И двенадцать долгих лет Тасия должна была стараться, чтобы он вспоминал об этом как можно реже, следить, чтобы его морщины не становились глубже, развлекать его, если он был грустен, рукоплескать ему, когда он занимался немногими разрешенными ему государственными обязанностями, и — любить его. Все это она делала с радостью. Но скоро ее функции перейдут к другой женщине. К бледной, хорошенькой, невинной девушке из чужой страны, которая не знает Арриго и не понимает его. И если принцесса не справится со своей задачей…

— Она блондинка! — продолжал он, маршируя взад и вперед как на параде. — Неестественно яркая блондинка.

— Арриго! — Тасия рассмеялась и опустила вышивку. — Не думаешь же ты, что она красит волосы! Не будь таким глупым. У каждой семьи свои фамильные черты. У нас, Грихальва, характерные носы — у некоторых так даже слишком характерные! У до'Веррада еще не было дочерей выше пяти футов ростом. Все отпрыски королевского семейства Гхийаса очень и очень бледны. Да, кстати, ты должен предупредить ее, каким горячим бывает наше солнце.

— Я не люблю блондинок. К тому же она почти необразованна, с ней от тоски умрешь!

— Я слышала, что она изучает наш диалект и пытается играть в шахматы, — заметила Тасия. Он насмешливо хмыкнул.

— Ты и вправду глупец. Девочке всего двадцать лет, и она тебя любит.

"Двадцать лет, на восемнадцать лет моложе меня. Матра эй Фильхо, она же мне в дочери годится!"

Поспешно избавившись от этой мысли, она добавила:

— Девочка просто хочет доставить тебе удовольствие.

— Ты доставляешь мне удовольствие.

Он подошел к креслу, отобрал у нее рукоделие и заглянул в глаза долгим, гипнотизирующим взглядом, как умели делать только мужчины до'Веррада. У нее перехватило дыхание. Так случалось всегда, с самой первой их встречи, а ведь до этого она и не представляла себе, каково быть его любовницей, хоть и стремилась занять эту должность.

— Ты, и никакая другая, — тихо сказал он.

Она таяла в его объятиях, прекрасно понимая-, что не должна этого делать. Настала пора отдалить его от себя — мягко и ненавязчиво, ради его же блага. Но принцесса и так скоро заполучит его. Тогда придется расстаться с ним — таков ее долг, но пока Тасия будет наслаждаться тем, что все еще принадлежит ей одной.

А потом.., потом…

Потом, когда он дремал, положив голову ей на грудь, она задумалась, надо ли действительно расставаться с ним насовсем. Некоторые из ее предшественниц (самой известной из них была ее собственная бабушка, в честь которой ее и назвали) после смерти жены своего Великого герцога возвращались к прежнему положению. Она не желала зла Мечелле — Матра Дольча, нет, конечно! Но почему бы им не поделить его, его любовь и его власть?

Бабушка Тасита так и сделала. Ее жизни можно только позавидовать. Образец для будущих Любовниц. Родив семье ребенка (Зару, мать Тасии), Тасита стала любовницей Арриго II и была таковой до его женитьбы на Надалии до'Хоарра. Когда Великая герцогиня умерла, Тасита вернулась и удерживала свои позиции двадцать один год, до самой смерти Великого герцога. В семейных преданиях Грихальва Тасита была известна как Некоронованная. Даже будучи преданным супругом, Арриго II всегда советовался со своей бывшей любовницей, перед тем как принять любое политическое решение. После смерти Надалии, будь это разрешено, он женился бы на Тасите. Теперь, через тридцать один год после смерти, Тасита стала легендой.

На портрете в Галиерре Грихальва она изображена молодой и улыбающейся. Ее черные волосы тщательно завиты и заплетены в соответствии с вычурной модой того времени; стройную фигуру облегает бархатное платье сапфирно-голубого цвета — цвета Веррада; глубокое декольте открывает роскошную грудь; кроваво-красный рубин подчеркивает белизну шеи. Но Тасия помнила бабушку в старости — с седыми волосами, согбенную недугом, от которого ей было суждено умереть; драгоценный камень утонул в пене кружев, скрывающих морщинистую шею. От прежнее Таситы осталась лишь великолепная улыбка, ее-то она подарила своей шестилетней тезке со словами:

— Если ты будешь хорошей, послушной и умной девочкой, может быть, и тебе когда-нибудь достанется молодой, красивый до'Веррада. В конце концов, — добавила старая дама с лукавиной в черных глазах, — твое имя Тасита, как и мое, а новорожденного наследника опять назвали Арриго, разве не так?

Бабушка не сказала ей одного, и поняла она это только через много лет: послушание и прочие добродетели — это, конечно, похвально, но важнее все-таки ум. Совпадение их имен — хорошее предзнаменование, однако не стоит полагаться на судьбу, если в нужный момент понадобится реальная помощь.

Ей поневоле придется быть умной, коль она захочет повторить карьеру своей бабушки! В тот единственный раз, когда она заговорила с Арриго о совпадении имен, он только поднял бровь и заметил, что не стал бы возражать, если б ему оставили хоть что-нибудь, что он мог бы назвать своим собственным. В этом не было ничего удивительного. Арриго учили те же учителя, что и его отца, отца же он сменил на посту капитана полка шагаррцев; он был попечителем любимого благотворительного общества своей матери; в день восемнадцатилетия к нему перешли фамильные драгоценности и свита наследника в Палассо Веррада, а также охотничий домик в Чассериайо, и прочее, и прочее. Понятно, почему ему хотелось иметь хоть что-то свое. Тасия никогда больше не упоминала, что они не первые Арриго и Тасита. Наоборот, она принялась внушать ему, что он неповторим, и весьма преуспела в этом. Так продолжалось последние двенадцать лет.

Но теперь он женится. И если это не первый случай, когда до'Веррада женятся на королевских дочерях, то по крайней мере будет первым, когда берут в жены дочь короля Гхийаса. Две сотни лет Тайра-Вирте пыталась породниться с могущественным северным соседом, и вот наконец усилия Верховного иллюстратора Педранно и сменившего его на этом посту Меквеля принесли желанные плоды. Мечелла была не просто гхийасской принцессой, а Принцессой Гхийаса. Единственная дочь своего отца, она оказалась единственной женщиной подходящего для брака возраста в королевской семье, и приданое ее было головокружительным. Деньги, конечно, лишними не окажутся, но гораздо большую выгоду сулили свободный вход во все гхийасские порты, снижение торговых пошлин и установление льготных цен. В дальнейшем этот союз укрепится — когда король Энрей станет дедушкой. А самым важным, хотя об этом не догадывался никто, кроме Великого герцога и Вьехос Фратос, было то, что после предстоящей свадьбы во Дворце Тысячи Свечей в Ауте-Гхийасе поселится иллюстратор с целым штатом копиистов. Все события, происходящие в стране, Грихальва запечатлеет на картинах, и, несомненно, это может быть использовано.