Но он вспомнил разговор с отцом и появление на стене горизонтов Единого. Встреча с Лочей на какое-то время отодвинула на задний план это страшное событие. Чем же оно завершится, какая судьба ждёт его и отца? По-видимому, отцу тоже угрожает каторга. Но почему только отцу?
- Акачи! - сказала Лоча.- Там, в Храме Бессмертного, я смотрела только на тебя... И думала только о тебе...
Коля поймал её руку и молча сжал в запястье. Лоча поняла: есть мысли, которые нельзя высказывать вслух. Единый всегда слышит. Слышит даже тогда, когда мозг его спит,- у сотен шахо контроля сидят его слуги.
- Лоча! Я тоже думаю о тебе, всегда думаю. Я хотел это сказать давно. Но мне казалось, что это тебе безразлично. У тебя так много друзей!
- С тех пор как умер наш отец, друзей стало меньше... Почти нет... Нас словно бы боятся. Когда я здороваюсь с кем-нибудь, я замечаю, что люди сторонятся меня. А отец... Он умер так неожиданно.
Коля снова молча сжал её руку. И подумал: "Какой же я болван, что не приходил к ним". Только теперь он понял, почему Чамино перестал приглашать его к себе. Он, видно, решил, что Коля так же, как и другие, боится впасть в немилость. Говорили, что отец Чамино умер не собственной смертью, а по воле Единого. Он был самым популярным советником среди скотоводов и механиков. Умер он во Дворце Единого, похоронили его с огромными почестями. Но слухи ползли...
- Лоча! Как сказать, чтобы ты поверила? - Он поднёс её руку к своей щеке. Рука была тёплая и чуть заметно вздрагивала.
- Лоча, я люблю тебя!..
Почему он, наконец, решился на эти слова?
И память его ответила: "Ты не ошибся. Ты и в самом деле её любишь. Давно. Ещё с детства".
Необычайная тишина воцарилась вокруг. Тяжелый фаэтонский воздух казался сегодня неподвижным. Летели они медленно, не торопясь. Ни свиста ветра, ни шелеста плащей. Только Юпитер холодным лучом ощупывал их лица.
Наконец Лоча печально спросила:
- Ты это сказал лишь для того, чтобы я не имела права обвинить тебя в непорядочности?.. Нет, Акачи! Зря ты волнуешься. Я не думаю, что ты трус. Но твои слова... Лучше бы ты сказал их в других обстоятельствах.
- Я люблю тебя, Лоча!..
Рука Лочи не дрогнула в его пальцах - она не поверила.
- Нужно догнать Чамино. Он, наверное, уже далеко.
Лоча высвободила руку и включила шахо. Коля сделал то же самое.
И все же она не могла не продолжить этот разговор:
- Ты говоришь неправду, Акачи. Ты не можешь меня любить. И никто не может. Из-за того, что говорят обо мне во Дворце...
Коля пытается вспомнить: что же говорят во Дворце?.. Друзья Чамино считают её очень хорошенькой. Он это слышал не раз. И это ему даже обидно. Лоча вовсе не хорошенькая, она прекрасна...
- Неправда! - как-то обречённо, с ощущением тяжкой вины повторяет Лоча.- Неправда, Акачи. Это знают все. Но разве я виновата? Он начал меня вызывать ещё тогда, когда был жив наш отец. И мама. А когда их не стало...
К сердцу Коли подкатилось что-то тяжёлое. Он молчит. Теперь он знает, о чём говорит Лоча.
Люди по-разному относились к Лоче. Те, кто домогался благосклонности Единого - а таких было большинство,- открыто завидовали ей. Многие матери мечтали о том, чтобы Единый, наконец, лишил Лочу её высокого титула. И в самом деле, что он нашёл такого необычного в этой Лоче? Разве их дочери хуже?..
Всех удивляла неожиданная привязанность Единого к Лоче. Казалось, что его старый, как кора планеты, мозг не мог знать никаких иных чувств, кроме жажды безграничной власти. Так было на протяжении тысячи оборотов. Единый пренебрегал смертными людьми - и мужчинами и особенно женщинами.
И вот фаэтонские историки должны были отметить в поведении Единого что-то необычное. Его взор привлекла к себе дочь советника Шако, ещё почти ребёнок. И Лочу с матерью стали приглашать во Дворец. Мать оставалась за дверьми, никто из советников не смел беспокоить Единого, когда он брал к себе Лочу...
Как только девочка подросла, во Дворце появилась новая должность, которой не было на протяжении нескольких тысяч оборотов.
Госпожа бороды Единого Бессмертного...
Это был очень высокий титул. Более высокий, чем титул советника. И титул этот принадлежал Лоче. Когда Лоча появлялась во Дворце, советники склоняли перед ней колени. Историки вписывали в скрижали каждое её слово... И только за пределами Дворца Лоча оставалась сама собой. И дружила с теми, кто дружил с Чамино. Но почему-то у Чамино теперь стало меньше друзей...
- Вот видишь,- печально прошептала девушка.- Я так и знала. Ты молчишь. Теперь ты не скажешь: "Я люблю тебя, Лоча!" И не нужно говорить. Ведь ты очень хороший...
Она оторвалась от Коли и исчезла. Помчалась вдогонку брату. Вот они летят рядом - две тёмные точки в сумерках безоблачного неба.
Коля летит поодаль, лишь бы не потерять их из виду.
Сердце придавила какая-то тяжесть... Надо поговорить с ней обо всём откровенно, иначе нельзя...
...Они опустились на ледяную равнину. Начиналось скупое фаэтонское утро.
- Здесь уже недалеко,- сказал Чамино.- Пойдём пешком.
Лёд под ногами словно зеркало - ветер смёл с него снег. Собственно, лёд здесь никогда не таял - он простирался вглубь на сотни шу2. Это был залив промёрзшего до дна океана.
Чамино остановился и постучал ногой об лёд.
Вскоре поднялась ледяная крышка, блеснул свет, и из глубины донесся приглушённый мужской голос:
- Это ты, Чамино?
- Да, Лашуре. Со мной сестра и мой друг Акачи.
Когда они спустились внутрь, тяжёлая ледяная крышка захлопнулась. Лестница была вымощена каменными плитами, а к ледяным стенам прилажены пластмассовые перила. Они-то и освещали дорогу.
- Как ты думаешь, вас не заметили? - спросил коренастый Лашуре, одетый в грубый костюм скотовода.
- Думаю, что нет,- осторожно ответил Чамино.
Лестница кончилась, и они зашагали по ровному скользкому ледяному коридору, всё ещё не отваживаясь заговорить о главном. Лоча взяла Колю за руку, и ему хотелось, чтобы этому коридору не было конца. Но он вскоре кончился. И тогда они вошли в тёплое, хорошо освещённое, обжитое помещение. Стены и потолок ровные, гладко обтёсанные. Широко разветвлённая система вентиляции подаёт в помещение воздух.
