И тут дорогу ему перебегает черная кошка. Карандаш растерян и напуган удачи не будет. "Лектор", борющийся с суевериями, поворачивается и позорно бежит назад...

Казалось бы пустяк, но для этой репризы нужен был кот, пересекающий манеж. И прошел не один день, прежде чем кот привык к своей роли. От запаха хищников, пропитавшего арену, кот съеживался, ложился. Карандаш начал кормить его только на манеже. Следующая стадия - научить бежать его через середину, не меняя направления и не останавливаясь. У самого барьера клали кусочек колбасы, второй кусочек лежал через метр, третий - еще через метр. И так по диаметру арены. Перебегая от кусочка к кусочку, кот изучил маршрут. С каждым разом расстояние между кусочками увеличивалось, пока кот не усвоил, что лакомство можно получить на противоположной стороне манежа. Потом его приучали к атмосфере вечернего спектакля. Зажигали полный свет, в первых рядах садились артисты, униформисты, шумели, хлопали стульями, изображая переполненный зрительный зал, пока кот не привык к необычной обстановке. Только после этого номер можно было показывать.

...Карандаш выходит на манеж с саночками, на которых лежит гора папок с бумагами.

- Карандаш, ты куда? - интересуется инспектор манежа.

- Иду на склад получить сто граммов гвоздей.

- А это что? - указывает инспектор на папки.

- А это резолюции, - объясняет Карандаш и уходит заученной походкой, волоча за собой саночки.

И кажется, на эти саночки были уложены не резолюции, а все написанные сатирические повести, пьесы, фельетоны, газетные статьи о бюрократизме. Одна эта реприза как будто подводила им итог. Но реприза имела еще и второй поворот.

Карандаш с саночками плетется назад.

- Ну что, получил гвозди? - спрашивает инспектор.

- Нет, - отвечает Карандаш, - одной подписи не хватило...

...Иногда кажется, что клоуны с их гримом, с их трюками, с их невообразимыми реквизитом далеки от реальной жизни. Но это только кажется. Критики часто акцентируют, что цирк - это какой-то особый мир, праздничный, непохожий на наши будни. Это так и не так. У цирка, как и у других жанров искусства, современный взгляд на вещи и очень реальное представление о мире. И разве так любили бы клоунов, если бы они давали искаженное представление о времени, если бы их искусство не было реалистическим? Клоун Карандаш как-то сказал о своем искусстве: "Моя шутка заключается в том, что я сначала анализирую, а потом реализую. Вот и получается аналитический реализм". Шутка остается шуткой, но в ней много смысла.

В какие бы ситуации ни попадал Карандаш, он никогда не вызывает чувства жалости, сочувствия. Он рассчитывает только на смех зрителей. Почему это так? Видимо, неслучайно. Карандаш смеется и смешит зрителя. Даже в тех номерах, которые рассказывают о красоте и гармонии. Разбита статуя, но смеется сам клоун и заставляет смеяться зрителей. Разумеется, можно было бы все повернуть иначе, сделать финал совсем другим. Но в 40-х годах, когда был создан этот номер, время для иного поворота еще не пришло.

У Леонида Енгибарова тоже был номер о красоте и гармонии, о бережном отношении к искусству. Назывался он "Скрипка", но решение его совсем иное. Безвозвратно погибает что-то прекрасное, и для клоуна - это драма. Его скорбь не вызывает смеха зрительного зала. Печаль клоуна заставляет задуматься зрителей. Но это были уже 60-е годы, когда в клоунаде появились краски трагикомедии.

Итак, почему же Карандаш обошелся без печали, без трагикомических поворотов? С одной стороны, как уже говорилось, его характер был адекватен своему времени: ритму строек, трудовых побед, молодости страны. Но, с другой стороны, расцвет творчества Карандаша пал на предвоенные годы, когда предчувствие войны уже носилось в воздухе, на период войны и самые тяжелые послевоенные годы. И тут вступало в силу другое: когда гибнут тысячи людей, когда идет война, искусство, как правило, старается сохранить в людях оптимизм.

Как много комедий появлялось в те годы: "Трактористы", "Истребители", "Антон Иванович сердится", "Беспокойное хозяйство", "Актриса", "Близнецы", "Воздушный извозчик", "В шесть часов вечера после войны", "Весна"! Масса комедий. Причем, большинство из них о войне. Но разве они были правдой о войне, о жизни в те годы? Сегодня мы можем сказать, что это были очень далекие от истины вещи. Но тогда иначе и не могло быть. Слишком много трагедий и жестокости происходило в жизни, чтобы они становились и темой произведений искусства. Искусство как бы давало людям возможность немного отвлечься, отдохнуть, немного иллюзий и надежды, что все будет хорошо.

Драмы, порожденные войной, продолжались и после ее окончания. Поэтому на экране продолжали появляться такие фильмы, как "Весна". И только тогда, когда жизнь войдет в мирную колею, станет действительно светлее, в искусстве начнется глубокое осмысление происшедшего. Тогда уже появятся совсем другие произведения: "Летят журавли", "Баллада о солдате", "Судьба человека", "Председатель" и многие другие.

Можно заметить, что во время войны и в первые послевоенные годы остаются популярными все те же актеры, те же лица и голоса, которые были популярными перед началом войны, так же как сохраняется мода на прически и платья. Ну, а если это так, то в моде должен быть и тот же клоун. Вот почему на протяжении двух десятков лет никто не оспаривал пальму первенства у Карандаша.

Так уж построена человеческая психология, что во время войны люди вспоминают о добром старом мирном времени, хотя оно, видимо, не было таким добрым и мирным, если война все-таки могла начаться. Но люди живут прежними надеждами, даже более обостроенными, более мечтательными. Это происходит и некоторое время после нее. Люди еще не успели, не смогли осмыслить, что произошло, и мир уже никогда не будет прежним, так как произошла трагедия, и человечество обязано эту трагедию осмыслить. И вместе с этим осмысливанием неичбежно должна измениться нравственность.

Если драма или трагедия касается только одного человека, одной личности, то, естественно, меняется только сам человек. Но такое потрясение, как вторая мировая война, коснулось всего человечества и должно было изменить нравственность в масштабе планеты. Взрыв в искусстве наступил несколько лет спустя, когда оно после попыток осмыслить трагедию войны прежними схемами, ритмами, сюжетами убедилось, что попытки эти бесполезны, что чудовищная реальность требует совсем иных сочетаний - в красках, в музыке, в словах.