Салон, где сидели трое фаэтонцев, не имевших теперь родины, сразу же заполнила темнота тропической ночи. Экран умолк - теперь уже навеки. Светлая точка какое-то время ещё трепетала на нём, но потом и она растворилась во мраке...
27. Земля вздрагивает
Неизвестно, сколько продолжалось это немое молчание. Сидящие в салоне корабля Рагуши ощупывали себя, будто не верили в то, что они живы и что теперь вообще возможна какая-то жизнь.
Обломки Фаэтона уже долетают до других планет. Ещё взорвётся гигант Юпитер, цепная реакция перебросится на другие планеты, а потом и на Солнце. О себе они уже не думали; под угрозой была вся Галактика.
Но ни сегодня, ни на следующий день на Земле ничего не произошло. Солнце всходило, как обычно, а в полдень стояло высоко над головой - в самом центре голубого купола.
Николай бежал по джунглям, по скалистым холмам, не отдавая себе отчёта в том, куда он бежит, словно где-то ещё действовала станция сомнамбулизма, которая парализовала своими волнами его мозг. Колючие кусты рвали одежду, ветки деревьев били по шлёму, ноги и руки изодраны, но он ничего не замечал.
Он всё ещё не мог осмыслить того, что случилось. Перед глазами возникали родные лица - Чамино, Лашуре, Эло и Гашо. Но всех их заслоняло лицо Лочи...
Он понимал, что грех убиваться об утрате одного человека, когда произошла такая катастрофа и погибло человечество со всеми своими достижениями, с космическими городами и Пантеоном Разума, но не мог побороть своих чувств. Какое право имел он жить, если нет её?..
"У меня дурное предчувствие..." - звенели и звенели слова Лочи под его шлёмом, словно не зелёные ветки задевали его, а милые, родные руки Лочи.
А она стояла перед глазами - недосягаемая, за невидимой стеной билась розовыми крыльями о холодную преграду корабля...
Николай резко остановился над обрывом - там клокотал пенящийся водопад, орошая прибрежную зелень искристой росой. На какое-то мгновение ведь это так просто, достаточно одного прыжка - ему захотелось стать той искристой росой, из которой потом родятся живые корешки на скалистом берегу... Но вдруг он снова увидел широкую звёздную дорогу, увидел Лочу она деловито, будто в собственном саду, шла по Млечному Пути и бросала, бросала собранные ею зёрна на далёкие, неизвестные планеты, засевая их новой, непобедимой жизнью.
Обернувшись, Лоча спокойно сказала:
"Это хорошо, что ты живёшь на Земле, что здесь есть уже сотни детей. Нет в мире ничего более прекрасного, чем засевать планеты новой жизнью. Будем же вечными сеятелями, мой любимый Акачи!"
Он заметил над водопадом радугу. Под её многоцветной дугой пролетела птица. Николаю показалось, что это была новая, земная Лоча, такая же, какой она хотела стать когда-то десять оборотов назад, тоскуя о нём на Фаэтоне...
Он долго блуждал по джунглям, прислушивался к щебетанию птиц, к беспорядочному крику попугаев, кружившихся разноцветными стайками над его головой. На острове охотники с рубцами на груди забавлялись со своими детьми. Они ничего не знали о том, что какой-то фаэтонский предшественник их жестокого Алочи убил целую планету, целый мир. Убил за то, что даже нельзя пощупать пальцами, потому что это не блестит и не звякает, как те игрушки, которыми обвешал себя Алочи. Убил всего лишь за одну большую букву!
Ечука и Рагуши с тревогой глядели на небо. А может быть, никакой катастрофы и не произошло? Может, Лоча успела выхватить из рук Ташуки ужасный медальон? Может, где-то заржавел контакт и смертоносный поток не достиг огромных запасов ядерного горючего, хранившихся в недрах планеты? Не хотелось верить, что какой-то ничтожный человек-протез, которого можно было свалить движением детского пальца, способен уничтожить хорошо обжитую планету, даже сотни тысяч планет, где уже есть или только рождается Разумная Жизнь!
- Мы ещё ничего не знаем,- печально сказал Ечука-отец.- Цепные реакции в звёздных мирах развиваются иначе, чем в атомах. То, что в атомах происходит в миллионные доли секунды, в космосе измеряется сотнями оборотов. Возможно, гигантский обломок и не попадёт на другую планету. Возможно, Фаэтон так раздроблен, что это не представит угрозы для других планет. Чтобы взорвался Марс, он должен столкнуться с обломком, который только в несколько раз меньше, чем он. А Юпитер взорвётся только тогда, когда на него упадёт по крайней мере треть Сатурна... Это, Рагуши, маловероятно. Но...
Это "но" и было самым страшным, потому что никто и никогда не проверял на практике, как именно взрываются галактики. И всё же фаэтонцы знали, что галактики почему-то взрываются...
Прошли недели, месяцы, прежде чем земной шар потряс циклопический взрыв. Безумствовали такие ураганы, что столетние деревья вырывало с корнями и носило в небе, как легкие пёрышки. Земная кора качалась под ногами, будто корабельная палуба во время шторма. А вскоре пришла вода. Это была гигантская волна, которая надвигалась сплошной стеной, чуть ли не до самых туч. Она перекатывалась через острова, затопляла материки, уничтожая всё на своём пути.
Десятки спокойно дремлющих вулканов теперь проснулись и довершали разрушение от взрыва гигантского обломка уничтоженной планеты, упавшего на Землю.
Рагуши поднял ракету в небо и своевременно предупредил об опасности, и Ечука успел вывести своих землян из долины, где над рекой помещалась его колония.
Несколько сотен земных людей - охотники, женщины и дети - во главе с тремя фаэтонцами стояли на высокой горе, следя, как взбудораженная вода пожирает широкую долину, которая была их колыбелью. Только теперь они полностью оценили мудрость Ечуки, научившего их добывать огонь в любых условиях. Злые ураганы, пробуждённые космическим взрывом, перемешали всю земную атмосферу, принося с полюсов холод и снег даже сюда - в тропики. Что мог теперь дать Ечука этим людям? У него не было ничего, кроме скафандра на голове. Он не думал о себе, спасая первых землян. Кислорода осталось на двое-трое суток. Запасы Рагуши могут продлить этот срок до месяца. А потом?
От ураганов прятались в пещерах. И жгли костры, у которых грелись дети. Ечука и Николай, позаботившись о своих землянах, ушли в ракету к Рагуши. Она стояла среди высоких скал в укромном месте.
