающей религии.

Солнце садилось куда-то за Лимассол. Наполненный странным волнением, отец Николай снова поднялся на деревянный балкон галереи, еще согретый последними лучами теплого кипрского солнца, и остановился возле резной двери монастырской библиотеки.

– Ну, и куда все это денется, когда я умру? – вслух сказал он. Отец Николай умирать не собирался, ему только недавно исполнилось 45 лет, но перспектива монашества – по крайней мере на Кипре – ему уже была ясна. Он зашел в библиотеку (почитать чего-нибудь душеспасительного, что ли, чтобы отвлечься от мрачных мыслей), прошелся вдоль полок.

– Вот где-то здесь дожна быть «Книга премудрости Сираховой»…

Отец Николай любил эту, почти что ветхозаветную, книгу, наводящую на душу умиротворение… Но только он потянул с полки тонкий томик на греческом языке, как шкаф зашатался и верхняя полка обвалилась под тяжестью книг. Густая книжная пыль на мгновение окутала монаха плотным коконом.

– Сейчас, сейчас… Апчхи!

«Вот уже и поздравствовать некому», – подумал он, выходя из библиотеки за молотком и гвоздями.

Быстро починив полку, отец Николай стал устанавливать книги на место, заодно уже протирая каждую тряпицей – от пыли. Это все были сочинения местных епископов, переплетеные по нескольку изданий в том.

Неожиданно один массивный картонный переплет остался у него в руках, а из него выскочила более тонкая книга. На ее титуле отец Николай прочел:

Он с удивлением раскрыл переплет, но там внутри больше ничего не было – как видно, его предназначением служило скрывать таящуюся внутри книгу. Затем отец Николай поднял с пола сочинение Пселла.

Еще учась в семинарии, когда проходили Пселлов коментарий к «Песни песней», Николай взял увесистый том сочинений византийского философа и там наткнулся на демонологический трактат. Тогда он прочел его с внутренней усмешкой и больше для развлечения… Такое издание монах видел впервые. Вот и хорошо, рассказы о демонах напоминали ему забавные сказки.

Солнце уже совсем село. Включив в библиотеке электричество и пристроившись за покрашенным облупившейся коричневой краской пюпитром, он раскрыл сочинение Пселла и начал читать с первого попавшегося места:

«Демоны делятся на шесть классов по месту их обитания, которое определяет сущность демона и его отношение к высшим духовным началам. Чем дальше демон от земли, тем выше его духовные свойства.

Высшие демоны – «лелиуриа», сияющие или сверкающие демоны, те, что обитают в эфире – области разреженного воздуха над луной. Далее следуют «аэрия» – демоны, обитающие в воздухе под луной; «хтония», населяющие землю; «гидраия» или «эналия», пребывающие в воде; «гипохтония», которые живут под землей; и, наконец, «мизофаэс» – те демоны, что ненавидят свет и, будучи слепыми и почти бесчувственными, пребывают в самых отдаленных глубинах ада.

Демоны последних трех классов особенно вредоносны. Эти низшие демоны разумом подобны животным; они лишены интеллекта и свободной воли; обитая в определенных местах, они атакуют людей, забредших туда, как мухи и слепни, повинуясь некому инстинкту, влекущему их на тепло человеческого тела.»

– Ну и кошмар, – усмехнулся отец Николай. Конечно, он верил в демонов, как и положено христианину, но полагал их скорее злыми началами человеческой натуры, а красочные описания Пселла казались ему чем-то вроде современных фильмов ужасов (один такой он смотрел однажды в доме у знакомого трактирщика).

Тут монах заметил, что вся книга была исписана чьими-то заметками – тонкие строчки красного чернила перелетали со страницы на страницу. Неизвестный читатель Пселла писал по-гречески, однако выявлял недюжинное знание и прочих языков.

Отца Николая вначале привлекло замечание: подчеркнутый абзац, рядом же написано: «А не так, как считает римская церковь…» Далее следовала длинная цитата на латыни, которую отец Николай понимал не очень хорошо. Но видно, писал свой брат, православный монах – если полемизирует с католиками.

В некоторых местах рядом с греческим именем демона шло его название древнееврейскими буквами, а затем транскрипция обратно на греческий, иногда с изменением и правкой: «Лучше говорить так». Пару раз на полях стояло странное замечание: «Невозможно проверить». Целые абзацы были отчеркнуты, а рядом написано: «Просто переведено из…» Далее, очевидно, следовало название книги, записанное арабскими буквами.

Иногда и вовсе несуразные знаки появлялись на страницах книги (отец Николай мог поклясться, что в виденном ранее издании этих странных рисунков, выдаваемых за «подписи демонов», не было). Но и тут неведомый полемист не успокаивался: «На самом деле выглядит так» – и летящий знак, подобный пьяной молнии, перечеркивал чуть ли не пол-страницы.

«Интересно, кто же это грамотей такой выискался», – подумал отец Николай, осмотрев книгу спереди и сзади. Она не имела ни печати монастырской библиотеки, ни подписи владельца. История монастыря тоже не сохранила имени знатока демонологии.

Чтение тайной, на грани с кощунством книги, незаметно увлекло монаха. Он уже сам начал делать язвительные замечания, подобные тем, что оставило в книге перо неведомого комментатора.

«Демон Просел появляется в образе ангела, он – великий и всесильный герцог.

Загадочно говорит о сокрытых вещах, обучает геометрии и гуманитарным наукам, по воле вызвавшего его делает большие волнения и потрясения, подобные огромным водоворотам; также согревает воды и смягчает купание».

«Вот почитаю еще немного, потом пойду и приму душ. Солнечный бойлер работает, и демоны никакие не нужны. Сейчас закончу, пока вода в баке не остыла», – монах перевернул еще несколько страниц, задерживая свой взгляд только на самых интересных персонажах.

«Демон Балам, ужасный и могущественный повелитель, является в виде существа с тремя головами – бычьей, человеческой и бараньей. У него змеевидный хвост, а в глазах сверкает пламя; он еде на разъяренном медведе, неся на запястье ястреба-тетеревятника; говорит хриплым голосом. Дает истинные ответы относительно прошлого, настоящего и будущего, делает людей невидимыми и наделяет остроумием.»

«Ну прямо цирк какой-то», – отец Николай уже почти что пришел в хорошее настроение.

«Демон Гомори, появляется в образе прекрасной женщины, увенчанной герцогской короной…» – «Ну, это мы читать не будем», – монах перелистнул еще пару страниц.

«Демон Оиас, великий маркиз, появляется как лев, оседлавший сильного коня; у него змеевидный хвост, и в правой руке он держит огромных шипящих змей. Наделяет знаниями о планетах и созвездиях; превращает людей, дает звания, в том числе духовные, а также расположение друзей и противников».