4. Результат неожиданного приглашения

- Поступок этих газетчиков меня изумляет... Ведь это подло с их стороны! - Такова их профессия!

Дж. Олдридж. "Дипломат"

Грехэм покидал Чьюза радостно возбужденный. Старик, накинув пальто, вышел проводить его на крыльцо. Тут он заметил, что Грехэма не ждет машина (такси Грехэм отпустил: приходилось экономить даже на мелких расходах). - Поедете на моей машине, - распорядился Чьюз. В городе Грехэм заехал в дешевый ресторанчик, где он обычно обедал. Машину он отпустил. Домой заходить не имело смысла: было около семи часов вечера, а в восемь было условлено начать ремонт и переделку одной из печей хлебозавода. Грехэм предложил свое усовершенствование, и хозяин решил испробовать его на одной печи. Работы хватит на всю ночь. Действительно, четверо рабочих под руководством Грехэма провозились до утра. Грехэм устал и решил домой не ездить: через три часа предстояло уже быть на собрании "Ассоциации прогрессивных ученых". Отыскав укромный уголок в кладовой и попросив разбудить себя, он моментально заснул. Два часа сна мало освежили его, чувствовал он себя разбитым, но пропустить собрание ни за что не хотел. Едва при входе он показал записку Чьюза, контролер сказал ему: - Профессор Чьюз просил вас зайти к нему. Он назвал номер комнаты и объяснил, как разыскать ее. Чьюз сидел в обществе трех ученых, которых Грехэм не знал. Старик поднялся ему навстречу, радушно пожал руку и, обращаясь к собеседникам, сказал: - Позвольте представить: инженер Грехэм, новый член нашей Ассоциации. Прошу любить и жаловать! Его есть за что любить! Тут же был закончен прием нового члена в Ассоциацию. - Ну что, решили сегодня выступать? - спросил Чьюз. - Да, выступлю, - ответил Грехэм. По правде говоря, он плохо себе представлял, что и как будет говорить: веки слипались, голова была как в тумане. Заседание было посвящено протесту против скандальных событий, разыгравшихся вокруг "лучей Ундрича". Грехэм с трудом заставлял себя слушать речи ораторов. Когда он поднялся на трибуну и увидел море голов, на мгновение у него зарябило в глазах. Но он пересилил себя. Мало-помалу нервное возбуждение побороло усталость. Он говорил о том, как они втроем, Уайтхэч, Ундрич и он, работали над проблемой лучей, как были разделены их лаборатории и как Ундрич добился успеха, и притом совершенно неожиданно: до тех пор вклад его в общие достижения был минимальный, это признавал и Уайтхэч. Вот почему не приходится сомневаться, что все это афера, организованная сумасшедшим министром, которую, однако, поддержали и теперь покрывают министры и президент, официально признаваемые нормальными. - Посмотрите, что происходит в нашей стране, - говорил Грехэм. - Открытие лучей, которые могли бы уничтожить болезни и принести изобилие, так и не удалось использовать. Мы вынуждены отказаться от открытий и изобретений полезных человечеству, вынуждены уничтожать их! - Горечь, с которой говорил Грехэм, усиливалась от сознания, что вот сейчас он говорит и о себе, о своем открытии, и никто этого даже не знает, думают, что он имеет в виду только Чьюза; и даже здесь, на собрании ученых, он не может сказать о своем открытии! - Зато посмотрите, что эти же люди сделали с "лучами Ундрича"! Из ничего сделали все! Афериста окружили славой великого изобретателя и великого патриота, он сам и многие сколотили на пустом месте капиталы. Собрание решило опубликовать обращение ко всем ученым с призывом отказываться от работы над созданием оружия массового уничтожения и требовало, чтобы полностью были раскрыты все обстоятельства скандальной аферы Ундрича. По окончании собрания Грехэм зашел в комнату правления проститься с Чьюзом. Старик был один. - А, Грехэм! Отлично сделали, что догадались зайти, - приветствовал его Чьюз. - Я приберег для вас сюрприз. - Он выдвинул ящик стола, вынул конверт и передал его Грехэму. - Вы теперь равноправный член нашей Ассоциации. Что вы об этом скажете? Грехэм вынул из конверта лист с напечатанным на машинке текстом. Это было приглашение союза научных работников Коммунистической державы посетить страну, ознакомиться со строительством, с условиями работы ученых. - Что же тут можно сказать? - заметил Грехэм. - Конечно, интересно. Можно только позавидовать тем, кто поедет... - А зачем завидовать? - улыбнулся Чьюз. - Правление решило послать делегацию из пяти человек, четверо намечены, согласием их мы заручились, пятая кандидатура вакантна. Я предложил вас - и со мной согласились... - Я? - изумился Грехэм. - Я слишком молодой член Ассоциации. - Чепуха! Вы достаточно интересуетесь их строительством. - А вы едете, профессор? - спросил Грехэм. - Могли бы об этом не спрашивать... - вдруг меняя тон, сердито ответил Чьюз. - По-вашему, я брошу все и укачу? Дело Ундрича в тупике... Того и гляди, мерзавцу откроют какую-нибудь лазейку... - А вы думаете, нам разрешат выезд? - Как бы там ни было, - заметил Чьюз, - им не так-то легко будет отказать. И признаюсь, теперь уж я чувствую к вам что-то вроде зависти... - Но вы же можете!.. - воскликнул Грехэм. - Оставим это! - отрезал Чьюз. - Допускаю, что вы не понимаете... Но если бы вы слышали голос майора Дауллоби, когда он мне исповедовался, видели бы, как он превратился в факел... - Чьюз отвернулся. - Я обязан довести дело до конца... Грехэм понял, что касаться этой темы более не следует. - А знаете что? - вдруг воскликнул Чьюз. - Надо сейчас позондировать почву. Он заглянул в лежавшую у аппарата телефонную книжку и набрал номер. Через минуту он уже говорил: - Да, да, приглашение официальное... Конечно, мы представим вам подлинное пригласительное письмо... Фамилии делегатов? Пожалуйста... - Чьюз назвал четыре фамилии. Две из них были Грехэму известны: один - химик, другой геолог. - Да, да, Чарльз Грехэм, - говорил между тем в трубку Чьюз. - Совершенно верно: прежде состоял директором лаборатории, но уже давно не на государственной службе... Работает механиком на небольшом частном хлебозаводе... Отлично, я буду благодарен, если вы наведете справки... Завтра к вам прибудет наш секретарь... Положив трубку, Чьюз, усмехнувшись, заметил Грехэму: - Кажется, ваша кандидатура их не обрадовала. Ну, посмотрим... Во всяком случае, уступать не будем!.. До крайности усталый, но и возбужденный, возвращался Грехэм домой. Он решил пройти пешком, рассчитывая, что прогулка на воздухе освежит его. У здания газеты "Свобода" он попал в водоворот толпы. Люди плотной массой приникли к витрине последних новостей. - Что там такое? - спросил он у одного из прохожих, который, пробиваясь сквозь ряды читающих, выбрался наконец на тротуар. - Опять с Ундричем, - отвечал тот. - Оказывается, оклеветали его коммунисты: лучи он изобрел самые настоящие... Грехэм стал протискиваться к витрине. Через минуту он уже читал. "Свобода" сообщала, что только что у президента состоялась пресс-конференция. Господин Бурман дал исчерпывающие ответы на все вопросы корреспондентов. В частности, корреспондентов интересовало положение с изобретением Ундрича. Почему до сих пор не отвечено на обвинения, предъявленные Чьюзом, и не начата экспертиза? Господин Бурман ответил, что кампания против "лучей Ундрича" инспирирована красными, которые выдвинули на авансцену престарелого Чьюза в качестве ширмы, использовав его сомнительную популярность. Какими методами пользуется этот якобы ученый, показывает разоблачение, сделанное Ундричем: записи магнитофона с несомненностью устанавливают, что Чьюз пытался купить у механика самолета ложные показания. Сейчас всей этой подрывной деятельности будет нанесен сокрушительный удар: инженер Ундрич заявил, что безвозмездно передает свое изобретение в полное распоряжение государства. В связи с этим назначена экспертная комиссия во главе с профессором Уайтхэчем, которая немедленно же начнет проверку и приемку изобретения. Грехэм был поражен. Неужели Уайтхэч согласился прикрыть "лучи Ундрича" своим именем? Но ведь он отлично знает, что это афера. Неужели можно так низко пасть? Грехэм не выдержал, зашел в ближайшую будку телефона-автомата и набрал номер Уайтхэча. Он услышал скрипучий голос Уайтхэча и назвал себя. - А, Чарли! Я ждал вашего звонка... - Почему ждали? - удивился Грехэм и вдруг понял: - Если вы, профессор, насчет нашего последнего разговора, то вы ошиблись: ничего нового сказать я не могу. - Да? - разочарованно протянул Уайтхэч. - Я о другом. Действительно вы дали свое согласие на экспертизу? - А, вы об этом. Ну, дал. А что? - Но ведь это же афера. Вы сами говорили... - Экспертиза покажет, - сухо сказал Уайтхэч. - А если покажет, что афера? - Не понимаю, почему вы волнуетесь, Чарли? Что покажет, то и сообщу. Или вы уже и меня подозреваете? - Нет, но... А все-таки что вы думаете обо всем этом? Почему же они согласились? - Я не расположен говорить об этом по телефону, Чарли. Могу только сказать, что я думаю то же, что и раньше, и не беспокойтесь, не побоюсь заявить об этом открыто. Удовлетворены? - Вполне... - А я был бы удовлетворен, если бы вы внимательно обдумали мое предложение. - Ах, профессор, как мне вам объяснить, что тут и обдумывать нечего! Грехэм в самом деле был удовлетворен. Странное чувство он испытывал к Уайтхэчу. Он проработал со стариком более десяти лет. Вначале это было только уважение; по мере того как он сам рос, он понял, что, в сущности, уже догнал и кое в чем перегнал своего учителя, - и прежнее чувство превратилось в какую-то смесь жалости, привычки и, кажется, даже немного любви. Он жалел старика и за его одиночество, и за то, что всю жизнь он трудился и, в сущности, так ничего не добился, и вот теперь приходится ему, ученику, свои открытия деликатно выдавать за общие достижения. За эти месяцы разрыва с Уайтхэчем и эта странная любовь-жалость, понятно, ушла, но все же Грехэм чувствовал, что ему было бы очень неприятно, если бы Уайтхэч оказался таким же подлецом и обманщиком, как Ундрич. Вот почему телефонный разговор несколько успокоил его в отношении Уайтхэча. Но совершенно непонятно было, на что же надеялся Ундрич. Неужели опять сплетен какой-то план? Было всего около семи часов вечера, когда Грехэм вернулся домой. Предыдущая бессонная ночь, волнения этого дня так истомили его, что он сразу же улегся и заснул. Утром он проснулся в прекрасном настроении: свежим, отдохнувшим. Потянувшись к часам, с удивлением обнаружил, что стрелка подбиралась к десяти. Ого! Он проспал не менее четырнадцати часов! Времени достаточно, чтобы отоспаться и отдохнуть. Не спеша он принялся одеваться. Торопиться было некуда: своей ночной работой на заводе он заслужил себе свободный день. Решил поработать в библиотеке. Но проходя мимо газетного киоска, он увидел на утренних выпусках газет напечатанную крупным шрифтом свою фамилию. Он купил несколько экземпляров. Ну, конечно, история с приглашением ужа стала достоянием газетчиков. С возмущением они писали о том, что коммунисты стараются заполучить в свою страну, якобы для обычного "культурного визита", ученого, который был директором секретной оборонной лаборатории. Вот она, деятельность так называемых "прогрессивных ученых", которыми руководят оба Чьюза! Благородное негодование переполняло благородные сердца журналистов. Ведь это Чьюз оклеветал важнейшее изобретение Ундрича, оклеветал самого изобретателя, а теперь готовится послать за границу того самого Грехэма, который работал вместе с Ундричем. Какая же гарантия, что этот Грехэм, подписавший недавно коммунистическое воззвание против атомной бомбы, не раскроет коммунистам секрет изобретения Ундрича?! Надо надеяться, что правительство не совершит ужасной ошибки и не даст красному ученому визы на выезд. Грехэм зашел в телефонную будку и позвонил Чьюзу. Слуга ответил, что профессор уехал в "Ассоциацию прогрессивных ученых". Грехэм тотчас решил отправиться туда же. Он застал Чьюза в комнате правления за газетами. - Ну, что вы скажете? - закричал старик, едва увидел его. - Подлецы, настоящие подлецы! А каковы чиновники из министерства? Сделать еще ничего не сделали, но журналистам моментально сообщили. Те, понятно, сразу учуяли, что от них требуется. - Этого и следовало ожидать... - мрачно сказал Грехэм. - Вы что: капитулировать? - Чьюз внимательно посмотрел на Грехэма. - Нет, не думайте, так просто я вам этого не позволю. Мы еще повоюем! Разговор перешел на последние газетные сообщения по поводу изобретения Ундрича и пресс-конференции у Бурмана. - Уверен, что придумали новый трюк! - воскликнул Чьюз. - Интересно будет услышать заключение Уайтхэча. До сих пор я не считал его способным на прямое мошенничество. Странное дело: Грехэм почувствовал себя задетым. Он поспешил рассказать о своих вчерашних телефонных переговорах с Уайтхэчем. - В личной честности Уайтхэча я не сомневаюсь. Вы увидите: он не будет их покрывать, - это Грехэм сказал с тем большим жаром, что сам уже начинал сомневаться в том, в чем теперь хотел убедить Чьюза. - Ну, что же, тем лучше, - только и ответил Чьюз. Внимание его снова обратилось к проектируемой поездке. - Мы еще повоюем! - снова повторил он. - А по-моему, бесполезно, - возразил Грехэм. - Мое участие будет только задерживать поездку. Из всех делегатов только одна моя фамилия раздразнила газетчиков... - Э, да я вижу, вы и впрямь на попятный? - нахмурился Чьюз. - Не на попятный, а просто в интересах общего дела считаю нужным снять свою кандидатуру. - Позвольте об интересах общего дела судить и мне, - резко сказал Чьюз. Вижу, у вас нервы уже сдали... Рановато... Конечно, неприятно, когда видишь, как треплют в газетах твое имя клеветники... Но знаете: волков бояться - в лес не ходить! Я считал вас храбрее... Грехэм вдруг вспыхнул. - Я не давал повода... - начал он и, сделав усилие, чтобы не ответить резкостью, круто повернувшись, вышел. Через мгновение оба жалели о внезапной вспышке, но Грехэм уже ехал в такси домой - не возвращаться же с извинением: ведь он не давал повода подозревать себя в трусости! - а Чьюз сидел за письменным столом, морщась от досады и все же не делая ни одного движения, - не бежать же ему, как мальчишке, за этим гордецом!.. Что поделать: даже умным людям не всегда удается умно поступать! К чести неожиданных "противников" все-таки нужно сказать, что через пять минут каждый винил уже не другого, а себя. Впрочем, Грехэм продолжал ехать домой, а Чьюз - сидеть за столом.